Короли преступного мира - Евгений Осипович Белянкин

Железнодорожном, в Балашихе, умело и с размахом выполняли приказы и задания своих предводителей и паханов.

Москва становилась притягательным местом. Здесь было что грабить. Здесь было чем поживиться… И ехали в Москву отовсюду: из Набережных Челнов и Грузии, из Северного Кавказа и Азербайджана…

У каждых групп свой промысел, свои возможности. Центром наркобизнеса стал Черемушкинский рынок. А вот Рижский — огромной преступной биржей, где «свои» находили «своих», где можно было сбыть все: от добычи карманников до любой экстравагантной машины и любого вида оружия…

На Калининском проспекте — лихое мошенничество, вымогательство и операции «черного рынка». Здесь и любимое место «деловых ребят» — рестораны «Лабиринт», «Арбат».

Теплых уголков немало. Кому-то из мафиози нравились кафе «Колхида», «Фиалка», а кому-то «Пиросмани»… Так, северокавказцы, наложив лапу на спекуляцию автомобилями, на уличные азартные игры и проституцию, обожали рестораны «Узбекистан», «Олимп» и «Грозный».

Но центром полуночной Москвы было все же «дно» — между кремлевской стеной и Моссоветом; здесь же в свое время и родился известный даже в Америке «уголок» — блатное местечко, небольшой треугольник между гостиницами «Националь», «Москва» и «Интурист»…

Дон Роберт это местечко любил и частенько приезжал сюда на собственном «мерседесе» с кем-нибудь из приближенных, а раньше, бывало, и просто один.

Ему все нравилось: и освещенная витринами улица, и припаркованные вокруг отеля иностранные машины, и неожиданные, как перелетные птицы, бродячие оркестранты… Здесь все было как в Европе, маленький уголок чужой жизни. И в то же время это была жизнь своя. Шныряют в толпе людской наркоманы, продают наркотики и валюту, «стайки» с Юга снуют, суетятся, около них тусуются и колобродят крашеные девицы.

Проституткам тут навар: инфляция работает — вчера еще сто и пятьсот рублей за ночь… Сегодня больше тысячи.

Потому и шустрят вовсю сутенеры, молодые, изящные люди, иногда совсем еще пацаны с приятными мордами, хотя, собственно, многие проститутки — их школьные подружки, которым по тринадцать и четырнадцать лет. Сейчас это модно: путана чем моложе, тем дороже…

У дона Роберта психологическое нутро и острый глаз. Он хорошо чувствовал, как пульсировал в этой большой малине криминальный нерв. Находясь в круговороте людских страстей, он острее мыслил, ярче осознавал нагую современность… Он-то понимал сущность бытия. Девочки «на уголке» — чаще всего не москвички; эти малолетки и несмышленыши приезжали в столицу за шикарной жизнью; их ловили на вокзалах, легко обрабатывали и так же легко продавали в злачных местах. На «уголке» они получали классный опыт. Когда ласки поднадоедали, занимались «кидками» — заманивали клиентов, а дружки затем обирали их до нитки и зверски избивали.

Дон Роберт не раз наблюдал и другие сцены: храбрые молодые люди прямо с тротуара затаскивали девочек в машину. Он знал, что было дальше. Смазливых девочек пускали по кругу. А потом, насладившись до упора и запугав, везли продавать…

Но дон Роберт не был журналистом и потому на «жриц любви» смотрел практически — он был один из тех, кто делал этот мир и эту жизнь, и потому-то хотел знать ее особенности не только из кабинета фирмы «Олимпия».

Москва к полуночи зверела: в ресторанах шла шумная торговля валютными проститутками, дрались и стреляли, выясняя отношения, рэкетиры; а за ресторанами, на полутемных улицах, грабили такси и частные машины, раздевали неудачливых прохожих и убивали «по заказу» разбогатевших валютчиков.

В последнее время дон Роберт стал как бы остывать к ресторанам. Если и посещал, то немногие, считая, что время изменилось и поглупело, а «навоз» заполонил некогда любимые им приличные заведения: ведь как приятно было в молодости побалдеть с девочкой в том же «Звездном небе» гостиницы «Интурист» или в былом «Метрополе»…

Иногда большие деловые и правительственные люди приезжали к нему на дом — мило посидеть в узком домашнем кругу, доверительно поговорить о том о сем…

Дон Роберт восседал в красивом, старинном кресле, доставшемся от деда, и, выпив коньячку, артистично жестикулируя руками, распространялся о жизни:

— Жаль, но все идет ко дну. Наши политики неповоротливы и ленивы. Коммунизм разгромлен под бурные аплодисменты, ну а дальше? Буш, потирая руки, поздравил американскую нацию с победой в долгой сорокапятилетней холодной войне… А мы перенацелили ракеты и стали второсортной страной вроде Бангладеш! С некоторых рынков нас просто попросили убраться. Вежливо объяснив, что дружить с Западом и торговать оружием неприлично. Прежде надо, мол, стать цивилизованной страной. Боже, а если я хочу торговать оружием? И он хочет торговать оружием? Нас, бизнесменов, вынуждают объединяться в контрабанду…

Гость по положению был высокий, но моложавый и приятный. Он с непонятливой и тихой улыбочкой слушал дона Роберта.

— Ну зачем же так? У России есть шанс…

— Какой? — удивленно и широко таращил глаза дон Роберт. — Посмотрите вокруг. Бывшие столпы великой партии ногами топчут идеи социализма; как кричат, как бьют себя в грудь: теперь они хотят строить только капитализм! Господи, кругом же одни перевертыши…

Гость был не согласен с доном Робертом и привел как пример активную деятельность мэрии.

— У России есть шанс. В предпринимательстве.

Вежливый и почетный гость уезжал — он спешил на какое-то деловое совещание. Дон Роберт проводил его до машины. А, вернувшись, стряхнул костюм и, тяжело вздохнув, заметил:

— Как пробка. Но нужный чиновник.

В гостиной оставались Расул Абу и Ахмет Борисович. Тем более адвокат принес свежие новости о Сомове. Расселись вольготно, вальяжно, выпили и почувствовали себя свободно.

— Положение его аховое, — сказал о Сомове Ахмет Борисович. — Эта баба, в которую он верил, как в себя, — всего-навсего баба. К тому же вонючая…

— Вывернется, — спокойно заметил дон Роберт. — Он жук тот еще.

Ахмет Борисович внимательно посмотрел на шефа. В его глазах промелькнуло сомнение. Но он считал, что пока дело с Сомовым надо вести.

— Военная техника, как выяснилось, списанная. Ее можно оформлять в документах как металлолом… И если даже Сомов сгорит, мы останемся в связке с военными. Сомов для нас пока всего мостик… А если не сгорит, его счастье! Мы во всех случаях не в накладе!

Дон Роберт в который раз оценил предусмотрительность Ахмета Борисовича.

В гостиной их было трое. Жена посидела лишь для приличия и, выпив бокал шампанского, ушла к себе, пожелав мужским разговорам успеха. В этом смысле она понимала мужчин, но вот Роберт, ее Роберт, менялся на глазах: он все больше и больше не выносил дома женских посиделок — этих кокетливых бездельниц… Впрочем, теперешняя деловитость вытесняла из домашних вечеров беззаботность и прежнюю интимность…

Откинувшись привольно в кресле, дон Роберт ухмылялся:

— Бьюсь об заклад, Сомов не сгорит… Вы,