Превосходство этажерок (СИ) - Константин Николаевич Буланов

поле боя. — Ты мне, смотри, не безобразничай в ближайшее время, а я тебе превосходного маслица и бензина опосля полные баки заправлю. И сердце твое стальное обихожу так, что будет мурчать, как пригревшийся на коленях кот. — Не смотря на все усердия рабочих, что принимали участие в сборке гусеничной техники, даже особо тщательно обслуживаемые САУ время от времени подкидывали своим экипажам неприятные сюрпризы. То шестерню какую в КПП срежет или раскрошит, то недолговечный бортовой фрикцион сотрется в ноль, то клапан в двигателе прогорит или согнется, то трак рассыплется. О вечном перегреве двигателя и многочисленных мелких неполадках можно было даже не говорить. Как бы иного ни хотелось, а конструкция все еще была слишком сырой, да и знаний о проектировании гусеничных шасси практически ни у кого в мире не имелось. К тому же изначально конструкторы создавали именно трактор, что обязан был тянуть за собой многотонные прицепы и сельхозорудия. А вышло их творению примерить на себя многотонный стальной панцирь, выдержать который не смогли, ни изначальный вариант подвески, ни потребовавшая усиления рама. Вот и прочие агрегаты по прошествии техникой всего сотни километров начали подбрасывать проблемы. И, тем не менее, два десятка километров по раскисшей грязи первый русский танк преодолеть вполне мог, прежде чем температура двигателя потребовала бы остановки машины на час — полтора.

— Матвей Николаевич! — прервал общение прапорщика с машиной подбежавший заряжающий. — Так это, его благородие прапорщик Юрьев передают, что авиаторы вылетели. — Вместе с пушками из крепостей в пользу зарождающихся бронетанковых сил передали и артиллеристов из числа нижних чинов, кои, в силу естественного армейского отбора, по комплекции идеально подошли в члены экипажа самоходок. Все же в крепости отбирали солдат далеко не лучшей кондиции — тех, что были помельче да послабже телом. Не совсем заморыши, конечно. И относить их к нестроевым не следовало уж совершенно точно. Однако с пехотной винтовкой Мосина в руках такой воин смотрелся не страшно, а даже несколько комично. Но в танкисты именно такие и годились, ведь места внутри боевой рубки САУ имелось не сказать, что шибко много. Во всяком случае, гвардейцев внутри уместилось бы не более двух. Или трех, но прижатых друг к другу столь сильно, что о ведении боя нечего было бы даже думать. — Прикажете готовиться к выдвижению?

— Давай, Семен. Заводи! — приняв информацию, тут же кивнул головой Мохов и, порывшись под водительским сиденьем, извлек на свет кривой стартер. — Экипажи! По машинам! Заводи! Рота, к выдвижению и бою быть готовыми! — Удостоверившись, что заряжающий, посыльный и до кучи помощник механика-водителя — все в одном лице невысокого солдата, получивший в руки «ключ зажигания», начал пристраивать тот на место, зычно гаркнул Матвей, предварительно отступив на дорогу так, чтобы его стало заметно ото всех машин роты. Понаблюдав же за начавшейся суетой, он залез в самоходку и, уместившись за рычагами, начал подкачивать в карбюратор топливо, параллельно прислушиваясь к доносящимся через открытый бортовой люк крикам подчиненных.

— Второй взвод, заводи!

— Третий взвод, заводи!

— Берг, заводи!

— Михайлов, заводи!

Со всех сторон тут же посыпались команды взводных и командиров машин, совсем скоро заглушенные рыком заработавшего двигателя 101-ой. Прислушавшись к ровному рокоту ухоженного мотора, Матвей удовлетворительно кивнул головой и, оставив мотор прогреваться на холостых оборотах, двинулся вдоль выстроившейся колонны, дабы самому проверить состояние каждой самоходки. Если уж даже для него многое в бронеходной роте было внове, то, что уж тогда можно было говорить о доброй половине экипажей, прежде не нюхавших пороха вовсе. Потому, доверяя подчиненным, он, тем не менее, считал своей прямой обязанностью лично удостовериться в отсутствии проблем хотя бы здесь, на стоянке, где они куковали уже пятый день в ожидании приказа на выступление. Хорошо еще, что временно принявший их под свою руку капитан Бажанов являлся грамотным командиром и имел, как немалое представление о применении техники в бою, так и понимание ее грамотного обслуживания в полевых условиях. Что вылилось не только в прекрасном снабжении роты всем потребным имуществом, но и укрытии машин дефицитными маскировочными сетками, дабы скрыть боевую технику от зорких глаз немецких летчиков. Все же свои авиаторы никак не могли быть одновременно повсюду. Так что появление над русскими позициями германских авиационных разведчиков не являлось таким уж редким явлением. Вот и в этих краях, пусть не каждый день, но пару раз прапорщик наблюдал аэропланы с черными крестами на крыльях. Сделав с десяток кругов над какой-нибудь заманчивой целью, тот уходил обратно на свою территорию и, порой, после таких вылетов немцы начинали бить из тяжелых орудий, в надежде накрыть обнаруженную артиллерийскую батарею, пехотный бивак или полковой склад.

Впрочем, после передислокации из Варшавы в пригород Инстербурга двух авиационных полков, один такой любопытный немец был ссажен с неба прямо на глазах Матвея. По всей видимости, разведчик забрался слишком далеко в русский тыл и обнаружил нечто, о чем немецкому командованию не было положено знать вовсе. Обнаружить-то он обнаружил, а вот довезти ценные сведения, уже не смог. Будучи атакованным парой каких-то быстрых и юрких аэропланов, германец густо задымил и упал верстах в трех от того лесного массива, в котором скрывались основные силы 1-го Петроградского механизированного полка. Что уж там произошло после — он не знал, но более немецкие аэропланы их не беспокоили своими визитами. Тем не менее, расслабляться никто не собирался, и до самого последнего момента ту же горячую пищу приходилось готовить исключительно по ночам, дабы не выдавать расположение полка десятками поднимающихся над лесом столбов дыма. Про передвижение же вне леса можно было даже не говорить. Слишком уж новенькая, с иголочки, кожаная форма экипажей бронетехники контрастировала с пехотными шинелью и шароварами, чтобы на них не обращали внимания все, кому не лень. А ведь всю армию и приближенные к фронту районы уже не первый месяц лихорадило от натуральной шпиономании, когда в каждом втором встречном подозревали вражеского соглядатого, а каждый первый таковым являлся по определению, но доказать этого не имелось никакой возможности. Вот в такой нервозной обстановке, ночами, при свете редких фар и керосиновых ламп, полк постепенно сосредотачивался на участке будущего прорыва. И вот, наконец настало время того самого события, ради которого они все сперва долго готовились, а после таились под лысыми кронами деревьев, словно мыши под веником.

Удостоверившись, что все 12 бронеходов без проблем завелись и экипажи заняли места, Мохов обговорил с командиром взвода технического обслуживания время их подхода к передовой и, получив напутствие бить врага без жалости, поспешил вернуться к своей САУ.