Кровавый след - Деон Мейер

Меня разбудил звонок мобильника. Превозмогая боль, я стал искать его в кармане, случайно на что-то нажал. Звонки внезапно прекратились.

— Где мы? — Часы на приборной панели показывали 8.41.

— Приближаемся к Херцогвиллю. Вы хорошо поспали, дядюшка.

Леммер, всегда бдительный телохранитель.

Я стал нажимать кнопки на телефоне, чтобы проверить, кто звонил. Жанетт. Я тут же набрал ее номер.

— Как дела? — спросила она, как всегда бодрая и деятельная по утрам.

— Дела идут.

Я все расскажу ей потом, когда буду один.

— Твой приятель Дидерик до сих пор не заплатил.

— Он мне не приятель.

— Я думала, вы там, в глуши, все друзья.

— Увижу его сегодня вечером. Он заплатит.

— Что-то наводит меня на мысль, что поездка оказалась не совсем такой, как ты ожидал?

— Вечером я тебе позвоню.

— Леммер, все в порядке?

— Будет в порядке.

Она быстро схватывала.

— Ясно, ты сейчас не можешь говорить… Мне есть о чем беспокоиться?

— Нет.

— Позвони, как только сможешь, — встревоженно велела она.

Она никому не позволяла обижать ее сотрудников.

31

Практически все мыслимые действия животных оставляют характерные отпечатки, что позволяет следопыту понять, чем занимались животные.

Оттаявший Лоуренс сказал Флеа:

— Ты любишь носорогов.

Она пожала плечами, словно говоря: «Не обязательно».

— Хоботковые находятся под угрозой вымирания…

— Кто-кто?!

— Хоботковые носороги. Строение верхней губы отличает черного носорога от белого: у черного она в виде хоботка. Присмотрись, сам увидишь.

— И сколько их осталось?

— В семидесятом году прошлого века было шестьдесят пять тысяч, в девяносто третьем — всего две тысячи.

— Во всем мире?

Она кивнула.

— Убито девяносто шесть процентов.

— Господи… А сейчас?

— Насчитывается около трех тысяч семисот особей.

— Ясно, — сказал Лоуренс. — Понял… Их истребляют из-за рогов? Наверное, китайцы считают, что рога увеличивают… мужскую силу?

— Нет, это миф. Китайцы считают, что рога носорога обладают жаропонижающим действием. В основном рога идут на изготовление лекарств. Еще треть покрывают резьбой и продают на сувениры. Делают из них рукоятки кинжалов. В Йемене и Омане кинжал с рукояткой из носорожьего рога считается статусной вещью.

— Но численность носорогов снова растет?

Флеа презрительно хмыкнула:

— Это ненадолго. В прошлом году в наших национальных парках убили тридцать шесть черных носорогов, еще пятьдесят — в частных заповедниках…

— Кто их убивает?

— Воры. Браконьеры. Охотятся все, черные и белые. В Конго и Зимбабве резня гораздо масштабнее, потому что там всем на все наплевать, убийц никто не останавливает. В прошлом году в Зимбабве поймали четверых браконьеров, которые признались в убийстве восемнадцати носорогов. Полицейские их просто отпустили.

— Вот почему ты помогаешь переправить носорогов к нам…

Она кивнула.

— Вот увидишь. Если эти двое выживут… Все будет по-другому.

Итак, Дидерик Бранд — спаситель редких животных. Благородный защитник природы. Он воспользовался своим обаянием и законами об охране природы. Но где-то в траве прячется змея.

Что искали Инкунзи и его бандиты?

Зачем они тыкали проволокой с петлей в бак с горючим? «Ты только скажи: выкинул их в вельд? Где нам искать? За изгородью?»

Они обыскали весь грузовик. Рылись в наших личных вещах. Должно быть, то, что они искали, маленькое. Такое, что можно спрятать в спортивной сумке. И легкое — его можно зашвырнуть за ограду…

«Ты профессионал… Интересно, зачем ты здесь. Огнестрельное оружие, обходные пути… Для этого должна быть причина».

Так называемого «профессионала» пригласил Дидерик. Дал ему ружье и, скорее всего, заранее расписал маршрут под жалким предлогом «объезжать пункты взвешивания».

Я повернулся к Флеа:

— Сколько весит рог носорога?

— Килограмма три.

Сумку с рогами носорогов достаточно легко выкинуть в вельд. Но Инкунзи сказал: «Китайское колдовство. Не мое дело». Возможно, лгал намеренно, чтобы мы, если мы действительно не в курсе, не поняли, что он имеет в виду.

— Эрлихман… Что вам о нем известно?

— Раньше он служил егерем в заповеднике.

