Слушать в отсеках - Владимир Тюрин

— Снимут. На надувной шлюпке. Они ее по волне на тросе к острову пустят. Приказано с собой ничего не брать, оставить на острове. Переправляться по одному. Ясно?

— Ясно. Давай, старшой, командуй. Только я на острове останусь. Лодку-то куда я дену? — Николай Федорович пнул рюкзак с продуктами. — Харча на одного хватит, а стишает — я и твое хозяйство вам на пункт доставлю.

— Ну, смотри, Федорыч, тебе виднее.

Большой морской буксир, подрабатывая винтами, удерживался недалеко от берега. Он, как на качелях, то задирал к небу корму, то вздыбливал на гребень волны обшитый по привальному брусу веревочным кранцем широкий нос. Ветер гнал к острову оранжевую надувную лодку.

А на берегу, обдаваемые водяной пылью, продрогшие, ждали ее люди. Пятеро. Старик тоже пришел проводить. Ждали молча, каждый погруженный в свои мысли.

«Продаст щенок или не продаст? Надо к нему пока поближе держаться».

«Ой трус! Подонок! Из-за каких-то двух глотков чая!»

«Молодцы ребята, догадались сообщить на базу. Вот только нафитиляют мне теперь за двойку…»

«Может, тоже со стариком остаться? На этой живопырке утонуть ничего не стоит».

«Пень старый! И что меня дернуло спирт выбрасывать? Сейчас-то как бы в пору был!»

ТЯЖКАЯ ВАХТА

Утро занялось прозрачное и холодное. Запламенели пожаром верхушки сосен. В высоком небе застыли узкие розовые стрелы облаков. Ветер туго звенел, срывая с поблескивающих огнем волн седые барашки, и разносил в яркой синеве мелкую водяную пыль. Из-за далекого мола доносился приглушенный гул разламывающихся о гранит волн.

И все-таки поход не отменили. Подводную лодку приготовили к походу, и в ожидании разрешения на выход все выбрались наверх покурить или просто подышать свежим утренним воздухом. Лейтенант-инженер Акулов тоже поднялся на мостик. Посмотрев на пылающее небо, он зябко передернул плечами. По телу нет-нет и пробегал нервный озноб. «Вот же, черт! Первый поход — и такая погода… Что-то будет? Что-то будет?» А надежда все еще жила: может, не разрешат выходить? Может, запретят?

На мостик с палубы долетал смех и обрывки разговоров матросов:

— Сегодня малограмотных море поучит…

— Сеня, ты компот и котлеты кому завещаешь?

— Да, братцы, сегодня нам даст…

Командир электромеханической боевой части старший лейтенант-инженер Зубков посмотрел на озябшее, покрывшееся желтыми и синими пятнами лицо Акулова и улыбнулся:

— Что, Саша, боишься? Ничего, первый раз со всеми бывает. Привыкнешь. — И, точно угадывая мысли Акулова, заключил: — А матросов не стесняйся, зубоскалить не будут. Это дело такое — флотское. Нельсон всю жизнь травил, а плавал.

На пирсе показался старший помощник командира. Еще издали он махнул рукой и крикнул:

— По местам стоять, со швартовых сниматься!..

Акулов зло сплюнул за борт, но встречный ветер, точно смеясь, бросил плевок обратно ему в лицо. Настроение было окончательно испорчено.

Лодку море встретило громадами серо-синих волн. Под слепящим светом солнца их верхушки зеленели и становились прозрачными, точно глыбы бутылочного стекла. С грохотом обрушивались они на стальные борта лодки, а когда, обессилевшие и разбитые в тысячи струй, стекали в надстройку, на смену грохоту приходили шипение пены и тихий всплеск переливающейся в ограждении рубки воды. Лодку швыряло из стороны в сторону, поднимало на кручи и снова бросало вниз, в темные прогалы между волнами.

Акулов прилег на койку и закрыл глаза — так легче переносится качка. За три месяца службы на лодке Акулов хорошо освоился с делом, но в море еще не был — лодка стояла в ремонте. В море-то, собственно, он выходил не впервые — еще курсантом плавал на кораблях, но сегодня… Сегодня впервые вышел в море офицером… И, как назло, штормит…

Отсек заполнили характерные для шторма звуки: где-то поскрипывало, в шкафчике у вестового тонко позвякивали стаканы, что-то стукало о деревянную переборку, и над всеми звуками господствовал шорох передвигающихся при каждом размахе лодки повешенных или неплотно закрепленных вещей.

До заступления на вахту осталось несколько минут. Кто бы знал, как не хотелось вставать! Но… В жизни «но» гораздо сильнее человеческих желаний, и Акулов пошел в центральный пост. Прием и развод вахты заняли несколько минут. Сменившийся Зубков, прежде чем идти отдыхать, сунул Акулову в руку небольшой сверток:

— Здесь, Саша, таранка. Плохо будет — пососи. Полегчает.

