Имя для ведьмы - Надежда Первухина

— Красиво? — спросил эльф, указывая на карту.

На карту? Нет! Оказывается, это действительно звездное небо медленно двигалось и мерцало перед моими глазами.

— Это чудо…

— Нет. Это Знание. Оно твое. Возьми.

От бархатной черноты отделилась одна нестерпимо яркая точка и понеслась прямо ко мне. Я протянула руку.

— Я поймала звезду!

— Будем считать, что так, — загадочно усмехнулся эльф.

Он снова вел меня бесконечными дорогами книжной премудрости, выложенными гранитом науки, освещенными светом точного знания. В конце концов я устала и присела на диван в каком-то из читальных залов. Эльф протянул мне толстую книгу в глянцевой обложке.

— Полистай, отдохни, а я, пожалуй, пойду. У меня еще столько проблем с реклассификацией…

Книга была чудесной. Фотоснимки горных пейзажей, альпийских лугов, ботанических садов, заросших розами и секвойями, казались просто живыми… А потом я увидела снимок того самого лесного озера, возле которого ждали меня Призванные и с которого все и началось.

— Хочу туда, — сказала я. И мое желание исполнилось. Снова озеро, только вечер совсем уж поздний. И мне немного холодно в легонькой блузке, юбке да к тому же босиком. Но, может быть, костер еще горит и я смогу отогреться…

Костер почти догорел, однако под белесым пеплом красноватые угли вовсю пышут жаром. Возле костра кто-то из моих Призванных заботливо оставил широкий меховой плащ, и я сажусь на него, протягиваю к костру ладони. Тишина и одиночество — это ваш последний дар, Тринадцать?

Тринадцать…

Но ведь тринадцатого не было.

Человек… Говорят, он всегда опаздывает.

Словно в ответ на эти мои мысли раздаются мягкие шаги. К костру подходит мужчина, на первый взгляд обычный мужчина, с охапкой сухих веток в руках. Бросает ветки возле тлеющих углей, чуть виновато смотрит на меня…

— Извини, я всегда опаздываю, — говорит Авдей.

Мой мозг отказывается комментировать это разительное сходство. Я просто потрясена и ничего не могу сказать. Он пожимает плечами и принимается подкладывать ветви в огонь. Пламя, сначала робкое, начинает гудеть, рассыпая искры.

Авдей (нет, тот, кто похож на него!) садится рядом со мной. Смотрит на пламя, обхватив руками колени.

— Так и будем молчать? — наконец спрашивает он, не повернув головы.

— А… я не знаю. Для меня это так неожиданно…

Теперь он смотрит на меня. Глаза… Они те же самые, благородно-нефритовый цвет. И блики пламени.

— Что неожиданно? — терпеливо повторяет он. — Обряд Тринадцати? Разве не ты сама решилась провести его?

— Сама, только я думала, все произойдет иначе… Ну, мне рассказывали о том, что это настоящая оргия, если ты понимаешь, о чем я…

— А, это! — он просто улыбается. — Ведьмы такие фантазерки, вечно напридумывают что-нибудь жуткое. Да и потом, все эти россказни мы сами просим их распространять. Чтоб все подряд чародейки не ринулись просить у нас Силу. Ты представить себе не можешь, сколько у нас отнимает каждый такой Обряд. Надеюсь, что тебе Сила нужна не для глупостей.

— Я должна спасти… одного человека. И свою жизнь тоже, но это не главное… А знаешь, ты очень на него похож.

— На кого?

— На человека, которого я люблю. Я потому так удивилась в первую минуту.

— Сейчас уже не удивляешься?

— Наверное, это какое-то твое дополнительное свойство — принимать облик, который дорог… в данном случае мне.

— Нет, — в его глазах читается спокойствие. — Я такой, какой есть. Просто иногда бывают совпадения.

Пламя становится ярче, а вечер темнее. Над озером повисает серебряно-розовый серпик месяца. Соловей поет так, что его трель рассыпается, как хрустальные бусинки.

— Знаешь, я всегда мечтала о таком вечере у костра. Чтобы тишину можно было пить, как вино, и пьянеть от счастья… просто быть. Я только теперь поняла, что ничего не умела делать: ни видеть, ни слушать, ни говорить, ни любить… Я не понимала, что такое — быть настоящей ведьмой.

— Теперь понимаешь?

— Да.

— Хочешь, я почитаю тебе стихи?

— Свои?

— Это неважно…

Что тебе надобно — сила моя или слабость?В мире Господнем так много неизбранных линий.Что тебе надобно — нежность моя или слава,Клекот орла или шепот разбуженных лилий?Я — мановеньем руки — становлюсь продолженьемЧьих-то дорог, по случайности избранных мною.Что тебе надобно — огненный ветер сраженьяИли любовь моя с бедной ее тишиною?Милая, просто свершается счастье простое.Если б умели — запели, да с голосом что-то…Стоит ли слушать упреки и рушить устои?В жизни для всякого времени будет забота.Воды забвения, славы латунные трубы,Пламя той страсти, что станет и адом, и раем…Выбери, милая, это не так уж и трудно.Все мы когда-нибудь в этой судьбе выбираем.

— Как странно сидеть рядом с тобой и думать о том, что где-то далеко живут люди, бывшие мне близкими…

— Ты хочешь к ним вернуться?

— Нет! Да, то есть я хотела сказать, я должна вернуться, потому что…

— Потому что всякую ночь обязательно сменит утро…

И мы смотрим в глаза друг другу, и наши руки переплетаются над пламенем.

— Разве там ты умела любить? — шепотом спрашивает он. Спрашивают его губы, горячие и настойчивые, и я перестаю ощущать свое тело вне его ласковых прикосновений. Я не могу сопротивляться, да и зачем?

Зачем расти цветам, если их некому будет сорвать?

И когда он целует мою грудь, я открываю глаза, чтобы видеть звезды. А его руки, поначалу такие неуклюжие и даже грубые, становятся вдруг нежно-невесомыми, как туман. И мы, обхватив друг друга, летим, с высоты снисходительно наблюдая, как бьются в сладострастном экстазе наши тела. И тихие воды лесного озера совсем не охлаждают нашей страсти, скорее наоборот…

Мы лежим на траве, сырой от росы, и смотрим в начинающее светлеть небо. Мужчина, которого я всю ночь называла не принадлежащим ему именем, тихо касается ладонью моего плеча.

— Вот ты и приняла мой дар, — говорит он, и в голосе его звучит странная тоска.

Я утыкаюсь лицом в его грудь и шепчу:

— А ты принял мой…

Чего же больше мы могли друг другу дать?!

— Ты теперь будешь сильной, Викка. И, возможно, счастливой…

Так вот, значит, каково мое Имя!

Я встаю и начинаю одеваться в неясном свете утра. В лесу наверняка прохладно, вечно поясок от моего домашнего халата перекручивается… Чайник на кухне свистит… Будильник возле кровати показывает двенадцать ровно.