Имя для ведьмы - Надежда Первухина

— Покажи мне его лицо, скорее!

— Выполняю.

Кто же ты, бедолага, женившийся на ведьме?!

Я увидела.

Я заставила себя не закричать.

Ни бинты на лбу, ни длинный багровый кровоподтек во всю щеку, ни мертвенная бледность и потрескавшиеся бескровные губы не помешали бы мне узнать его.

— Авдей, — простонала я, чувствуя, как сердце раскладывается пополам. — Почему же все так, любимый?!

Он не мог мне ответить. Я оттолкнула кристалл рукой. Изображение погасло. Я изо всех сил стиснула виски ладонями. Дайте мне заплакать! Ну, пожалуйста!

… Слезы — они ведь тоже чудо.

Пришлось наколдовать себе пачку «Вирджинии слимз» с ментолом. Все утро я просидела на кухне, пила кошмарно крепкий кофе и курила одну сигарету зa другой. Я была спокойна и столь же безжалостна, как боеголовка, уже отделившаяся от носителя. Я старательно рассуждала, строила версии своих дальнейших действий и тут же рушила их в прах.

Первое. Авдей — муж ведьмы Наташи. То, что он ни словом не обмолвился о наличии супруги за короткое время наших весьма фривольных отношений, — обычное для мужчины дело. Ну, захотел погулять на стороне, с кем не бывает, тем более писатель… Поклонницы наверняка в очередь записываются к нему греть постель. И я для него — одна из многих, не более. С чего я взяла, что, влюбившись в него, найду в нем ответную силу чувства?! Странно только, что на нем не сработало заклинание Мемории — либо я что-то напутала, либо у Авдея тоже есть способность к магии. Так, ладно, с этим разберемся позднее.

Второе. Наташа. Изображает заботливую и любящую супругу у постели больного, а сама требует от врача нарушения клятвы Гиппократа. И потом… Когда она звонила мне по телефону, то кричала, что жизнь «моего писателя» завязана на нее. Ни словом не обмолвившись, что этот писатель — ее законный супруг! Стоп. Да она же сама и устроила эту катастрофу, чтобы Авдей попал в больницу и не смог приехать ко мне! Хороша женушка…

Озарение пришло внезапно, и я хлопнула себя по лбу. Да она же просто блефует! Она изображает из себя жену Авдея, чтобы иметь беспрепятственный доступ к нему. Чтобы пичкать его всякой фармакологической гадостью… Чтобы он подольше не приходил в себя…

Не раньше двадцать пятого мая.

А что у нас назначено на это число?

Полнолуние.

Дуэль.

Тогда все становится на свои места.

Эта циничная тварь думает, что если притащит немощного, едва вышедшего из комы Авдея на наш поединок, то заставит меня сдаться и признать себя побежденной. Ну уж дудки! У тебя, Наташенька, может, и козырной туз, зато у меня с сегодняшней ночи — джокер.

Но тогда возникают еще вопросы. Кому нужно было, чтобы Наташа вызвала меня на поединок? Если говорить правду, то в настоящем поединке не выжили бы мы обе: победительница лишается жизни и послежизни Трибуналом Семи Великих Матерей-Ведьм.

Кто-то сознательно жертвует пешкой Наташей, чтобы снести с доски и меня. Неужели я представляю для кого-то глобальную опасность? Кто он, мой Истинный Враг? Тогда, в парке, эти подосланные уроды не сказали его имени, потому что оно страшно. Но я всеми своими чувствами ощущаю, что главный охотник на меня — он, кто бы он ни был. И по сравнению с ним даже Огненный Змей — ничего не значащий сексуальный маньяк. Так что даже хорошо, что я прошла-таки Обряд Тринадцати. От врага, который может натравить за здорово живешь одну ведьму на другую, насылать мороков и угрожать смертью, одной магической литературой не отделаешься.

И все-таки… Неужели Наташа и впрямь жена Авдея? Ой, классный у нас любовный треугольничек… получается!

«О чем ты, дура! — сурово одернула я себя. — Он же в коме лежит, его спасать надо. Он, может, на всю жизнь инвалидом останется с синдромом ретроградной амнезии, а ты про любовь рассуждаешь!»

Во всяком случае, ясно одно — надо освобождать Авдея из цепких ручек его супруги. Двадцать пятое мая не за горами, значит, все мы скоро встретимся в решающей схватке. А пока я должна хоть как-то выяснить, кто же мой самый тайный враг…

В квартире раздалось нетерпеливое треньканье дверного звонка.

— Кого это черти принесли в такую рань? — я глянула на часы: четверть седьмого. Звонили настойчиво, даже как-то по-хозяйски. Я вздохнула и пошла открывать.

На пороге стояла мама и заранее укоризненно смотрела на меня.

— О, мам, привет! Ты в гости приехала или как?

— Может быть, моя дочь все-таки пустит меня в дом или так и будем разговаривать на лестничной площадке?

Ведьмы бывают двух типов: по образу жизнедеятельности и по характеру общения с окружающими. Я отношусь к первому типу. Моя мама, зовут ее, кстати, Татьяна Алексеевна, — ко второму. Поэтому мы с ней благополучно живем в разных городах, изредка посылая друг другу поздравления к Рождеству и Восьмому марта. А мой отец вообще не выдержал характера мамочки первым и слинял аж в Южно-Сахалинск. С тех пор мама живет с ореолом невинной жертвы вокруг своей роскошной прически, говорит о том, что ее близкие люди (то есть отец и я) отплатили ей за заботу и любовь самой черной неблагодарностью и периодически наносит визиты то мне, то папе в самое неподходящее время. Средства у нее для этого есть. Мама — подполковник налоговой полиции. В ее обществе я постоянно чувствую себя как нарушительница всех мыслимых законов и кодексов. Очень неприятное ощущение.

Мама протянула мне увесистые баулы с приказом: «Распаковать», а сама, не разуваясь, прошла в кухню. Я потащила баулы в зал, ожидая грома небесного. И он грянул:

— Ты куришь! Дым стоит, как в притоне наркодельцов! Вот! Я чувствую, что пахнет марихуаной!

— Это сушеная полынь, — комментирую я себе под нос мамину арию варяжского гостя.

— Ты стала наркоманкой! Хуже того, ты заросла в грязи, срам! Ты хотя бы приблизительно представляешь себе, что такое мытье полов и посуды? Ну кто возьмет замуж такую неряху!

— Я не собираюсь замуж, — буркнула из комнаты я. Ужас, до чего обидно, когда тебя, замечательную ведьму, ругает за немытую посулу собственная мать. Там и посуды-то… две тарелки, чашка, кастрюлька с прокисшим винегретом, сковородка, кажется, из-под пригоревшей каши…

Пока я вытаскивала из маминых сумок пакеты с одеждой, косметикой, лекарствами, она, судя по звукам, развила бурную деятельность на кухне. Там все гремело, звенело, распахивалось и выметалось. Наконец родительница появилась, словно грозная Фемида, с шумовкой в руке.

— Одежду мою повесь аккуратно на плечиках в гардеробе, но помни: это выходные костюмы, — принялась командовать она. — Ой, осторожнее с этим пакетом, не разбей баночки, в них составы для питательной маски…