Страсти по Высоцкому - Борис Кудрявов

Народного артиста России Михаила Ножкина знают и любят все. Этот человек занимает в духовной жизни нашего Отечества особое место. Михаил Иванович — лауреат Государственной премии России, лауреат премий имени Твардовского, Есенина и академика Вернадского, член правления Союза писателей России, член президиума Всемирного русского народного Собора, поэт, композитор, автор песен «Я люблю тебя, Россия!», «Последний бой», «Я в весеннем лесу» и многих других. Снимался в фильмах: «Освобождение», «Одиночное плавание», «Ошибка резидента», «Судьба резидента», «У озера», «Хождение по мукам», «Юность Петра», «Каждый вечер в 11».

Видите, сколько титулов и званий! Аж, подойти страшно. На самом деле Ножкин — человек очень земной, чуткий, эмоциональный. Жаль только закрытый, и, к сожалению, со временем потерявший былой кураж. В его словах о Высоцком сквозила любовь и какое-то внутреннее сопротивление времени.

— По большому счету я счастлив. Хотя жизнь легкой никогда не была. Счастлив, потому что родился и вырос в России, занимаюсь любимым делом. Правда, сейчас меньше снимаюсь в кино, но предложения есть. Зритель еще увидит меня на экране, слава богу, нахожусь в форме.

Художник не может быть сам по себе. Он должен жить проблемами народа и отрабатывать обязанность перед ним. Когда у творческого человека появляется «жировая прокладка», начинается внутренний кризис. В отрыве от своего народа художник пустеет и киснет. Рахманинов и Горький, уехав за кордон, ничего не смогли создать.

Основная масса коллег в искусстве — несчастные люди. Много лет они были «приучены сидеть попугаями на плече у хозяина», выполняя его приказы. А тут их вдруг бросили. Как не растеряться? Зависимость — страшная вещь для творческого человека.

— Говорите так, будто у вас все было по-другому?

— Меня выгнали со сцены еще в 1967 году, после эстрадной программы «Шут с тобой!» Марк Захаров был у меня тогда режиссером, подрабатывал так сказать. С тех пор я свободный художник. Но никогда не холуйствовал, оставался независимым. В так называемом рынке Ножкин начал работать раньше всех, в Москве уж точно. Лет двадцать считался самым популярным эстрадным писателем. Мой репертуар исполняли звезды тогдашней сцены: Миронова и Менакер, Миров и Новицкий, Шуров и Рыкунин. Приходилось писать буквально во всех жанрах. Плюс самостоятельно делал авторские вечера.

— Как успевали при этом еще и песни писать?

Кто рано встает, тому Бог подает. В те годы, когда я выступал со своими песнями, никого ж больше не было. Это сейчас все храбрые. Но что изменилось с тех пор, когда в 1961 году я написал песню «Зачем человеку заборы?» Заборы стали выше, жулья больше. В 63-м появилась «А на кладбище все спокойненько». Потом ее запел Володя Высоцкий. Многие до сих пор думают, это его песня. Исполнителей собственных песен под гитару были единицы: Юра Визбор — лирик, Булат Окуджава писал городские романсы. Очень острый был Галич. Но не выдержал, перемудрил и уехал. Потом, как мне рассказывали в Париже, будто хотел вернуться, но его там и убрали. Если бы Галич вернулся, то понял бы, что его просто-напросто купили и использовали. Как позже это сделали с Высоцким. Володя бегал от меня, потому что Ножкин был единственным человеком, кто его критиковал. «Куда тебя тянут эти «поеты» — Вознесенский с Евтушенко?» — говорил я ему. Сделали из Высоцкого этакого противника системы, чуть ли не мученика. А сами даже хоронить его не пришли.

В 70-м году мне показали вырванную тайком из журнала «Тайм» статью: «Самые знаменитые диссиденты Советского Союза: Солженицын, Ножкин, Галич, Окуджава, Высоцкий». Но господа просчитались. С родным государством я не воевал никогда. «Бомбил» только мерзавцев и предателей.

— Вы — верующий человек?

— Мой день рождения 19 января, как раз в праздник Крещения. Родился я между Таганкой, Солянкой и Землянкой, возле Яузской больницы. Там, в Лыщиковом переулке стоит дивный храм Покрова пресвятой Богородицы, один из немногих в Москве, где до сих пор звонят колокола трехсотлетней давности. Туда и хожу. Всегда помню, — жить по совести значит жить по Христовым заповедям.

