Змеиная Академия. Щит наследника. Часть 2 (СИ) - Шеллар Аэлрэ

— Ты не бежишь от меня с криками. Ты понимаешь, кто я… дочь Илшиардена? — черный хвост придавил ее собственный, не давая сбежать, но она не пыталась — дурман только-только начал проходить. — Никогда бы не подумал, что он заведет ребенка таким образом… — взгляд холодных пустых глаз ощупал с ног до головы.

Рин вздрогнула, прищурившись. Он действительно видел? Похоже, не шутил.

— Я выслушаю тебя и твоего потерянного бога, змеечка. Шшшшш… — недовольное, — но пойдеш-шшь со мной?

Он не казался удивленным — словно ждал чего-то такого. Опасный, смертельно опасный — почти как император.

— Да. Если вы, данэ, поможете мне забрать в безопасное место моих друзей. — Стоит ли говорить? Промолчать? — Я не ставлю условия, — извиняюще склонила голову, сама чуть склоняясь, — я лишь прошу. Ведь вы знаете цену дружбе.

Странный взгляд в ответ — пустота ушла, обнажая неприкрытую ничем боль и ненависть. И тоску.

— Я-то з-с-снаю…

— Там есть кое-кто, — решилась, — я не хочу, чтобы… вы должны сами увидеть. Помогите, прошу. Я знаю, как вернуть вас к жизни. — вот и выложила, как на духу.

Резкий поворот. Он настолько стремителен, что почти ничего не успела заметить, как оказалась в кольцах чужого хвоста.

— Бош-шественные ш-штучки, — мрачное. Я с-снаю, ш-шрица, что от меня потребуют в ответ.

— Думаете, свобода не стоит жизни? Разве можно сказать, что вы свободны сейчас?

Они не теряли времени — усадив ее в кольца хвоста огромный змей легко скользил вперед, туда, где она оставила близнецов. Не передать облегчения, когда она увидела склонившегося над ними Киорана, чьи ладони сейчас мерцали сиреневыми отблесками.

Вот он почувствовал их — а, может, уже дано был готов к появлению — обернулся. Замер. Иссине-темная чешуя мешалась с золотыми полосами. Кончик чешуйчатого хвоста мелко-мелко дрожал, а заостренные уши, чуть выглядывающие из-под волос, прижались к голове.

Ни шороха, ни шепота, ни дыхания. Казалось, война осталась где-то далеко, за запертой дверью, а здесь — только они двое, прошедшие через смерть и встретившиеся вновь. Кио не сказал, но она прочла по губам, единственным дрогнувшим на бесстрастном лице:

— Отец…

Ллиотарен даже не смотрел в ее сторону, пока Рин тихо сползала по направлению к братьям. Только мерцающая вокруг мертвеца тьма выдавала его шок от встречи.

— Это бред, — тихое, — не верю…

— Как умилительно. Сейчас-с расплачусс-сь, — ядовитое. В проломе между домами на соседнюю улицу появилась одетая в полный боевой доспех иршасса с тиарой на голове. Императрица и двадцать воинов сопровождения.

Что же сегодня им так везет… Рин едва успела прикрыть слабо шевелящихся каэрхов куполом отрицания, отражающим магию, как, увы, без дальнейших разговоров, мятежники напали. Надо отдать должное — оба некроманта пришли в себя за долю мгновения, становясь рядом друг с другом. Упираясь спинами в стену дома, легче сражаться.

Не было времени на размышления, — ее собственная сила выплеснулась черными ядовитыми жгутами, жаля попавших под удар шипами. Не иначе, Эскайр ее сюда привел… Как кстати, сдохнет, как и нужно. Кого-кого, но коронованную стервь было не жалко, хотя, стоит надеяться, что император потом не казнит их за превышение полномочий. Особенно, своего восставшего из мертвых друга. Страха не было — только азарт и страсть. Сражение захватило полностью — то чувство единение с силой тех, кто сражался рядом, с подкрадывающейся с крыши Лэйри, выпускающей лианы, с атакующими некромантами, с огрызающимися короткими проклятьями каэрхами. Сомнений не было вовсе — она знала — они победят. Удар, поворот, ликующее шипение. Хотелось добраться до предательницы самой, но — не успевала. Судя по всему, Ллиотарен слишком жаждал с ней поквитаться лично.

Если смотреть со стороны, то это — страшно. Все происходит в молчании, которое нарушает лишь стон клинков, свист летающих заклинаний и проклятий, шелест чешуи. Никто не издает ни вскрика — ни раненные, ни уже умирающие. Как будто любой звук — это признание твоего поражения. Как будто по звуку смерть будет способна вмиг найти свою жертву. Безумие битвы затягивает и, чтобы не провалиться в него окончательно, Рин цепляется, как за соломинку, за тепло связи в своем сердце.

