Вольный стрелок - Валерий Гусев

Он замер, ожидая первого удара.

– Документы есть? – лениво спросил я, будто мне и спрашивать-то его больше не о чем.

Молчание. Лучший способ не проговориться.

– Фамилия?

Та же бурная реакция.

За воротами послышался рев Володино-го «уазика», отчаянный визг сносившихся колодок.

Постучав, вошел водитель в форме сержанта, с автоматом на плече.

– Товарищ полковник, – обратился он ко мне, игнорируя присутствие постороннего. – Так что операция завершена, ребята чешут территорию. И вроде наверху еще кто-то прячется…

– Все?

– Это… значит, – он нерешительно мялся.

– Что еще? – резко спросил я.

– Туточки до вас гражданка голая просится. Имеет, говорит, сведения сообщить по делу. Допустить?

– Ну, если голая, то конечно… – Я ли хорадочно соображал – что за инициатива, с чьей стороны? И чем это грозит. Неужели русалка? – Пусть войдет.

Вошла. Женька. В купальнике.

Стала – руки по швам, подбородок вздернут, начальника глазами ест. Блудливыми, зелеными.

– Что вы позволяете себе, товарищ лейтенант? – сорвался я. – Почему не в форме?

Сейчас выдаст: я всегда в форме. Скажете – плохая форма, плохо сидит? Или как?

Но Женька безмятежно уронила:

– Искупалась, товарищ полковник. Надоело в кустах сидеть. Или нельзя?

– Идите, приведите себя в порядок и подождите меня. Вы мне нужны.

Женька повернулась и вышла строевым шагом. Подрагивая бедрами.

Я скосил глаз на задержанного. Похоже, эта милая сценка произвела на него впечатление посильнее, чем мой «звонок начальству».

В гостиной меня ждал Володя.

– Как у тебя? – спросил я, нервно направляясь в свою комнату.

– Бомжую, говорит, начальник. Заночевать хотел и скрасть что-нито. И на рынок снесть.

– Мой вообще молчит. Но я таких знаю. Говорить начнет – не остановишь. – И я плотно прикрыл за собой дверь.

– Что случилось? – Мне стоило большого труда задать этот вопрос спокойно.

– Сигарету, кофе. – Женька упала в кресло, демонстрируя отчаянную усталость. – Ванну и мужика.

По-моему, она не переигрывала. Ну, может, чуть-чуть насчет мужика.

– Что с яхтой?

Женька ткнула большим пальцем в пол, указательным в потолок.

Яхта затонула, понял я, одна мачта торчит.

– А люди?

– Я их спасла, – с гордой скромностью ответила Женька. – С риском для жизни. – Для чьей жизни, уточнять не стала. – Они в безопасности, им только голодная смерть грозит. И переохлаждение. Ну дай же мне наконец сигарету. Кто тебе вообще дороже?

– Как ты здесь оказалась?

– Приплыла, – пожала плечами, – все мы этому научились. – Правда, на берег далеко отсюда вылезла. Миль за двести.

– И как же ты добралась? Без денег? В одном купальнике?

– Именно что – в купальнике. Вышла из кустов на шоссе и тормознуть не пришлось – сплошной визг поднялся. Всем счастье великое нужно – голую Женьку подбросить. Выбрала одного, машина понравилась, под цвет купальника…

Господи, какой там цвет у этого купальника – две веревочки.

– …А насчет денег… Ну поцеловала его разок. Ну невинности лишилась раза два. Или три, точно не помню, не считала, о тебе думала.

Ах, Женька, золото ты мое! Мне захотелось сказать ей что-нибудь очень хорошее, просить у нее прощения. За что? Не знаю. Но очень хотелось. Но не сейчас. Некогда.

– Укол сумеешь сделать?

– Подкожно могу, внутримышечно. Перенервничал? Снимай штаны.

– Да не мне – задержанному.

Я передал ей пакетик с одноразовым шприцем и ампулку, что мне достал Володя.

– Поищи у Виты в спальне что-нибудь похожее на белый халат. Медицинский, не махровый.

– А что искать? Он у нее есть. Она в нем Мещерскому массаж делает, – хитро улыбнулась, видно, Вита с ней очень откровенничала. Полагаю, и Женька не больно скромничала. Представляю, однако, какой информацией они обменивались. И как хихикали.

– Сиди здесь, я тебя позову.

Я вернулся в кабинет. Сел за стол, стал, зевая, заполнять «протокол задержания с поличным».

«На поставленные вопросы отвечать отказался», – эту фразу я с удовлетворением прочел вслух.

– Будешь говорить?

Молчание.

Я позвал Женьку.

Она вошла в халате, белой шапочке, строгая, неузнаваемая. В руках – подносик, на нем – шприц, ампула, пузырек со спиртом. Остановилась у стола.

