Грубиян на одну ночь - Мария Летова

и пальцы заставляют выгибаться. Накрыв ладонью его голову, толкаю навстречу дрожащие бедра и сжимаю ее ими, когда большим пальцем он принимается выписывать круги вокруг моего клитора.

Второй рукой он ласкает сам себя, и это отдается взрывом примитивного голода у меня в животе.

Его имя отражается от стен, потому что мой оргазм уже близко.

Чувствую его приближение. Он чувственными иголками впивается в мышцы у меня между ног.

Сжав ладонями грудь, выгибаюсь и матерюсь, не успевая себя заткнуть.

Вскинув голову, Стрельцов опаляет мое лицо взглядом, от которого мои стопы на его плечах поджимают пальцы.

Ринувшись вперед, он наваливается на меня сверху, вжав мои запястья в диван и входя в меня одним толчком, от которого наши бедра влипают вдруг в друга и из глаз сыпятся искры. Похожий на рыдание стон вырывается из моего горла.

— Ммммм… — стонет Стрельцов мне в шею, повторяя выпад. — Ммммм…

Обнимаю ногами его талию, встречая каждый толчок вскриками.

Я сжимаю его внутри. Специально. Хочу свой оргазм. Хочу вместе с ним.

Встречая его бедра своими, со стонами прошу еще.

Он меняет траекторию, начиная врезаться в меня под другим углом.

Пот с его виска прилипает к моему. Может быть, наоборот. Звуки его скупых стонов и жесткое вторжение цепной реакцией запускают микровзрыв в моем теле.

— Твою мать! — пропускаю по ногам дрожь.

Реальность оставляет меня на минуту, но от этого я только острее чувствую, как Глеба нагоняет его собственный оргазм.

С глухим рычанием он содрогается надо мной, впечатывая собой в диван до тех пор, пока, переплетенные и потные, мы не остаемся лежать в ватной и вязкой тишине, которую разбавляют звуки нашего дыхания и шум города за окном.

Это длится не так долго, потому что ровно в ту секунду, когда его сердце перестает с бешенством колотиться о мою грудь, Стрельцов выпускает мои запястья и, сжав ладонями мои ягодицы, начинает двигаться снова…

‌‍

Глава 11. Глеб

Шершавый язык слизывает с моей ладони какое-то собачье лакомство, пока, сидя на пороге дома Романовых, треплю холку черного, почти годовалого лабрадора. Нащупав за спиной маленький полосатый мяч, отвожу в сторону руку и запускаю им прямо перед собой.

Перелетев через клумбу с цветами, мяч приземляется на газон и катится к стационарному мангалу. Собака несется следом и ловит свою игрушку на ходу.

Наблюдая за ней, упираю локти в колени.

С растущей во дворе яблони слетело порядочно листьев. То ли от стоявшей все эти дни жары, то ли оттого, что до сентября осталась неделя. Утренняя температура стала комфортнее, чем месяц назад. Собственно, до этого я подыхал от жары, а теперь получаю от окружающей природы удовольствие.

— Есть будешь? — слышу за спиной.

Молча киваю и поворачиваю голову.

На моей сестре джинсовые шорты и футболка с Фредди Крюгером. Волосы растрепаны, и вид довольно сонный. В целом она округлилась еще чуть больше, чем неделю назад.

Нормальные люди не приходят в гости в семь тридцать утра, но днем мне нужно съездить к одному потенциальному клиенту, а потом я планирую отсыпаться после ночи, проведенной за клепанием рапортов по трем последним делам. Работа, которую я откладывал две последних недели, пока шеф не дал мне пинка под сраку.

Поднявшись с порога, следую за сестрой через небольшой коридор с двумя дверями в гостиную, совмещенную с кухней.

На огромной во всю стену плазме вещает музыкальный телеканал.

Гремя посудой и холодильником, Люба расхаживает по кухне и ставит на плиту кофейную турку.

— Отлично… — бормочу, усаживаясь за стол.

В его центре — ваза с цветами. Букет не полевой, а магазинный. Романов — невменяемый джентльмен. А я? Я не джентльмен. Надеюсь, я доходчиво объяснил это два дня назад…

— Ты что-то сказал?

— Как дела?

— Спину ломит и хвост отваливается. — наливает в тарелку суп и отправляет ее в микроволновку.

— Сочувствую.

— А у тебя?

— У меня все хорошо. — говорю хрипловато.

Опустив глаза, сцепляю руки в замок.

Все в норме, если не считать того, что женщина, в которую я влюблен, опять сбежала и два дня игнорирует мое существование.

Я не знаю, что творится в ее голове, и как долго она намерена от меня прятаться, но в этот раз она придет ко мне сама. А если нет, нам обоим будет мучительно, потому что я дико ее хочу, а она хочет меня. Мне тридцать, я уже в курсе, что это не лечится. Она может либо сопротивляться, либо получать удовольствие. Я весь к ее услугам, когда ей надоест мучить себя и меня.

Меня бесит, что я не знаю где она сейчас. Бесит то, что она пять дней в неделю находится в одном офисе с успешным и отутюженным Миллером, который мысленно трахает ее во всех доступных позах. Так на нее смотрит девяносто процентов мужиков, и это тоже меня бесит. Бесит, что я не знаю, есть ли у нее к нему чувства, и если есть, то какие.

Допускаю, что после того, как я закончил с ней два дня назад, она все еще пытается собрать вместе свои потрясающие ноги, но это не помешало ей испариться из моей квартиры, пока я был в душе.

Я чертовски хочу ее увидеть. Проще говоря, я просто, блять, истосковался по ней.

В моей жизни такое впервые.

Впервые в жизни я хочу, чтобы у женщины была моя фамилия.

Блять.

Это так.

Я хочу, чтобы Рита Айтматова стала моей женой. Это логично и просто. Есть я и она, больше ничего не важно. Ни где, ни как мы будем жить. Все это