— И теперь ему приходится устраивать сафари, чтобы выжить в стране, где туризм практически прекратил свое существование. Он присутствовал при погрузке?

— Руководил ею. — Флеа сразу смекнула, куда я клоню. — Думаете, он…

— Кто еще там был?

Она задумалась:

— Только рабочие. И водители.

— Вся операция проходила на ваших глазах?

— Нет, не вся. Я занималась носорогами.

Мы с Лоуренсом видели, как носорогов перегружали из «бедфорда» в «мерседес». Из одного грузовика в другой перенесли только две клетки.

— Когда вам снова нужно будет делать им уколы?

Она посмотрела на часы:

— Где-то через полчаса.

— Давайте остановимся в Херцогвилле, — предложил Лоуренс. — Мне нужно заправиться.

Меня беспокоило кое-что еще.

— Почему Дидерик до сих пор не звонит?

— Дядюшка, его держит в курсе Никола.

— У нас в кузове редкие животные, которые стоят несколько миллионов рандов; еще несколько миллионов можно выручить за рога. Вы нанимаете телохранителя, потому что беспокоитесь за сохранность груза. Но сообщения о том, как идет доставка, получаете из вторых рук?

— Да, — равнодушно отмахнулся Лоуренс. — Уж этот дядюшка Дидерик… — Ему, видимо, не хотелось ни в чем винить Бранда.

Пока Флеа делала уколы своим подопечным, я осмотрел клетки. Никаких тайников в них не обнаружил. Каркас и прутья были из прочной стали, пол — деревянные планки в один слой; под ним не было пустот.

Я заглянул под днище. Здесь имелось много возможностей, но головорезы Инкунзи наверняка все внимательно осмотрели. Я еще раз взглянул на днище при дневном свете, но ничего подозрительного не заметил.

Из-за чего они пошли на риск и устроили ночную погоню? Зачем понадобилось целых пять машин и двенадцать человек? Какие такие ценности можно привезти с севера Зимбабве, где ничего нет — только голая земля?

До того, как мы сели в кабину, Флеа посмотрела на меня и вопросительно подняла брови. Я покачал головой, потому что ответить на ее вопросы не мог.

Мы поехали дальше. Она снова стала задавать вопросы, как будто считала, что обязана поддерживать разговор. Я смотрел на проплывающий мимо пейзаж, пытаясь свести концы с концами. Ключ ко всему наверняка на ферме Сванепулов, где носорогов перетаскивали с одного грузовика на другой. Может быть, кто-то из тамошних не участвовал в перегрузке, не помогал переносить клетки?

Нет.

Виккус громко распоряжался на земле, Флеа стояла в кузове «мерседеса». Сванни — в «бедфорде», с ним половина рабочих, а мы с Лоуренсом и оставшимися рабочими тянули за канаты и сантиметр за сантиметром передвигали тяжеленные клетки. Все были при деле — кряхтели, пыхтели, потели, все были сосредоточены. Чем яснее я припоминал сцену погрузки, тем больше убеждался в том, что на ферме Сванепулов просто не было возможности погрузить в наш «мерседес» что-то еще, тем более спрятать в тайник.

В кармане пикнул мой мобильник. Я посмотрел на дисплей. Эсэмэска. От Эммы. «Жду тебя на ферме Д. Скучаю».

Меня накрыло волной облегчения; я поздно сообразил, что Флеа тоже смотрит на дисплей.

Она посмотрела на меня, и по ее кривой улыбке я понял, что в ее голове появились новые мысли.

Без четверти одиннадцать мы пересекли шоссе N8 между Кимберли и Блумфонтейном. В одиннадцать Лоуренс показал указатель на Магерсфонтейн.

— Известное место… — задумчиво проговорила Флеа. — Кажется, про него написано в учебниках?

— Там состоялось крупное сражение во время Англо-бурской войны, — ответил Лоуренс. — В нем принимал участие мой прадед. Где-то рядом и Пардеберг. И река Моддер.

— Мы победили?

— В Магерсфонтейне и на реке Моддер мы как следует задали британцам, хотя они значительно превосходили нас числом. Но в Пардеберге… печальная история.[7]

— Расскажи, — попросила Флеа.

В две минуты двенадцатого, в городишке под названием Якобсдал, кое-что отвлекло меня от урока истории, который проводил Лоуренс.

Стараясь не выдавать волнения, я попросил:

— Ты не мог бы остановиться здесь?

— Что случилось, дядюшка? — спросил он.

— Ничего; просто хочу поздороваться со старыми друзьями. — На главной улице, перед небольшим отелем, в ряд выстроились четыре «Харли-Дэвидсона».