Одинокая смерть - Чарлз Тодд

Ратлидж решительно поднялся. На этот раз Хаббард его не остановил.

— Я скажу сержанту Митчеллу, что два дня буду отсутствовать по персональному делу. — Митчелл вел записи передвижения сотрудников.

— Так и сделайте, Иен, — сердечно произнес Хаббард, с облегчением вздохнув и радуясь, что сумел его убедить. — Все утрясется, поверьте моему слову.

Ратлидж спустился вниз и нашел сержанта Митчелла.

— Беру несколько дней отпуска по личному делу. С разрешения старшего инспектора Хаббарда.

Кажется, Митчелл был не в курсе. Наверное, слухи до него пока не дошли. Он просто принял как должное его заявление.

— Очень хорошо, сэр. Я сделаю запись. Вы останетесь в Лондоне, сэр? На всякий случай, если вдруг понадобитесь.

Но он не понадобится. Это Ратлидж знал наверняка. Но вежливо ответил:

— Нет. Навещу друга в Кенте.

Сказал первое, что пришло в голову. Но, подумав, понял, почему Кент. Там жила Мелинда Кроуфорд. Она не станет задавать лишних вопросов, она просто воспримет его появление как давно откладываемый визит. И там он сможет все обдумать, до того как вернется в Ярд. К тому времени гнев, который сейчас душит его, остынет.

— Хорошего путешествия вам, сэр, — сказал на прощание Митчелл, как будто Кент находился в дебрях Африки и потребуются недели, чтобы туда добраться, а не несколько часов. Но Митчелл был настоящий лондонец, он чувствовал себя потерянным вне столичной толпы.

В другой ситуации это позабавило бы Ратлиджа. Но не сейчас. Поблагодарив сержанта, он пошел к выходу, никого не встретив на своем пути.

Он сел в машину, положил стиснутые кулаки на руль и выругался.

Старший инспектор Камминс, безусловно, рекомендовал его на свое место, он считал Ратлиджа подходящей заменой себе. Камминса уважали, и его предложение, конечно, имело вес. И тогда старший суперинтендент Боулс зацепился за возможность использовать жалобу миссис Фаррелл-Смит, чтобы лишить Ратлиджа повышения. Жалоба на его грубое обращение и непрофессионализм была серьезным обвинением. Она могла лечь пятном на его репутацию и сопровождать до конца карьеры. Но Хаббард предложил выход. Отстраниться от дел, и тогда не останется записи в его личном деле. При этом он думал, что защищает будущее Ратлиджа. Что на самом деле было лишь способом убедить всех, почему Ратлиджу не дали место Камминса. Скоро пойдут слухи — и они будут распространяться с самого верха, — что старший суперинтендент Боулс самолично заслонил Ратлиджа от позора, не заботясь о своей репутации.

Это был ловкий ход.

Глава 14

Ратлидж заехал домой, собрал чемодан и уже закрывал дверь, когда принесли почту. Он задержался, просмотрел ее, стоя на пороге, и обнаружил письмо от старшего инспектора Камминса, которое не стал читать, а положил в карман. Остальную корреспонденцию, как всегда, оставил на столике в прихожей, запер дверь и направился к автомобилю.

Хэмиш не унимался всю дорогу от Лондона до Кента. И хотя Ратлидж пытался его игнорировать, это плохо удавалось.

«Послушай, — вещал Хэмиш, — твой инспектор Майклсон не спускал с тебя глаз с самого начала расследования в Истфилде. Он достаточно хитер, чтобы подождать, когда ты добьешься определенных результатов, и закончить, что ты не успел. Он мог дать любую оценку твоей работы и воспользоваться твоими успехами, а ты позволил ему осуществить свой план, потому что вступил в конфронтацию с этой упрямой женщиной и сам вовлек себя в ситуацию, которая давала Майклсону карт-бланш».

Хэмиш прав. Майклсон пожнет лавры и получит повышение. Все верно. Он и раньше знал инспектора как мелкого и мстительного человека. Ему бы не видать повышения, если бы не этот случай и протекция Боулса. Инспектор Камминс, которого уважали в Ярде и который подбирал только способных и умных помощников, никогда не взял бы Майклсона. И тем более был бы против его выдвижения на свое место. А теперь все ошибки, все просчеты Майклсона на новом посту всегда прикроет Боулс, если, конечно, эти ошибки не отразятся на его собственной репутации. Что касается миссис Фаррелл-Смит, Ратлидж ее не пугал и не шантажировал. Почему она так всполошилась? Что он узнает правду, но какую? Чтобы не стали общеизвестными и не получили огласку обстоятельства смерти мужа?

