Солнце в воротах храма. Япония, показанная вслух - Дмитрий Викторович Коваленин

Но в итоге всё-таки решился – и открыл для пришельца вход в «святая святых». За бешеные по тем временам деньги – 1300 фунтов стерлингов. По признанию самого сэра Стейна, он заплатил монаху, не будучи уверенным, что вся эта история достоверна. Но шестое чувство подсказывало ему, что всё происходит не зря. И лишь ещё полгода спустя, когда Сутра была доставлена в Лондон и проверена на подлинность ведущими учёными Британской библиотеки, великий этнограф понял, что интуиция его не подвела.

Можно представить, сколько в это было вложено кропотливейшего труда. Это же первые века! Никаких механизмов в помощь, человек чуть ли не на ходу придумывает – как же всё это поудобней выгнуть, как склеить все эти листы в единый рулон почти 5 метров в длину и 30 сантиметров в ширину? А там ведь не только сам текст напечатан, но ещё и рисунки с Буддой, перед которым сидит монах Субхути, задающий Будде вопросы, – и уже ответы Будды, собственно, и становятся текстом Алмазной сутры…

Почему же древние изобретатели печатных технологий решили первым делом издать именно эту сутру, а не что-либо ещё?

Дело в том, что Алмазная сутра – основополагающий текст буддизма Махаяны. А Махаяна тогда считалась религией-новшеством, первой религией Древнего Мира. В которой, например, женщины приравнивались к мужчинам, что само по себе действительно было эволюционным сдвигом в мышлении. Огромный скачок человеческой мысли вперёд, который энтузиасты того времени и хотели зафиксировать «на века». Ничего удивительного, что именно эта сутра и стала первой на свете печатной книгой.

Ну, а чтобы создавать такие вещи и дальше, необходима была бумага. Лёгкий материал, на котором буквы сохранялись бы долго, и который достаточно просто изготавливать в больших количествах.

К тому времени многие цивилизации ломали голову, на чём же сохранять свои главные мудрости, и чего только не перепробовали. И глиняные горшки, и металлические пластины, и панцири черепах, и даже лопатки китов. Но всё это было громоздко, дорого и труднодобываемо.

Да и, что говорить, много текста на таких поверхностях не напишешь! Это сейчас у нас цифры, гигабайты-терабайты – целые библиотеки умещаются в одной-единственной флешке, болтающейся на брелоке для ключей. А вспомним, с чего это всё начиналось: сколько и чего в нашем босоногом детстве вмещала первая дискета? Одну любимую книжку? Две песни? Несколько фотографий?

Та же проблема бередила лучшие умы и 2000 лет назад: как в маленький объём уместить побольше знаний, навыков, человеческой памяти? Достаточно долго – вплоть до позднего Средневековья – люди писали на коже животных, чаще всего – овечьей. Причём к этой идее – изобретению пергамента – приходили во многих культурах, даже не сговариваясь. А уже параллельно всё популярнее становился папирус, хотя и у него находились недостатки – и делать сложно, и хорошие ингредиенты можно было достать далеко не везде.

Собственно бумага впервые появилась у китайцев. Сегодня официально считается, что первую бумагу изобрёл ещё в 105 г. н. э. чиновник и политик Цай Лунь. То есть, скорее всего, сам-то он, как человек важный, изобретал её у себя в голове, а параллельно гонял подневольных ему людей, чтобы они всякими экспериментами добились нужного результата.

И вот из старых рыболовных сетей, тряпок и соломы появилось то варево, из которого стало возможным сделать эти листы. Уже тогда они были достаточно долговечными. Но технология эта совершенствовалась год от года, век от века. И уже в V–VI вв. пришла к японцам вместе с новым изобретением – ксилографией, то есть способом печати на деревянных оттисках.

Таким образом, японцы встретились с китайской бумагой в период На́ра – тогда же, когда «импортировали» буддизм. И точно так же, как буддизм, принялись дорабатывать её – подлаживать под себя, исходя из своей японской дотошности. Такое уж неуёмное свойство у этих людей, которые никак не могут успокоится на своей вечно трясущейся земле. Постоянно надо придумывать, как выживать.

Эта их особенная дотошность и довела бумагу до состояния, которое известно как «ва́си» (和紙), то есть собственно японская бумага. Очень качественная и дорогая – сейчас её используют, в основном, для каллиграфии, особо ценных писем, оформления предметов искусства или дорогих художественных альбомов. Бумагу «васи» очень трудно порвать руками. У нас её часто называют «рисовой бумагой». Но из риса, пшена, бамбука и пеньки делают бумагу дешёвых сортов. А у «васи» состав поблагородней: викстремия (волокна коры гампи), эджвортия, бруссонетия – растения, которые у нас днём с огнём не сыщешь. Даже в Японии они растут далеко не везде, их выращивают специально и вырубают по годовым квотам в весьма ограниченном количестве, чтобы всякими экспериментами добиваться нужной мягкости волокон и особо благородных оттенков. «Васи» – это нежнейшая фактура, которая обязательно должна быть шершавой, чтобы кисть по ней бежала как надо.

Итак, обобщаем: в VII в. начинается технологический информационный бум в Китае. Вместе с буддизмом приходит технология печатных литер на дереве, то есть ксилография. И японцы начали одновременно с этими картинами вырезать и текст. То есть первые японские печатные тексты были фактически частью «ускользающих миров» укиё-э. И буквы, и картинка – всё вырезалось вместе.

Печатая особо важные мысли на этой супербумаге, японцы начали сворачивать её в формат, который назвали «кансубо́н».

Вообще, в истории японской книги насчитывается около шести различных книжных форматов. Самым ранним форматом и был кансубон (巻子本), буквально – «скрученная книга», то есть рулон, или свиток. Длинный лист с текстом сворачивался так же, как и у свитков в Европе. А к нему уже придумывались всяческие приспособления: зажимы, чтобы свиток не разворачивался когда не надо, футляры, в которых он хранился и переносился с места на место, прищепки для закладывания в самых важных местах текста, пресс-папье и линейки, которые подкладывались для удобства чтения, и так далее. С расцветом ремёсел в эпоху Токугава возникла целая индустрия таких аксессуаров, изготавливались они из ценнейших материалов – камня, кости, драгоценных металлов – и стоили порой целое состояние.

В наши дни японские мастера то и дело восстанавливают, как всё это выглядело в древности. И в каком-нибудь модном художественном салоне можно купить действительно дорогой свиток – например, с древними стихами «Манъёсю», или пятистишиями Ки-но Цураюки, причём с имитацией его неповторимого почерка. То есть дорогой «винтаж», который расценивается уже как ручная работа «под древность», произведение искусства и так далее. О тиражировании, понятно, речь уже не идёт.

И вроде бы всё с этими кансубонами было удобно. Так удобно, что печатать их стали больше, а сами свитки становились всё длиннее. И когда такая «скрученная книга» в развёрнутом виде уже не помещалась в доме, её стали складывать