Я твой Щит. Я помню об этом, мой ал-шаэ.

Обвивающие ее канатами жгуты ластящейся Силы. Да, я твой Меч, мой бог. Как я могу это забыть?

Удар, удар, поворот. Когтями по лицу и рукоятью къярша в челюсть. Откуда она взяла оружие? Похоже, призвала, хотя оно ей сейчас и не нужно. Сейчас ее ведет воля мстительного бога и собственное чувство справедливости. Сегодня Древний вволю напьется силы, пусть, пусть набирается ее скорее. В этой безмолвной схватке будет… нет, не один победитель, но тот, что в меньшинстве сейчас. Никто не даст глупой жертве, что, сама не ведая, явилась на расправу, сбежать. Тварь, предавшая уже не единожды, должна умереть, чтобы жил другой, чтобы он воскрес. Такова воля тан Ши, таков его приговор, но выносить его на этот раз будет не она — будущему Хранителю Храма нужнее.

Никогда. Шипение, хлесткий удар, ликующий клич братьев. Не стоит. Лязг кинжала и облако тьмы осушает двух последних иршасов. Недооценивать. Черный змей все-таки добирается до добычи, сжимая ее в удушающих кольцах. Силу дружбы, способную вытянуть из самого черного отчаянья. Силу любви, прошедшей сквозь века. Силу единения связанных сердец.

Капля крови с клинка медленно стекает вниз, на разбитую, растоптанную землю. Дыхание вырывается холодным облачком, кружится голова. Она бы упала, но брезгливость сильнее — в этом месте невозможно более оставаться. Сквозь шум в ушах Рин слышит, как Ллиотарен что-то зло шипит в лицо императрице.

Доносится только «шлюха» и непереводимые обороты шарсара. Аж заслушаться можно — текут ленивые, усталые мысли. Она чувствует себя опустошенной, на сердце холодно и тоскливо, а еще — тревожное предчувствие не проходит, вгрызаясь в сердце все сильнее. Не здесь он должна быть. Неожиданно Ллиотарен оборачивается — холодные глаза мертвеца ощупывают с ног до головы, и он резко бросает:

— Иди к нему. Иди сейчас, пока еще не поздно, Щит.

— Что? — он все знает…

Из центра столицы явственно тянет дымом и виднеются языки пламени — там бушует сошедшая с ума толпа.

— Что вы знаете? — резко спрашивает Киоран, подползая поближе — он бережет левую руку, да и все они оказались потрепаны — кроме, разве что, все того же Ллиотарена. Кажется, Кио никак не может определиться с тем, как ему относиться к тому, что он — сын легендарного иршаса и, в то время, сумасшедшего убийцы, чьи руки по локоть в крови жертв.

— Ничего, — с легкой усмешкой шипят в ответ, лениво дернув хвостов с замотанной в него пленницей, — ваш бог тоже сейчас сражается, разве вы не слышите?

Рин прикусывает губу клыками. Как же тонко он чувствует окружающий мир, если ощущает божественную энергию без подготовки? Действительно, прирожденный Хранитель.

— И вы поможете ему? — спрашивает, глядя прямо в чужие пустые глаза.

Кривая усмешка. Едва заметное движение головой.

— Да, жрица. Это мое искупление и мой долг. Да и эта тварь послужит прекрасным источником питания для меня и твоего бога. А что будет, то будет. За свои прегрешения перед Шелларионом я отвечу сам.

Ответит, тут сомнений нет. Но только император никогда, ни за какие сокровища мира, ни во имя каких бы то ни было норм и законов не отправит своего кровного брата на плаху. Двойная мораль? Может быть, в какой-то мере. Но и она бы сделала для любого своего близкого то же самое. Тем более, что безумие иршаса отступало, скоро его сознание полностью будет ему подвластно. Убитые… их не вернуть, но радует лишь то, что, ведомый каким-то особым чутьем, он никогда не лишал жизни невинных. На совести всех жертв были тяжкие преступления.

— А любовница, — скривилась, но спросить было необходимо, — Нильяра?

— Какая любовница? Фсссс-ссс, — змей выглядел раздраженным и удивленным, — сссс… — смейка, мне нет досс-ступа на осс-строва. Я с-слышал… — злая улыбка, — думаеш-шь, я — способен на убийс-ство беременной женщины, какой бы гадиной она ни была?