Я иногда спорю с людьми в рясах, неверно объясняющими смысл библейской заповеди: «Всех надо прощать и возлюбить ближнего, как самого себя». С врагами надо по-другому: «Аз воздам!» С темными силами следует воевать, а не щеки под удар подставлять. Добро должно быть с кулаками. А возлюбить надо того, кто тебе по духу близок.

«Специалисты» по Высоцкому утверждают, мол, Ножкин говорит, будто Высоцкий пел его песни. Но фонограмм они-де не встречали. Доказывать и опровергать вроде и нечего. Что тут скажешь действительно — ну, не встречали высоцковедские орлы таких фонограмм.

Ножкин, кстати, жив, славу Богу, здоров. Можно и у него спросить, в конце концов, в чем дело. Что я и сделал. «О каких фонограммах сегодня может идти речь? Вспомните, когда все это было!» — ответил мне Михаил Иванович.

— Общаться приходилось с Высоцким?

— Конечно. Много раз. Он же гораздо позже меня пришел на сцену с песнями. Вначале пел чужие, в том числе и мои. Они остались в записи. «На кладбище все спокойненько», «Нам нового начальника назначили» и другие. Виделись часто и много. Правда, друзьями близкими не стали. Все-таки разный взгляд у нас был на многие вещи. И потом, он был более тусовочный человек, а я никогда эту богемную тусовку не любил. Я считаю, эта тусовка его и погубила, друзья именитые, которые ни одного стиха его не помогли при жизни опубликовать, считали их пьяной ерундой. Это сейчас и Евтушенко, и Вознесенский, и другие его вспоминают, подчеркивая свою близость, а при жизни никогда ему не помогали. Они его просто эксплуатировали по-черному, не жалели, не щадили.

Николай Бурляев

«Я ТАК И НЕ СКАЗАЛ ВЫСОЦКОМУ О СВОЕМ ОТНОШЕНИИ К ЕГО ГАМЛЕТУ!»

Когда-то странный, заикающийся мальчик Коля Бурляев покорил сердца зрителей в фильмах Андрея Тарковского «Иваново детство» и «Андрей Рублев». Некоторые коллеги и теперь считают этого замечательного профессионала чужаком, человеком не от мира сего. Как актер Николай Петрович по-прежнему остается невостребованным. Да и кого, по его словам, он смог сегодня сыграть? Последняя и самая значительная его роль в кино — может быть, самая удивительная — ИЕШУА ГА НОЦРИ — фактически Иисус Христос — Бурляев много и плодотворно занимается общественной деятельностью: он — академик, вице-президент Международной славянской академии, президент кинофорума «Золотой витязь», глава киностудии «Отечество», а также председатель Международного объединения кинематографистов славянских и православных народов.

О Высоцком Бурляев вспоминает с большой теплотой и любовью.

— Кем же вы себя по жизни определяете?

— В разные годы отвечал на этот вопрос по-разному. Людям я стал известен прежде всего как актер. Меня совсем не знают как поэта. Но вот уже готов к изданию двухтомник, где собрано все, что написано за 30 с лишним лет. Сегодня же я прежде всего общественный деятель. Актерство, к счастью, отпало. Никогда не хотел быть актером и никогда себя таковым не считал. Просто говорил, что я играющий человек.

На мой взгляд, актерство — это не профессия, во всяком случае, явно не мужская. Лицедейство — одно из самых древних человеческих увлечений, такое же, как проституция. Так было и так есть. Сейчас на экранах можно показывать все. И актеры участвуют в этом безобразии, забывая, о чем гласит Евангелие: «Невозможно не прийти в этот мир соблазнам, но горе тому человеку, через которого они приходят».

— Православная церковь считает актерскую профессию греховной. Что же делать действующей актерской братии?

— Время неумолимо, но и оно делает поправки. Ведь у любого из нас только два пути в жизни — к Богу или к дьяволу. Актеры по слабости душевной чаще избирают второй: торгуют плотью и душой. Пред Господом они ответят за все. Но если актерство чистое, с молитвой, то дело это вполне приемлемое, даже нужное.

— Для вас, человека верующего, наверное, непросто было работать над ролью Иешуа Га-Ноцри в фильме Юрия Кары «Мастер и Маргарита», который так и не вышел на экраны?

— Не хотелось бы такой темы касаться всуе. Роль в работе не была тяжелой, образ сам по себе недосягаемый, вот в чем дело. А работалось очень гармонично и молитвенно…

Если же говорить о вере, то неверующих людей нет вообще. Вера дается всем при рождении. С первым вздохом человек наполняет душу — вместилище Божье энергией и начинает верить. Пока веру не выбьют из сознания школой, атеизмом.