Он не мог перестать думать о том, что произошло недавно в кабинете Хаббарда в Лондоне, и никак не мог успокоиться. Стоял прекрасный летний день, дорога была прямой и свободной, что позволяло быстро продвигаться к цели. Он не стал звонить Мелинде Кроуфорд, хотел сделать ей сюрприз. Только теперь ему пришло в голову, что это не совсем вежливо, но было уже слишком поздно исправлять ошибку. Оставалось рассчитывать, что она обрадуется его появлению. Недавно к ней ездила сестра вместе с его крестным, но Ратлидж к ним не присоединился. У него на это были свои причины.

Мелинда, как и Мередит Ченнинг, слишком много повидала в жизни. Этих женщин разделяла большая разница в возрасте, но в определенном смысле у них было много общего. Обе потеряли мужей в очень молодом возрасте и должны были продолжать жизнь и смириться с потерей.

Может быть, это и стало причиной его визита? Потому что Мелинда напоминала ему о Мередит?

Чепуха. Он рассердился на себя за такое сравнение. Мелинда дружила с его родителями и знала его с детства. Ее жизнь казалась ему полной приключений. Ребенком она пережила мятеж в Индии и кровавую осаду. Выжила, вышла замуж за кузена, несмотря на всеобщее неодобрение, и после его смерти не стала затворницей. Она много путешествовала по Индии одна, что тоже не приветствовалось. Наконец вернулась в Англию маршрутом, который тоже выбрала сама. Все это по тем временам было неприлично для благовоспитанной леди и расстраивало родственников и знакомых. Недоброжелатели предсказывали, что она будет убита когда-нибудь в собственной постели, потому что не слушалась их предупреждений. Уже много лет она жила со своими индийскими слугами в фамильном доме, перешедшем ей по наследству, среди драгоценных вещей своей коллекции. Ратлидж помнил, как в детстве слушал ее рассказы об Индии, его любознательность ей нравилась.

Наконец он свернул на подъездную дорогу к ее дому, усаженную буйно цветущими кустарниками. Мелинда всегда обожала яркие цвета и часто оправдывала свое пристрастие, говоря, что слишком долго жила в пустынной части Индии, где с трудом можно найти тень от дерева, а растительность годится только для неприхотливых коз и верблюдов.

Дверь открыла индуска. Она долго смотрела на него с изумлением, потом сказала:

— Ты — привидение. И принес нам ужасную весть, — но глаза ее улыбались и говорили обратное.

Он тоже улыбнулся:

— Я приехал просить ночлега на пару дней. Думаешь, Мелинда мне может выделить комнату?

— Она будет счастлива. Ты так давно не был у нас.

Женщина провела его в прохладный холл.

— Ты ведь не забыл дорогу? Или я должна предупредить о твоем приезде?

— Я знаю, куда идти.

— Но я все равно пойду с тобой. Хочется увидеть ее лицо, когда ты появишься на пороге.

Он легонько постучал в дверь напротив широкой лестницы и услышал:

— Входи. Я видела, как ты подъехал. Дай на тебя взглянуть и поцелуй меня.

Смеясь, Ратлидж выполнил указание — поцеловал в щеку Мелинду, сохранившую моложавость и красоту в старческом возрасте. Корона серебристых волос обрамляла ее лицо, на нем выделялись живые черные глаза. Он помнил ее редкую красоту, свойственную очень немногим женщинам. Она долго держала его руку, потом вдруг спросила:

— Что случилось?

— Ничего не случилось. Я соскучился по тебе.

— Но у тебя злые глаза. Ладно, расскажешь потом, когда захочешь. Я благодарна, что ты меня навестил, иди, твоя комната готова — она всегда тебя ждет, потом возвращайся и расскажи о Лондоне.

Ратлидж подчинился, а вернувшись, принес книгу, которую для нее прихватил из Лондона. Она поблагодарила и отложила ее в сторону.

— Прочитаю, когда уедешь. Я скучала без твоего общества. Расскажи скорее все новости и сплетни.

Следующие два дня пролетели незаметно. Мелинда делала все, чтобы его развлечь, старалась изо всех сил рассеять то мрачное настроение, с которым он появился на пороге ее дома. Она хорошо знала мужчин и не задавала вопросов.

Хотя она никогда с ним не заговаривала об этом, Ратлидж знал, что Мелинда догадывается о его незаживающей душевной ране, с которой он вернулся из Франции. Невидимой, но неизлечимой. И не только догадывается, но, возможно, что-то знает. Трудно сказать, как много. Но, уж конечно, слава богу, ни о Хэмише, ни о том, что он получил тяжелую контузию, что его засыпало землей от взрыва снаряда. Она очень заботилась о нем, и он, когда все-таки выжил и даже решил жить дальше, заслужил ее молчаливое восхищение.

Он рассказал ей об убийстве, которое произошло в 1905 году. Она внимательно выслушала и спросила: