Одни сутки войны - Виталий Мелентьев

Но Зайцев не учел характера Маракуши. Как только он намекнул капитану, что предстоит операция, Маракуша заявил:

— Группу поведу я.

Зайцев поморщился — только этого недоставало… В принципе, конечно, Маракуша поведет группу не хуже, а, скорее, лучше других: офицер он волевой, грамотный, опытный. Но тогда вся работа по подготовке группы и, главное, по дальнейшему слежению за ней, вся ответственность за нее падают на него, Зайцева. Нет, он не боялся ответственности, не боялся любой, самой опасной работы: раз уж ты попал в разведку, этого не избежать.

Майор смотрел дальше Маракуши. Фактически его подчиненные будут работать на армейскую разведку, по ее заданию, на будущее. А Зайцев жил сегодняшним днем. Командир дивизии ежедневно требовал от него разведобстановку. Совмещать задания и, следовательно, перенапрягаться, брать на себя дополнительную ответственность майор не собирался. В случае же, если в тыл врага уйдет Матюхин или какой-нибудь другой командир взвода, Маракуша останется на месте и, значит, подготовку и последующее слежение можно будет переложить на него, а самому заняться главным: полковой разведкой, наблюдением, поисками, подслушиванием — всем тем, что майор Зайцев почитал основным в своей деятельности.

— Знаешь, Маракуша, не спеши. На твой век войны хватит, — миролюбиво сказал майор.

— Мне надоело сидеть, когда…

— Перестань! — перебил его майор. — Майор Лебедев ранен, и, как ты понимаешь, группой придется заниматься мне. А тебе я запрещаю об этом думать… пока. Рота на две трети разбавлена пополнением — подготовь его как следует, а потом уж и думай. — Все, что сказал Зайцев, не вызывало сомнения, но именно тут, чтобы окончательно добить капитана, майор и схитрил: — Кроме того, полковник Петров прямо назвал мне Матюхина. Ему, видишь ли, т а м, — Зайцев показал пальцем в потолок избы, — верят. Разумеешь?

Он сделал свое дело, этот хитрющий майор. Маракуша еще не проверял Матюхина как офицера. Боевая удача Андрея? Она единожды может быть у каждого. А разведка — это профессия. В разведке нужна постоянная удача. Ее нужно организовать, предусмотреть, ее надо добиться, отвоевать, вырвать у врага. На такое способен не просто умный и удачливый человек, а профессионал. Стать профессионалом Матюхин еще не успел. Данные у него, конечно, имеются, но… но спешить не следовало.

Конечно, в душе капитан понимал, что профессионалами не рождаются. Способных молодых ребят нужно и поощрять, и смелее продвигать по службе, а все-таки… все-таки не слишком рьяно. Вот почему слова майора Зайцева вселили в душу Маракуши не слишком доброе отношение к младшему лейтенанту Матюхину. И Матюхин это почувствовал, уловил в ходе внешне доброжелательного разговора.

— Что смотреть? — ответил Андрей капитану. — Приказа еще не было. А думать?.. Думать я думал. Да и вы готовили.

— И что же надумал?

— Полагаю, взвод брать не следует. Три — пять человек вполне достаточно. Если это будет разведка… без диверсионных задач. Группу наметил. Похоже, нашел и место для перехода линии фронта.

В сущности, Матюхин сделал все, что собирался ему приказать Маракуша. Это понравилось капитану, а из-за слов майора насторожило: быстрый очень… не самоуверенность ли здесь? Может, он считает, что, кроме него, в роте справиться с задачей больше некому?

Капитан испытующе взглянул на Андрея, и Матюхин неожиданно для себя признался:

— Группу-то подобрал, а… а в душе в ней еще не уверен.

— Почему, если подобрал?..

— Понимаете, товарищ капитан, какое-то странное ко мне отношение… Будто испытывают меня… Не ощущаю доверия… Вот и… волнуюсь.

«Нет, он не загордился, — подумал капитан. — Говорит правду, просто думает о будущем». Но вслух сказал:

— Не очень это… хорошо.

— По-моему, даже плохо. На задание нужно идти, когда веришь подчиненным, а они тебе. Как, впрочем, и друг другу. А я этого полного доверия к себе не замечаю.

— Пробовал свести отобранных в одну группу? Например, на занятиях? Поставить им особую задачу, походить с ними?

— Нет. Не делал.

— Почему?

— Если честно — опасаюсь. Люди заметят, что я кого-то выделяю, и подумают, что я либо готовлюсь к чему-то — а это лишние разговоры и в конечном счете пусть не выдача, но намек на разглашение военной тайны, — либо подбираю любимчиков и тренирую их особо.

«Прав, — решил, капитан. — Прав!»

— Но ведь рано или поздно придется собирать группу.

— Так тогда будет конкретная задача. А сейчас только варианты. И изучение людей. Притирка.

— А кто все-таки при случае пойдет с вами?.. Если придется, разумеется.

— Сутоцкий — мы с ним уже ходили — и Грудинин.

— А Грудинин почему? — помрачнел Маракуша: он собирался откомандировать Грудинина в батальон — делать снайперу в разведке нечего.

— Во-первых, он мне нравится: старательный и дела своего не забывает. Во-вторых, он старше всех, а там… — Андрей махнул рукой в сторону фронта, — там иногда нужен человек с житейским опытом. Не везде и не всегда возьмешь только выучкой. Там еще что-то нужно.

Матюхин не раскрыл, что еще нужно в тылу врага, но Маракуша понял его. Есть в разведке что-то неуловимое, что отличает ее от остальных видов боевой деятельности. Нужен ей и обыкновенный житейский опыт. Очень нужен. Когда и какой? Никто не знает… Потому что разведка — всегда творчество в самых различных, неповторяющихся обстоятельствах. И Маракуша согласно кивнул.

Они молча шли к опушке леса, вдоль слабо накатанной полевой дороги, поднимая сапогами уже невидимую, пахнущую увяданием знойную пыль, и слушали, как где-то в поле еще робко, словно примериваясь, покрикивают молодые перепела: «Пить-пойдем».

Тут их догнал на «виллисе» подполковник армейского «Смерша» Каширин. Он легко соскочил с машины, ловко, но несколько небрежно ответил на приветствие младших офицеров и сразу приступил к делу:

— Капитан, вы участвовали в прочесывании леса, где ранили Лебедева. Что вы заметили необычного?

— Если бы заметил, принял бы меры или доложил, — пожал плечами Маракуша — он недолюбливал «смершевцев».

— Это понятно. Впрочем, знаете, как иногда бывает: вначале вгорячах замеченному не придаешь значения, потом оно как бы всплывает в памяти — мелкое, незначительное, даже непонятное, но чем-то примечательное. Такого не обнаружилось?

— Никак нет, товарищ подполковник.

— Жаль. А вы, товарищ младший лейтенант, ничего не заметили?

— Никак нет, товарищ подполковник.

— Опять жаль. И еще. Ваши люди несут службу на передовой. Сами вы там бываете. В тот день или сегодня ничего примечательного не обнаружили? Например, дыма…