Слухи - Анна Годберзен

Пенелопа посмотрела на свое отражение в серебряном ведерке со льдом и осталась довольна темной челочкой на высоком белом лбу. Рассеянно ковыряя еду на своей тарелке, она старалась, чтобы свет выгодно падал на ее обнаженные плечи. Пару раз она пожала руку хозяйке и позволила миссис Карр восторженно разглагольствовать об ослепительном будущем Пенелопы в свете и о том, как всем приятно видеть свежее лицо.

— А где же ваш брат? — осведомилась миссис Карр.

Пенелопа заметила, как покраснела Изабелла, и вкратце пересказала миссис Карр то, что уже говорила хозяйке дома в понедельник. Она только сегодня получила от Грейсона телеграмму и поэтому добавила:

— Сейчас он уже отбыл в Нью-Йорк, так что скоро вы сможете задать все эти вопросы ему лично.

Наконец обед закончился, и все присутствующие — около сорока сытых и пьяных людей — двинулись в бальный зал.

— Как же вы собираетесь подбодрить вашего пасынка? — спросила Пенелопа с сочувственной ноткой в голосе, усевшись на бархатную кушетку между миссис Скунмейкер и миссис Карр, в центре зала. Пенелопа не случайно выбрала такую позицию: разведенная дама своим звонким смехом и гривой кудряшек подчеркивала привлекательность юной мисс Хэйз.

Отважившись посмотреть уголком глаза на старшего Скунмейкера, беседовавшего с каким-то господином преклонных лет, она заключила, что он все заметил. Поблизости стоял скучный Спенсер Ньюберг, и Пенелопа отметила, что его сестра, миссис Гор, с интересом наблюдает за ней.

— Не знаю! Люси, как же нам его подбодрить?

Миссис Скунмейкер перегнулась через колени Пенелопы, положив свой шелковый веер на ее юбку.

— На вашем месте, — уверенно ответила миссис Карр, — я бы устроила так, чтобы он потанцевал с мисс Хэйз.

Миссис Скунмейкер сжала руки при этом предложении, на которое она и напрашивалась, Пенелопа в этом не сомневалась.

— О, но если он не в настроении танцевать… — возразила она.

— Вздор.

Миссис Скунмейкер ответила подруге взглядом, свидетельствующим, что они друг друга понимают, и направилась к своему мужу. Пенелопа наблюдала, как хозяйка оттеснила в сторону пожилого джентльмена — теперь она узнала Кэри Льюиса Лонгхорна — и сказала мистеру Скунмейкеру несколько слов. Потом Пенелопа перевела взгляд на противоположную стену, где висело много больших картин в золоченых рамах, — как раз вовремя, чтобы хозяин заметил, что ее бросили одну, посреди зала, с безвкусной разведенной дамой. Пенелопа прикрыла рот веером, брошенным Изабеллой.

— Интересно, о чем это Скунмейкер может говорить с Кэрри Лонгхорном. Конечно, мистер Лонгхорн мой друг, но они никогда не вращались в одном кругу… — говорила миссис Карр, но Пенелопа ее не слушала: она внимательно следила за отцом и мачехой Генри.

Они пришли к соглашению и, извинившись, вместе направились в угол, где Генри все еще был поглощен беседой с Николасом Ливингстоном. Пенелопа ждала, обмахиваясь веером.

— На днях его видели в опере с какой-то молоденькой девушкой — можете себе представить? Вот был бы номер, если бы он сейчас женился, да еще на девушке, которая ему годится во внучки!

Пенелопа слушала вполуха. Заиграла музыка — в соседней комнате расположился квартет. Она сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Когда она открыла глаза, перед ней стоял Генри в черном фраке. За его плечом маячили мистер и миссис Скунмейкер, наблюдавшие за Генри. Миссис Карр поднялась и, подмигнув, позволила мистеру Лонгхорну занять себя беседой. Все в этом зале, подумала Пенелопа, знают, что Генри Скунмейкер сейчас пригласит мисс Хэйз на танец.

— Хелло, — сказал Генри просто.

Голубые, как озеро, глаза Пенелопы встретились с его глазами.

— Разве такие вечера, как этот, не заставляют вас грустить об Элизабет?

Казалось, Генри размышляет, как бы получше ответить.

— Только не такие вечера.

— О, что бы я только ни отдала, чтобы вернуть ее, — вздохнула Пенелопа, с грустью пожав плечами.

— Вы-то забудете, я вас знаю, — быстро ответил Генри. В его глазах загорелся огонек. — Я думаю, честность идет вам гораздо больше. — Намек на их близкие отношения в прошлом был приятен Пенелопе, и она смело ответила на его взгляд. — Вот так-то лучше. — Генри с показной покорностью коснулся руки Пенелопы. — Говорят, мы должны танцевать.

И тут Пенелопа действительно ощутила прикосновение его руки сквозь перчатку. Он помог ей подняться и увлек через арку из полированного дуба в соседнюю комнату, где уже танцевали три-четыре пары. Генри смотрел на нее, словно пытаясь раскусить, и после его последней реплики она уже не пыталась притворяться. Движения его были деревянными — не так было, когда они в последний раз танцевали много месяцев тому назад:

— Думаю, вы действительно горюете из-за этого, — сказала она наконец, задумчиво склонив голову набок.

— Из-за Элизабет?

Генри прикрыл глаза и понизил голос, хотя в этом не было необходимости. Музыканты в своем углу играли громко, так что другие танцующие пары не могли услышать, о чем они беседуют.

— Как же могло быть иначе — ведь это так ужасно. Но, полагаю, это так па вас похоже, — продолжал он чуть ли не с нежностью, — злорадствовать по этому поводу.

— Напротив, мне очень не хватает моей подруги. Но вы забываете, как она меня предала.

— О, Пенелопа, — ответил Генри шепотом. Комната с обоями персикового цвета кружилась вокруг них. — Впрочем, сейчас это вряд ли имеет значение.

— Да, значение имеет лишь то, что она мертва. А это трагедия.

Генри помолчал, обдумывая ответ. Наконец он сказал:

— Да, именно так.

— Вот почему вы больше не флиртуете? И не ищете веселья, как бывало? Почему вы не смотрите на меня по-особенному?

— Это было бы неправильно, — спокойно ответил Генри.

Прикосновение его руки к ее талии было едва ощутимым — это было просто несносно.

— Ах, нет. — Пенелопа уговаривала себя не выкладывать все сразу, но слова уже рвались с губ. — Но вам бы так не казалось, если бы вы знали то, что знаю я.

Теперь они переговаривались так тихо, что им пришлось приблизиться друг к другу.

— Что ты знаешь, Пенни?

— Что Элизабет жива.

Пенелопу удивило, какое удовольствие доставила ей эта фраза. Левый глаз Генри дернулся, и он невольно сжал Пенелопу — правда, ему удалось не прерывать танец, он лишь ускорил темп.

— О чем ты говоришь?

— Она инсценировала свою смерть, чтобы не выходить за тебя замуж.

Теперь Пенелопа улыбалась своей ослепительной улыбкой. Они так быстро неслись в танце, что чуть не сбили с ног Аделаиду Уэсмор и Реджиса Дойля.