Я посмотрел на часы.

– Вот что, друг мой. У меня тоже есть хозяин. И я не хочу остаться без премии. На тебя мне, не скрою, наплевать. Я таких, как ты, за людей не считаю. А себя люблю. Условие простое: будешь говорить, отвезут тебя в горотдел, не будешь – останешься здесь, – я кивнул на окошко, в сторону моря, – навсегда.

Молчание.

Ну что же, на такой ответ есть старый способ.

– Давайте, лейтенант.

Женька подошла к задержанному, профессионально обнажила ему руку, наполнила шприц, протерла ваткой кожу, вколола.

Я взял в баре стакан, бросил в него таблетку аспирина, наполнил водой.

Стакан поставил на стол, снял с руки часы и положил перед задержанным.

Отметил в его взгляде зарождающийся страх. Непонятно ведь – оттого и страшно. Сейчас разъясню. Еще страшнее станет.

– У тебя ровно полторы минуты. Если не примешь вот это, – я указал на стакан, – умрешь от укола в мучениях, глаза лопнут и прямая кишка вылезет. Потом, при попытке бегства, я выстрелю тебе в спину и сброшу со скалы в море. Все, мне некогда. Спать хочу. У тебя минутка осталась.

Он замигал, сбрасывая пот с ресниц.

Кажется, я взял верный тон – равнодушный, спокойный, усталый: наплевать мне на все эти дела. Вроде того, что на хрена мне все эти хлопоты?

Задолго до срока – еще двадцать секунд оставалось – он носом показал на стакан. Залпом, жадно выпил, вздохнул с облегчением.

Сейчас скажет: обманули дурака, мол, по нужде в дом забрался… Тогда я его убью, здесь же.

Нет, сказал совсем другое. Все сказал. Что знал, естественно. Но маловато, к сожалению.

Задание и инструкции они получили от Боксера: разыскать документы в черном конверте. В углу конверта – золотом тиснут фирменный знак – свиток, подсвечник, старинный пистолет, а вокруг слова «Эльдорадо-Раритет». Документы очень важные. Стоят больших денег. Только за работу ему обещают десять «зеленых» кусков. При результате – сто.

– В конверт, сейчас соврешь, заглядывать запретили?

– Нет. Даже приказали. Чтоб ошибки не было.

– И что? Цифирки? – подсказал я, без риска.

– Да. Цифры на нескольких листах. На машинке. Такими колонками, квадратными. На одном листе по девять квадратов.

– Сколько всего листов?

– Сказали – десять.

Он отвечал торопливо, больше прислушиваясь к себе, чем к моим вопросам.

– Листы нумерованы?

– Этого я не знаю, не говорили.

– Кому вы должны их передать?

– Только Боксеру, лично. Он подойдет на катере. По ракете.

Ну теперь уж не подойдет.

Я задумался. Положим, после такого шума я устрою пальбу и дам сигнал: «Все в порядке. Товар на руках». Подходит катер, на берег сходит Боксер. С секундантами. Ну, положим, я его все-таки возьму. Что дальше? Про содержание бумаг (которых уже нет) он наверняка немного знает. Это скорее всего знает теперь только Бакс. И Мещерский. Боксера мне не расколоть, на свою сторону не уговорить. Игру не продолжить. И что я с ним буду делать? Отпущу с миром, извинюсь и повернусь к нему спиной, подожду, пока он сбегает за автоматом?

В целом – да, а в общем – нет, не согласен.

И Мещерских не выручу, и сам пропаду. Надо продолжать состязание. По первому варианту. Тем более что у меня теперь и другая задача: либо убедиться, что искомая информация уничтожена, либо получить ее.

Правда, мне эту задачу никто не ставил. Но разве может относительно честный остановиться на полпути?..

– Кто вас страхует?

– Двое в горах…

Все-таки двое. Хорошо, что я с Монахом насчет банки договорился.

– …И катер с моря.

– Что еще?

– Вроде все.

Я тоже так думаю.

– Отведите его в ИВС, – сказал я Женьке. – Наручники не снимайте.

Она глазами спросила, где у нас изолятор, я глазами ответил – в чулане. Они ушли, вошел Володя.

– Есть что-нибудь?

– Поручено шмонать виллу до потери памяти. Найти бумаги с цифровым шрифтом. Передать Боксеру, получить баксы. Во времени их не ограничивали.

– Не густо. Но кое-что есть. Твой хоть назвался?

– А то! Да я его немного знаю. Он, кстати, когда-то в органах служил. Очень результативно обыски проводил. Какое-то чутье у него особое. Про него легенды ходили. Погорел на пустяке. Что-то специфическое к рукам прилипло… Да, знаешь, что он мне в конце допроса сказал? Промахнулся я, начальник, срок за пустышку взял. В этом доме ничего не спрятано, сразу видно, по всему.