Няня из газеты - Марен Мур

в вертикальное положение. Я смотрю на Рида, который ухмыляется, затем пожимает плечами и не помогает.

Отлично.

Я пытаюсь поднять Лиама на ноги, но мне кажется, что сила тяжести сбивает нас обоих. Наконец, он находит опору и встает, шатаясь.

Он начинает пытаться подойти к своему другу на корте: — В следующий раз я надеру тебе задницу…

— Хорошо, большой парень, хватит. Давай… пошли. — Я сдерживаю смех, пока мы идем в дом. Я не могу поверить, что он позволял себе пить достаточно долго, не говоря уже о том, чтобы напиться.

— Ты справишься? — спрашивает Рид. Мы почти добрались до двери, и Лиам громко фыркнул.

— Я в полном порядке. Мне не нужна помощь. — Он икает и чуть не падает.

— Правильно. Джульетта?

Я киваю: — Я в порядке, Рид. Я просто уложу его в постель и начну убирать этот беспорядок.

— Нет, мы с ребятами можем начать уборку, если хочешь. Ничего страшного.

— Я была бы очень признательна за это. И… я могла бы даже отправить тебя домой с пирогом.

Его глаза загораются, и он усмехается: — Ни слова больше.

Мужчины. Так легко уговорить их едой. Серьезно, еда — это оружие, когда дело доходит до них.

— Подлиза. — бормочет Лиам.

Он явно не такой счастливый, смеющийся пьяный, как я, и это заставляет меня хихикать, потому что сварливая сторона его всегда присутствует, даже когда он пьян.

Но даже пьяный и ворчливый, с большой палкой в заднице… Лиам все равно восхитителен. Он добрый и заботливый, и он ставит своих детей на первое место.

Мы пробираемся внутрь, не очень тихо, но все же внутрь, и к арке, когда нога Лиама задевает порог и он кувыркается, увлекая меня за собой. Я приземляюсь прямо на него. Все жесткие запретные ребра его тела плотно прижались к моему.

Он стонет от боли, и я пытаюсь вскарабкаться, видя, что это совершенно неуместно, ведь он на самом деле мой босс, но наши ноги переплелись, и из-за того, насколько он пьян, он не очень координирован.

— Мне очень жаль, — бормочу я, пытаясь прийти в себя.

Он не отвечает, но испускает еще один стон.

— Джульетта, не могла бы ты на минутку перестать ерзать, пожалуйста, — тихо говорит он. Мне требуется мгновение, чтобы понять, что он имеет в виду, а затем я чувствую его. Тяжелый и сдавливает мой живот.

О Боже.

Я кусаю губу: — Прости. — Мой голос хриплый, и кажется, что он не принадлежит мне.

— Нет, все в порядке. Все хорошо. Нет проблем…

Я кладу руки на пол и отрываюсь от него, стараясь не задрать платье, а затем наклоняюсь, чтобы помочь ему встать. Почти невозможно не смотреть на очень большую выпуклость на его джинсах, но мне удается не смотреть.

Ну ладно, только один раз. Дважды.

Я взглянула только дважды, хорошо?

Он больше не пытается встать, просто прислоняется к стене коридора и кладет голову.

— Знаешь, я не могу вспомнить, когда в последний раз напивался. Черт, прошли годы. Хоккейные дни.

Я не знаю, что делать, поэтому сползаю по стене напротив него, пока не сажусь напротив.

— У тебя очень много на плечах.

Он кивает и грубо сглатывает. Его кадык подпрыгивает при движении. Кто знал, что даже кадык может быть сексуальным? Но каким-то образом Лиаму это удается.

— Ага. Нет времени напиваться, когда ты один воспитываешь двух маленьких девочек.

— Ты замечательный отец, и однажды они осознают все жертвы, которые ты принес, чтобы быть хорошим отцом и обеспечить хороший дом. Поверь мне.

Я думаю о своих родителях и о том, что бы я отдала, чтобы провести с ними хотя бы пять минут. Когда я росла, у нас никогда не было ничего необычного. Мы были семьей среднего класса без особых предметов роскоши. Но и отец, и мать усердно работали, чтобы обеспечить нам крышу над головой, одежду на спине и пищу во рту. Возможно, у нас не было вещей известных брендов и поездок в Диснейленд, но наш дом был полон любви.

Это то, что я помню. Что мои родители были безнадежно влюблены и тратили все свое время, пытаясь передать эту любовь мне. Я помню, как усердно они работали, и как мы проводили время вместе, и что я всегда чувствовала себя счастливой и любимой.

— Мои… мои родители погибли в автокатастрофе, когда я была совсем маленькой. Моя бабушка взяла меня к себе и вырастила. Я помню, что, хотя у нас не было модных вещей, у нас был дом, полный любви, и меня любили, и это то, что я помню. Это то, что имеет значение, Лиам.

Он открывает глаза и смотрит на меня, и они передают слова, которые он не может произнести.

— Воспитание — это трудно. Это все, чего я когда-либо хотел для девочек, понимаешь? Быть счастливым и любимым, а не защищать, чтобы компенсировать тот факт, что это только я. Вот почему ты здесь. Ты знаешь? Я столкнулся с выбором: взять их с собой в дорогу, от чего у меня болит живот, или оставить их здесь и обеспечить им нормальную жизнь. Игра в хоккей, работа тренером — это ставит вас в центр всех сайтов сплетен. Я не хочу, чтобы они росли с этим.

Мое сердце разрывается, когда он говорит это, и мне хочется обнять его и девочек и крепко прижать к себе. Я облажалась.

— Это две самые любимые маленькие девочки, которых я когда-либо встречала, Лиам. Обе они ангелы. Ты воспитываешь добрых, сострадательных, радостных маленьких девочек, и ты делаешь замечательную работу.

— Спасибо. Иногда я этого не чувствую. Слишком много пива. — Он усмехается.

По правде говоря, я благодарна за этот момент с ним. Он был настолько закрытым и полностью закрывал любой разговор со мной, было приятно видеть, как он впустил меня, даже если это только из-за пьяного момента.

— Все в порядке. Я знаю, что все было тяжело, и я надеюсь, что мое присутствие здесь хотя бы немножко помогло?

Я вопросительно морщу нос.

— Ты спасаешь жизнь. Я знаю, что иногда я не… я не веду себя так, но я очень ценю тебя, Джульетта. Девочки любят тебя, и я благодарен, что ты есть в их жизни. И чего бы это ни стоило… Я думаю, что твой пирог чертовски вкусен, и я ненавижу сахар.

Я откидываю голову назад и смеюсь, заставляя его ухмыляться в ответ. Искренне счастливая улыбка, которая что-то делает внутри меня. Тепло расцветает в моей груди,