Патроны чародея - Гай Юлий Орловский

   — Ее величество не вникает в мелочи, — сказал я и ощутил, что нагло брешу, королева все видит и замечает. Хуже того, это знает и Форнсайн. — Я как–то объясню…

   — Вы уже лишили меня лучшего работника, — сказал он.

   — Мага?

   — Он был не только маг, — ответил Форнсайн. — Хорош был и как воин, и как лазутчик и вообще умел и делал очень многое.

   — Другого найдете, — обрубил я. — Учтите, теперь я за вами присматриваю лично. Даже издали.

Он ответил с легким поклоном:

   — Как и я за вами. Желаю здравствовать, высокий глерд!

Я смотрел ему вслед и чувствовал, как просыпается

темная тревога. Очень даже сомневаюсь, чтобы желал мне здравствовать. А возможностей у него, если честно, все же больше, чем у меня.

Впрочем, я еще не сказал своего последнего слова.

Глава 2

На крыльце кто–то отпрыгнул, кто–то поклонился, я все еще темная лошадка, вдруг да лягну, невзирая на длинный ряд предков.

Фицрой уже верхом прогуливает коней шагом, с ним раскланиваются намного любезнее.

Я издали помахал рукой.

   — Все закончено. Можно ехать.

Он спросил живо:

   — Ну что королева?

   — Обещала, — ответил я, — помахать платочком.

   — Ух ты, — сказал он с восторгом. — Такая женщина… Ну тогда влезай в седло красиво, не горбись, на лице задумчивую печаль, не суетись, как суслик, ты же теперь глерд.

   — Постараюсь, — ответил я.

Когда выехали из ворот дворцового сада и пустили коней по тесной улице, он сказал с укором:

   — А чего даже не оглянулся?

   — Зачем? — спросил я рассеянно.

   — Королева же махала платочком!

   — Королева? — удивился я. — Какая королева?.. Ах да, прости, совсем забыл… Да, уже отмахнуться поздно.

   — Ничего, — сообщил он, — ты уже отмахнулся, можно сказать.

Впереди распахнутые городские ворота, а за ними еще шире распахнутый во весь божественный размах залитый солнцем мир с сине–зеленым небом и двумя солнцами: огромным оранжевым и крохотным зеленым, что быстро–быстро бежит по небосводу с таким видом, словно что–то сперло и торопится утащить в нору.

   — Расскажи о химерах, — попросил я.

Фицрой повернулся в седле, на лице мгновенно отразилось сильнейшее недоумение.

   — Ну тебя и заносит!.. То о королеве, то о химерах!.. Интересные у тебе перепрыги. Или не совсем пе- репрыги?

   — Скорее, ассоциации, — ответил я. — С химерами, как мне кажется, придется встречаться даже чаще, чем с королевой. Хотя не знаю, от кого вреда больше… Так что хорошо бы знать их уязвимые и прочие места.

Он подумал, почесал в затылке.

   — Ну как тебе сказать… Они сильнее, крепче, быстрее… Если кто схватится с химерой, я на него не поставлю. С другой стороны, они глупее.

   — Глупее? В чем?

   — Может, — уточнил он, — и не глупее, но соображают медленнее. Даже в драке, если быстро сменить тактику, то не успевают… можно победить. Если сам успеешь. Ну, что еще… Ага, не умеют сбиваться в стаи, что сам понимаешь, как для нас здорово!

   — Еще бы, — пробормотал я. — Людям бы тогда вообще конец… Значит, перерождаясь из людей, начисто теряют социальность?

Он не понял, но многое хватает по интонации, подтвердил:

   — Даже семейные люди, превращаясь в химер, становятся одиночками.

Что–то щелкнуло в моих мозгах, я спросил с усилием:

   — Но те адепты Ордена Алого Света выискивают химер среди людей. Значит, химеры все–таки могут жить социально?

Он помотал головой.

   — Нет, только как люди. Но людьми быть неинтересно. Химеры сильнее, здоровее, а еще у них никаких забот! Ты когда–нибудь слышал, чтобы хоть одна химера повесилась или утопилась? И я не слышал. Это может делать только человек!

   — Да, — пробормотал я, — человек — это звучит гордо. И, видимо, тяжко. Значит, химеры получаются из людей, что попадают под свет трех лун…

Он уточнил:

   — Иногда получаются. Но и те чаще всего быстро мрут. Зато выжившие живут намного дольше людей. Даже не знаю насколько. Потому химер еще на свете хватает.

Он захохотал, пустил коня в галоп. Ну не может человек долго вести мудрые и возвышенные беседы…

Я догнал, поравнялся с его конем и спросил:

   — Слушай, а как насчет животных? Зверей всяких?

Он пожал плечами.

   — Если корова или коза какая вдруг выбежит из сарая во время трех лун, хозяин ее тут же режет, чтобы хоть мясо не пропадало. А лесные… просто не знаю.

Я покосился в сторону далекого леса, темный и страшноватый, несмотря на солнечный день, а когда в такой въедешь, конь отказывается идти через завалы в вечный сумрак, даже в ночь, что царит в глубинах.

   — Если люди превращаются в невесть что, — проговорил я, — то и звери наверняка… Как–то неуютно теперь даже смотреть в ту сторону.

   — Химер бояться, — сказал он беспечно, — вроде бы и не жить? Чародей Ярвуд вообще в таком лесу жил. И радовался.

   — Урод, — сказал я.

   — Кто не урод, — ответил он, — тот неинтересен. Он был великий чародей! Только его рукописи до сего дня так и не удалось расшифровать и прочесть…

Я сказал решительно:

   — Бред какой–то. Я вот не верю ни в какие зашифрованные рукописи! Это сказки выживших из ума старух и всяких жуликов.

   — Почему?

   — А какой смысл, — спросил я, — зашифровывать?.. Чтобы никто не прочел?..

   — Чтоб пользоваться только самому!

   — Согласен, — ответил я, — а дальше? После смерти?.. Какой маг захочет, чтобы его достижения были забыты? Любой возжелает, чтобы ученики продолжили его открытие, развили, усовершенствовали, назвали его именем королевство или весь континент!

Он посмотрел с интересом.

   — Правда?

   — А что, — спросил я, — нет?..

Он покачал головой, не сводя с меня пристального взгляда.

   — Странный ты какой–то. То последняя свинья, то о людях заботишься. Конечно, если это тебе ничего не стоит, ха–ха!.. Но с таких, как мы, и это уже что–то?

Я буркнул:

   — О людях забочусь как бы о роде человеческом! А все отдельные особи пусть хоть сейчас передохнут.

   — Обо всем человечестве заботиться удобнее, — согласился он. — Вроде бы ничего и не делаешь, а заботишься. Верно?

Двое всадников на хороших конях и с большими вьюками на запасных лошадях, тоже молодых и сильных — это не бедные крестьяне, так что едва мы отъехали от города не больше десяти миль, как я ощутил справа от дороги, где густые заросли кустов, странный такой холодок, словно там за ними небольшой ледник.