Ребекка с фермы «Солнечный ручей» - Кейт Уиггин

— Нет. Мисс Дирборн считает, что мы еще не доросли до того, чтобы самим выбирать тему.

— Какие же еще она предлагала вам темы?

— «Мечты у огня», «Воинское призвание», «Размышления о жизни П. Т. Барнума», «Погребенные города». Мне трудно припомнить все. Вообще, мои сочинения все плохие, я не хочу их вам показывать. Вот стихи у меня немного получше.

— Стихи! — воскликнула мисс Максвелл. — Мисс Дирборн требовала, чтобы вы умели писать стихи?

— Нет, я их писала еще на ферме. Могу их вам показать. Там немного.

Ребекка отыскала у себя записную книжку, куда записывала свои вдохновенные излияния, и отправилась к мисс Максвелл в надежде, что у них состоится разговор. Но ей открыл слуга. Ребекка отдала ему книжку и ушла разочарованная.

Через несколько дней она увидела на учительском столе свою черную записную книжку и поняла, что ей не миновать расправы. Когда мисс Максвелл предложила Ребекке остаться после уроков, ученица поняла, по какому поводу.

Б комнате было тихо. За окнами шелестела листва, порой красный лист ложился на пол — первый подарок осени. Мисс Максвелл вошла и села за парту рядом с Ребеккой.

— Ты считаешь, что они хороши? — спросила преподавательница, возвращая стихи.

— Не то чтобы хороши, — стала рассуждать Ребекка, — но дело в том, что мои старшие друзья, Перкинсы и Кобы, невероятно их расхваливают, и если послушать миссис Коб, то можно решить, что я какой-то будущий второй Лонгфелло. Конечно, я понимаю, что это не так.

Это простодушное признание окончательно убедило мисс Максвелл в том, что она имеет дело с одной из тех редких натур, которые способны принимать самую горькую правду и извлекать из нее пользу.

— Да, моя девочка, — улыбнулась мисс Максвелл, — в самом деле, твои друзья ошибаются, а ты права. Судя по тому, что я видела, твои стихи просто плохи.

— Я мечтала в душе о том, чтобы стать писательницей. Значит, мне надо оставить надежду? — спросила Ребекка с горечью, но в то же время радуясь, что она сумела проглотить горькую пилюлю без слез.

— Ну зачем же. Махнуть на себя рукой проще всего. То, что я прочла у тебя, в самом деле не имеет ничего общего с поэзией, но в некоторых отношениях свидетельствует о том, что автор — человек способный. Ты хорошо чувствуешь стихотворные размеры, стараешься не допускать плохих рифм. Словом, ты знаешь, что можно в стихах, а чего нельзя. Поэты называют все это «чувством формы». Когда ты повзрослеешь, обретешь опыт и тебе будет что сказать, думаю, ты сможешь писать по-настоящему хорошие стихи. Знания, образное мышление, жизненный опыт и смелое воображение — вот что нужно для поэзии. Первых трех составляющих у тебя нет или пока нет, но вот четвертая… Едва увидев тебя, я сразу поняла, что у тебя есть воображение.

— Ну, а просто так, для забавы, я могу писать стихи?

— Да, разумеется. Кто пишет стихи, тому легче дается и проза. Под прозой я пока подразумеваю ваше первое сочинение. Я хочу предложить всем новым ученикам написать сочинение в форме письма, чтобы там было описание нашего городка и каких-то школьных происшествий.

— А мне обязательно при этом быть собой?

— Что ты имеешь в виду?

— Что письмо Ребекки Рэндалл сестре Ханне на ферму «Солнечный ручей» или тете Джейн в кирпичный дом в Риверборо было бы также скучно и банально, как тысячи подобных писем. А если бы я представила, будто я совсем другая девочка и переписываюсь с человеком, который во всем меня понимает, то вышло бы гораздо интереснее.

— Что ж, это прекрасный замысел! — поддержала ее мисс Максвелл. — И кто же твой воображаемый корреспондент?

— Я бы написала письмо от лица наследницы, — мечтательно проговорила Ребекка. — Конечно, я никогда не видела живых наследниц, но знаю, что с ними всегда приключаются необычные истории. Почему-то они чаще всего бывают златокудрые. Моя наследница не должна быть завистливой и тщеславной, как сестры Золушки. Она должна быть великодушной и благородной. И пусть случится так, будто она оставила блестящий колледж в Бостоне и приехала учиться сюда, потому что здесь прошло детство ее отца. Он тогда был простым, бедным мальчиком, а потом преуспел. Теперь его нет в живых, но у наследницы есть опекун, самый лучший, самый добрый человек на свете. Правда, он уже немолод и бывает угрюмым и раздражительным, когда на него находит, но когда счастлив, он такой весельчак и забавник, и Эвелин с ним хорошо, и она нисколько его не боится. Да, наследницу назову Эвелин Эйберкромби, а опекуна — я не знаю… Пусть будет Адам Лэд.

