Одни сутки войны - Виталий Мелентьев

Член Военного совета коротко, исподлобья взглянул на командующего, остановился сбоку от Петрова и предложил:

— Садитесь, полковник. В ногах правды нет.

Петров вдохнул поглубже — сам того не замечая, он сдерживал дыхание, словно опасался потревожить начальство, — и облегченно подумал: «Во-от в чем дело! Ведь подобные происшествия прежде всего касаются члена Военного совета. Он отвечает за поддержание бдительности».

Это успокоило Петрова. Он уважал члена Военного совета — немногословного, быстрого на подъем и в общем-то справедливого генерала Добровольского, потому разрешил себе пошутить:

— Правильно отметили, товарищ генерал, вся правда у начальства.

— У подчиненных ее не меньше, — несколько более резко, чем требовалось для установления доверительной, деловой обстановки, ответил командующий. — Только они эту правду, к сожалению, иной раз придерживают.

В комнате стало очень тихо, и командующий уже мягче спросил:

— Как там майор?

— Думали, будет хуже, — поднялся Петров. Командующий махнул пухлой, большой рукой: сидите. Но полковник не сел: он привык отвечать стоя. — Ранения нетяжелые. Да вязы, как говорится, растянул. У врачей, правда, на этот счет есть какое-то умное название…

— Этого еще недоставало! Как же он умудрился?

— Не помнит. Шофер считает, что, когда машина налетела на пень, майора по инерции сильно дернуло вперед. А поскольку он уже был ранен в голову, то не успел напрячься — инстинкт противодействия не сработал. Сейчас лежит и шутит: хорошо, говорит, что голова не оторвалась. Жилы крепкие.

— За каким чертом его одного понесло? Не мог шофера разбудить?

«Понятно, — отметил Петров, — расследование проведено. Начальству доложено».

— А что бы изменилось, если бы он поехал с шофером?

— Ну все-таки… Хоть бы отстреливался… Наконец, ординарца мог бы взять.

— Товарищ командующий, ординарец у нас один на всех, да он еще и писарь. Кроме того, майор уже однажды ошибся: не там машину ставил. Естественно, сейчас он особенно осторожен…

— Осторожность, граничащая с бесшабашностью. Надо запретить старшим офицерам ездить без охраны. Они слишком много знают…

— Это правильно, товарищ командующий, но… не для разведки, — неожиданно вмешался полковник Целиков. Петров покосился на него: поддержки с этой стороны он никак не ожидал.

— Это почему ж им такая привилегия? — недовольно поморщился командующий.

Он не любил возражений с ходу, о чем Целиков не мог не знать, и все-таки позволил себе вступить в разговор, что насторожило присутствующих. Но Целиков словно не заметил изменения настроения.

— Чем меньше людей знает, куда, зачем и когда ездит или ходит разведчик, тем больше шансов на успех самой разведки. А ведь и ординарец, и шофер — люди. У них есть знакомые, их видят и по стечению фактов иные, дотошные, делают выводы. Чаще — беспочвенные, иногда — правильные. Но даже если иногда, все равно опасно.

— Ты своему начальству доложил о происшествии? — спросил командующий.

— Доложил.

— И что же?..

— Судя по тому, что разговор отложен, полагаю, группа не единичная. Да и прошлые ориентировки…

— Вот так! Они ползают, а мы сидим и ждем.

Командующий вздохнул и посмотрел на Петрова. Полковник выдержал взгляд и подумал: «Смершевцы» явно проходят стороной, а нам придется-таки отдуваться. Впрочем… впрочем, «Смерш» для того и создан, чтобы бороться с врагом особого рода — шпионами. А наше дело…»

Командующий резко спросил:

— Когда же отправятся ваши, полковник Петров?

— Товарищ командующий, разведка не получила на сей счет конкретной задачи. Возможные варианты… отрабатываются.

— Возможные варианты… — буркнул командующий.

Но его перебил член Военного совета генерал Добровольский. Он обратился к начальнику «Смерша»:

— Какие меры вы приняли, чтобы обезвредить разведгруппу противника, и что сделано для предотвращения подобных явлений?

Полковник Целиков поднялся, и Петров понял: Добровольский чем-то недоволен и работники «Смерша» знают об этом.

— Засады, усиленное патрулирование, создание особых оперативных групп, усиление контактов со связистами на предмет перехвата возможных передач, разумеется, пеленгация. Кроме того, вместе с начальником политотдела уточнена тематика и уже проводится агитационно-пропагандистская работа во всех частях и подразделениях. Особый упор делается на части резерва.

— Все это — взгляд назад, в наш тыл. А вперед? В сторону противника?

— Не совсем понял…

— У вас рождалась мысль, что разведчики противника двигались не в наш тыл, а стремились перейти линию фронта? Ведь, как мне известно, за последнее время не было зарегистрировано ни одной передачи из нашего тыла. Так?

— Да. — Начальник «Смерша» наклонил лобастую голову, широкие его плечи раздвинулись и стали еще шире. — Вы считаете, что группа не имела радиостанции и теперь возвращается с собранными разведданными?

— Полковник Петров, — Добровольский резко повернулся к разведчику, — вы допускаете такую возможность? Исходя из обстановки: насыщенность войсками прифронтовой зоны, неустоявшаяся линия фронта и так далее. Вы как бы поступили в данном случае?

«Член Военного совета задает умные вопросы. И кажется, ясно, куда он клонит», — подумал Петров и ответил:

— Вариант возможный. Рация могла забарахлить при переходе линии фронта или была разбита при выброске с самолета, наконец, просто вышла из строя. А может быть, группе не придали рации — задание было конкретным и кратковременным. В этом случае мне не ясно, зачем им понадобился «виллис»? Ведь они не могли ни увидеть, ни предположить, что за рулем сидит майор. И в немецкой, и в нашей армии старшие офицеры далеко не всегда садятся за руль. Значит, они охотились за машиной.

— Вы в этом уверены? — впервые вмешался в разговор начальник штаба. Он оторвался от бумаг и, почесывая толстым красным карандашом переносицу, внимательно смотрел на Петрова.

— Мне доложили, что в скаты машины не попала ни одна пуля, значит, по скатам не били. Хотя для того, чтобы остановить машину, следовало прежде всего бить по шинам. Следовательно, били по шоферу. Он им не требовался.

— Резонно, — сказал начальник штаба и опять уткнулся в бумаги.

— Вот поэтому мы и уделили основное внимание тыловым частям, — вмешался Целиков.

Член Военного совета обменялся быстрым, едва уловимым взглядом с командующим и спросил:

— Скажите, товарищи, вы не обращали внимание на то, что легковые машины тщательно проверяются на контрольно-пропускных пунктах, когда они едут в тыл? Но когда они едут на передовую, бдительность явно притупляется. И еще. За все время войны я что-то ни от кого не слышал, чтобы его машину задержали где-нибудь впереди линии расположения штабов дивизий. Там устанавливается или уже установились никем не писанные правила, по которым любая легковая машина обязательно своя и обязательно начальства, а поэтому проверять ее не следует. И машины носятся где хотят и как хотят…