Опасность в бриллиантах - Мэдлин Хантер

В каком-то сумеречном состоянии, находясь в чувственном оцепенении, она послушно встала, когда поднялся Каслфорд, и пошла с ним прочь от стола, от кушетки, вниз по какой-то лестнице. В темноте на палубе, там, куда едва достигал свет фонарей, он остановился перед парусиновым навесом. На корме виднелся силуэт павильона.

«Ты должна остановить его сейчас, потому что потом он не остановится». Предостережение прозвучало в сознании едва слышно. Сегодня оно казалось каким-то бесцельным, непонятно для чего вытверженным уроком, а не тяжело давшейся истиной. Каслфорд прижал Дафну к навесу, страстно поцеловал в шею, и остатки здравого смысла растворились без следа.

Он положил руки ей на обе груди. Даже сквозь платье нашел соски и нежно теребил их до тех пор, пока Дафна не почувствовала, что сейчас упадет. Просто не верится, что с ней такое происходит, что желание доводит ее до исступления.

Дафна открыла глаза, чтобы не сойти с ума. Свет от ближайшего фонаря слабо освещал Каслфорда, но его лицо она видела хорошо — напряженное и суровое.

Каслфорд решительно повернул ее так, что она обняла полотняную стенку, сам прижался всем телом, а рука скользнула по плечу, вниз под платье и накрыла обнаженную грудь.

Дафна думала, хуже быть просто не может, но сейчас она по-настоящему страдала от наслаждения. Тело безмолвно кричало, молило, вопило. Каслфорд ласкал ее свободно, скандально, везде — груди, бедра, ягодицы, прижимался всем телом, а затвердевшее естество дразнило ее еще сильнее. Ноги обдало прохладой, и Дафна поняла, что Каслфорд задрал на ней юбку, выше, еще выше. От потрясения она протрезвела и испуганно обернулась.

— Нет, — негромко произнес он. — Не здесь, хотя позже ночью я буду проклинать себя за то, что с уважением отнесся к вашему желанию соблюдать тайну и уединение.

— Возможно, и я тоже, — пробормотала Дафна. Подол платья был уже у нее на бедрах, и осознание собственной греховности заставило ее задрожать от предвкушения, хотя Каслфорд и обещал, что не зайдет слишком далеко.

Внезапно его рука вновь оказалась внизу, под одеждой, кожа к коже, и гладила ее ногу, поднимаясь все выше.

— Обещаю, вы никого проклинать не будете. Если кто-нибудь и пострадает из-за этой неуместной страсти, это буду я. Опять я…

Его рука решительно следовала изгибу ее ягодиц. Предвкушение перешло в томление и пульсацию. Дафна погрузилась в ощущения сильнее, чем предполагала, и собственная уязвимость ее пугала.

Каслфорд шагнул ближе, вжав ее в полотняную стенку.

Одна рука дразнила грудь, другая ласкала Дафну внизу.

— Сейчас вы сделаете то, что я скажу. Вы немного отодвинете одну ногу и позволите наслаждению охватить вас. Не отказывайте себе и мне в новом опыте безумия.

И он прикоснулся к ней раньше, чем она поняла, что он сказал. Прикоснулся настолько интимно, что Дафна ахнула. Она отодвинула ногу, как он велел, открываясь шире.

Каслфорд начал так страстно ласкать ее, что она едва не застонала вслух.

Дафна сдалась целиком и полностью. У нее не было выбора, не осталось ни воли, ни желания прекратить это. Его странное объятие удерживало ее на ногах, иначе она бы наверняка рухнула. Она не чувствовала своих ног, не чувствовала ничего, кроме мучительной ласки грудей и изысканного плотского вожделения, которое все усиливалось, так что она едва не взмолилась о милосердии!

И тут что-то сломалось в ней, раскололось и взорвалось. Там, глубоко, где Каслфорд ее ласкал, пала последняя мучительная преграда, и ее захлестнуло наслаждением, и она вскрикнула сначала от потрясения, потом от облегчения. Захлестнувшая ее волна была такой прекрасной, что Дафна чуть не зарыдала. Она поглотила ее целиком, и больше вокруг не существовало ничего.

Говорить она не могла. Сил не осталось. Каслфорд привлек ее в свои объятия, и Дафна обмякла на нем, и сердцебиение понемногу успокаивалось.

Он повернул голову, Дафна тоже туда посмотрела. В их сторону направлялась чья-то густая тень, ветерок донес негромкий голос Верити, беседовавшей с Хоксуэллом.

Каслфорд повел Дафну сквозь темноту, назад к столу и фонарям, точнее, почти понес. Она с трудом ступала на нетвердых ногах. Каслфорд усадил ее на кушетку.

Услышав приближающиеся шаги, Дафна кое-как овладела собой, посмотрела на платье, поправила сбившийся лиф и с беспокойством глянула на Каслфорда.

— Как я выгляжу? Нормально?

Он негромко рассмеялся.

— Боюсь, вы выглядите, как красивая женщина, переполненная наслаждением.

Так не пойдет. Дафна закрыла глаза и еще до того, как Верити подошла к столу, обрела часть себя, точнее, часть той Дафны, которую знала, хотя та, другая, с которой они познакомились только сегодня ночью, понравилась ей больше.

Глава 11

Каслфорд просто не мог поверить, что все его планы опять рухнули, причем на этот раз из-за того, что он пощадил женскую скромность.

Правда, некоторое утешение он почерпнул в том, что довел Дафну Джойс до экстаза. Однако самому ему достичь такого же блаженства не удалось, и поэтому Каслфорд заранее знал, что в Воксхолле ему не понравится, да и цветы кругом он терпеть не может. А появление с кормы Хоксуэлла и Олбрайтона с отвратительно самодовольными лицами нисколько не способствовало улучшению его настроения.

К тому времени, как барка причалила и они сошли на берег, Каслфорд оправился физически, но окончательно впал в раздражение. К счастью, леди развлекали себя сами, восторгаясь видами, музыкантами и фейерверками. По крайней мере ему не приходилось с ними разговаривать.

— Что-то ты не в настроении, — час спустя заметил Хоксуэлл, вместе с герцогом чуть приотставший от Олбрайтона и дам.

— Ничего такого, чего нельзя исправить хорошей порцией бренди.

— А, понимаю. Вот ты сейчас сказал, и я сразу вспомнил, что со мной тоже такое случалось. Когда я перестал трижды в неделю напиваться до бессознательного состояния, тоже время от времени впадал в дурное настроение.

— Должно быть, у меня более крепкая конституция. Трезвость на меня почти не влияет и никак не связана с настроением. — Это не совсем правда, но сейчас все обстоит именно так. — Если у меня и дурное настроение, то не из-за недостатка выпивки. Я просто сказал, что спиртное помогло бы его поправить.

Хоксуэлл пошел дальше:

— В таком случае должен принести свои извинения за то, что увел от стола свою жену. Неужели вы с миссис Джойс поссорились, пока нас не было?

Каслфорд сделал глубокий вдох, пытаясь обуздать раздражение.

— Извиняться совсем ни к чему. Павильоны специально для этого и ставились. Я жалею только о том, что не поставил их три.