— Ты знакома с мистером Лэдом? — удивленно спросила мисс Максвелл.

— Да, это мой самый лучший друг. А вы тоже его знаете?

— Да, он один из попечителей этой школы и часто нас посещает. Однако, если ты мне расскажешь все свое письмо, мне уже не так интересно будет его читать. А я хочу получить от тебя приятный сюрприз.

Мы уже знаем, как относилась Ребекка к мисс Максвелл. А о том, что думала учительница о своей ученице, явствует из письма, написанного несколько месяцев спустя.

УОРЕХАМ,

1 декабря

начну с того, что преподавательская работа, как ты знаешь, сама по себе не вызывает у меня энтузиазма. Устаешь день ото дня вколачивать знания в самодовольных посредственностей обоего пола. И чем они бестолковее, тем меньше признают критику. Если бы моим предметом была география или математика, я, по крайней мере, видела бы свои успехи. Но литература и творчество — здесь надо обращаться к интеллекту, духовному богатству, фантазии. И кажется, что открываешь раковину за раковиной, чтобы найти жемчужину, а она все не попадается. Но представь себе, что в этот раз я обрела жемчужину, причем я не прилагала никаких усилий — она сама мне явилась. Она смуглянка, но у ее атласной кожи удивительно красивый блеск. Ее зовут Ребекка, и что-то есть в ней, пожалуй, от той библейской праведницы, чье имя она носит. Судя по глазам и чертам лица, в ней, наверно, течет итальянская или испанская кровь. В общем-то, она никто. Люди мало что для нее сделали. Никакими преимуществами воспитания, богатства, знатного рода она не может похвастать. Но Госпожа Природа посадила ее к себе на колени и сказала:

Я собираюсь передатьТебе мое наследье,Тебя одну хочу назватьМоей прекрасной леди![3]

Какое чудо этот Вордсворт! Как он учит нас постигать возвышенность обыденных явлений жизни. А „жемчужина“, по существу, совсем его не знает. Когда я читала на занятиях „Люси“, она подпрыгивала за партой от восторга, я видела даже слезы на кончиках ее ресниц.

Милый папа! Ты, как никто, знаешь, сколь велико разочарование, когда любовно брошенные семена падают на каменистую почву, или в песок, или в воду, или (случается и такое) в грязную жижу. Понимаешь, что если чудом они и взойдут, то явятся чахлые, невзрачные ростки. А тут мягкая, благодатная почва, и понимаешь, что если Бог даст, то будут и пышная листва, и красивое цветение, и сладкие плоды. Ты, наверно, скажешь, что мои упования наивны, поспешны. Да, педагог из меня, к сожалению, вышел плохой. Именно как педагог я никуда не гожусь.

„Жемчужина“ пишет короткие стихи — вирши, как она их называет. Пока это лишь пробы пера, но то и дело какая-то строчка, какая-то мысль или образ показывают, что она, сама того не сознавая, уже владеет тайной… До свидания. В какую-нибудь из пятниц я хочу привезти к нам Ребекку, чтобы вы с мамой познакомились с ней.

Глава XXII. Клевер и георгины

— Добрый день, девчонки! — выпалила Хильда Мезерв, влетая в комнату. — Оторвитесь хоть на две минуты от уроков, покажите, как вы устроились… Взгляните, какие я купила перчатки в здешнем магазине. Я решила, что с этой зимы больше не буду надевать варежки — это уж слишком по-деревенски. Вы, первогодки, еще можете не придавать значения таким вещам, а я просто сама не своя, когда чувствую, что у меня не все как надо в одежде… Но до чего же у вас уютно! У меня просто нет слов. Вы единственные, у кого тут так хорошо. Не понимаю, в чем тут дело: то ли из-за штор до пола, то ли из-за этой прелестной ширмы, то ли из-за Ребеккиной лампы здесь так уютно. Вы вполне могли бы на время отъезда сдавать свою комнату преподавателям.

Мне тоже хочется обустроиться, но я у себя, по существу, не бываю. А утром столько времени трачу на то, чтобы привести себя в порядок, что иногда, признаться, и постель не успеваю заправить. Но, с другой стороны, что мне моя комната? Кроме девчонок, все равно никто туда не заходит. Вот когда окончу школу, тогда у меня дома будет просто королевское убранство. Я сейчас занимаюсь живописью. И подумываю о том, чтобы купить светящиеся краски и расписать стены в комнате. У меня будет просто шик — занавески, скатерти, салфетки, диванные подушки. Потом я попрошу маму устроить мне камин, чтобы можно было вечерами собирать гостей.