Вместе с Акуловым на вахту заступил главный старшина Силин. Он неторопливо, обстоятельно закрепил рядом с собой ведро с герметической крышкой, затем достал из кармана полотенце и повесил его на кронштейн под конторкой. По-видимому, в глазах Акулова было столько недоумения, что Силин невольно улыбнулся, расправил концы полотенца и объяснил:

— Я, товарищ лейтенант, вот уже семь лет плаваю, а никак привыкнуть не могу. Как затрепало, так харч за борт. Вот я и готовлюсь. — И он указал взглядом на ведро и полотенце.

У Акулова выступила на лбу испарина при одной только мысли, что и он может не привыкнуть к качке.

— И так семь лет мучаетесь?

— Зачем мучиться? Я не мучаюсь. Привык.

Голос его звучал спокойно и даже как-то лениво. Видно было, что он действительно считает это само собой разумеющимся.

Палуба уходила из-под ног, и, чтобы не упасть, Акулов крепко вцепился в трубопроводы. Через рубочный люк вниз лилась вода. С потоком воздуха она разносилась по отсеку, делая все влажным и холодным.

У Силина начался первый жестокий приступ болезни. Смотреть в его сторону Акулов не мог. Он бессмысленно уперся взглядом в раскачивающуюся стрелку дифферентометра и ждал… Вот-вот должно начаться и у него. Он старался думать о чем-нибудь другом, но мысли снова и снова возвращались и крутились вокруг одного и того же: вот сейчас… Сейчас…

— Товарищ лейтенант, вы поднялись бы на мостик — легче будет.

Цепляясь за ускользающие ступени, Акулов полез на мостик.

За бортом бесновались иссиня-черные взлохмаченные волны. В провалах между ними с жалобным криком носились чайки.

А под козырьком рубки спокойно попыхивал сигаретой командир. Широко расставив ноги, не спеша перебирал рукоятки штурвала рулевой. Вахтенный офицер негромко о чем-то переговаривался с сигнальщиком. На мостике было все обычно, буднично, точно за бортом не кипела вода и ветер не высвистывал звонкую холодную песню.

Акулов постоял несколько минут на мостике, завидуя им и поеживаясь от пронизывающего ветра, и вновь спустился в центральный пост. Действительно, стало как будто бы полегче. Но одного взгляда на Силина было достаточно, чтобы внутри опять засосало и мучительно больно сжалось.

— Товарищ лейтенант, вам пора проверить лодку, — напомнил Силин.

По неверной, танцующей под ногами палубе Акулов пошел в корму. Как только он перешел в следующий отсек, с камбуза в лицо ударил отвратительно сытный запах готовящейся пищи. Опрометью пробежал он мимо камбуза, но у самой двери стоял кто-то из мотористов с миской дымящихся крупных котлет. Они издавали тошнотворный запах жареного мяса, сала и лука. Акулов с отвращением отвернулся от миски, зажал ладонью рот и проскочил в моторный отсек.

Измученный и обессиленный болезнью, вернулся он в центральный пост. Слезы лились градом, голова раскалывалась от боли.

Такое мучение было выше сил. Акулов нетвердыми шагами пошел к каюте Зубкова. Тот безмятежно спал, уцепившись одной рукой за какой-то клапан. Акулов осторожно потряс его за плечо:

— Валентин Андреевич… А Валентин Андреевич…

Зубков открыл глаза и спокойно, точно не спросонья, спросил:

— В чем дело?

— Постой, пожалуйста, за меня хоть немного… Сил нет. Честное слово, Валентин Андреевич… — Акулов сорвал горло и теперь не говорил, а хрипел, морщась от боли в горле.

— Вахта твоя? Ну так и стой. Здесь не богадельня, а корабль. Не мешай спать.

Голос его был непривычно холодным и резким.

Слезы обиды навернулись на глаза Акулову. Жгучая злоба закипела на душе. «Паразит… Выручить не может. Товарищем еще называется…»

Медленно, точно в дурном сне, прошли еще полчаса. Ссутулившийся, обмякший и мокрый от пота, сидел Акулов, прислонившись спиной к клапанам. Их ребра больно упирались в спину, но он этого не замечал. В голове билась все одна и та же мысль: скорее бы кончалась вахта, скорее бы на койку. Лодка опять медленно поползла в гору, и Акулов бросился к ведру.

А до конца вахты еще целых два с половиной часа!

Точно сквозь сон, Акулов услышал:

— Товарищ лейтенант… Лодку…

«Ах да, опять проверять лодку…» — Он встал и, придерживаясь руками за трубы и клапаны, неуверенно пошел. На обратном пути он остановился у каюты Зубкова.