Однажды… - Ильгар Ахадов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Даже могильный цвет лица не смог скрыть, как он резко побледнел от прозвучавшей угрозы.
– …Ты братец, кажется, еще не понял, чего натворил. В старину отравителей живьем сжигали. А вы еще травили очень уважаемого человека. Беспомощного, раненого…
– У меня в Абакане голодная жена и дети! – прохрипел с перекошенным от ненависти лицом он. – Что мне кого-то грохнуть, травить, загрызть? Ты что ли чистый?
– И Плешивого, ты? – я тихо спросил.
– Нет. Что чужой грех на душу брать. Кореш у Степашки есть, меченый – шрам у него на лбу от лошадиного копыта. Вот он и грохнул.
– Ладно… – я вытащил ствол, – потрепались и хватит. Жизнь мы тебе, конечно, оставим, раз обещали. И бабло дадим. Но отправим тебя к твоей голодной жене с простреленными яйцами. Посмотрим, примет она тебя с такой начинкой, или нет.
Снимите с него штаны, чтоб не промазал… А член оставим. Пусть висит себе на здоровье…
Проверяя, якобы, прицел, я наблюдал как прижался к стене Медик. И вдруг его пожалел. Одно дело с честью умереть, получив 9 граммов в лоб. Другое, остаться без яиц.
Парадокс. Мужчины смерти боятся меньше, чем потери мужского достоинства.
Когда Романовы с очень серьезной физиономией на мордах схватились за его брюки, он в панике сломался.
– Все, не трожьте… Я скажу…
Короче, Степана координаты Медик не знал, но знал, где обитает его кореш Меченый…
– А вы что, действительно собирались прострелить его… – Аталай покраснела и сделала паузу, но все-таки храбро закончила свою мысль, – …это?
– А чего не прострелить-то! – Длинный как бы удивился. – А что их, полировать надо было за то, что он проделал?
– Ну, он же вынужден был. Голодная жена…
– Чтобы накормить жену, не обязательно убивать или травить. Есть масса других вариантов.
– Но ведь вы тоже убивали!
– Отстань… – Длинный в досаде махнул рукой.
– Что стало с Медиком? Вы нашли Степана и его банду? – спросил Арзуман, направив тему в нужное русло.
– Нашли… Сообщу вкратце. Всех установили и замочили – ни один не ушел. Меченого через месяц взяли у его родни, подождали, пока расслабится. Село в Сибири. Трусливый оказался. Сразу всех сдал. Рассказать, что с ним…
– Нет!.. – чуть ли хором аукнулась аудитория.
– Кореец был беспощаден, – продолжил Длинный. – Степана Конева, по кличке Степашка-Левый глаз, достали лишь спустя год. Профессионал высокого класса – он ранее тоже служил в одном из подразделений ГРУ – скрывался по всем законам конспирации. Одно время даже думали, что соскочил за кардон…
С Трофимом они сошлись в Чечне. С его участием Тощий действительно планировал все бригады России подмять.
Был у него такой фирменный почерк. Невероятно меткий стрелок, он предпочитал укладывать своих жертв непременно выстрелом в левый глаз. По этой фишке и засветился. Когда в Тюмени застрелили одного нефтяного магната, напали на его след. Понятно, убийство было заказным. По теории вероятности вышли на заказчика – тот, поняв с кем имеет дело, сдал исполнителя. Когда Степашка пришел якобы за очередным заказом, нарвался на засаду…
Единственно с Коневым Ким обошелся по-людски. Выпил с ним, закусили, поговорили по душам, вспомнили Чечню… Когда тот расслабился и затянулся закрученной собственноручно Корейцем папироской, аккуратно выстрелил ему в левый глаз. Говорят, все сокрушался, что пустил в расход такого профи.
– А Медика?
– Отпустили. И бабло дали. Обещали ведь… Но месяц держали на цепи в бывшей палате Корейца и усиленно кололи теми препаратами, которыми вкачивали его бывшего узника. И таблетки заставляли глотать чуть ли пачками.
Выжил. Но, покидая стены заточения, трясся как в последней стадии болезни Паркинсона и мочился в штаны. Чтобы не вонял, ему памперс одели. Двое бойцов выпроваживали его за трясущиеся руки.
– Жив хоть остался, – вздохнула Аталай.
– М-да… Можно сказать… – пробубнил Длинный.
– А как поступили с Казанцевым? – это подключился Прилизанный. – И его? Он же депутат?
– И что? – усмехнулся Длинный. – Поймите, Россия как раз та страна, где даже президент правит по понятиям.
– Да, шась!.. – это съязвила Гюлечка. – А Горбачев? До сих пор жив, гад!
– Ну да, это факт… – ухмыльнулся уже Прилизанный.
– А он выше всяких понятий, – ехидно подал голос Бакинец.
– Вы считаете, что он жив? – спокойно отреагировал Длинный. – Поверьте, смерть для него была бы легким наказанием. А так он каждый день умирает, вдыхая как вонь презрения собственного народа, которого по долгу службы обязан был защищать, а он предал или продал, какая разница!.. Так он и останется в истории Михаилом Меченым – символом великого предательства, а имя его веками будет звучать в унисон с Иудой. Хотя тот предал лишь своего учителя, а этот мерзавец, целую страну…
Когда я зашел в кабинет Казанцева, тот сидел на диване и читал книгу. Это был Алексей Толстой. Какое произведение, не важно – он закрыл книгу и какое-то время внимательно на меня смотрел. Обстановка была до того мирная, что я засомневался в происходящем. Прикрыл за собой дверь.
– Как Кореец?
– Жить будет.
– Трофима ты убрал?..
Я кивнул.
– …Да, недооценили… Надо было и тебя… вместе с ней.
– У нас говорят, если поранил змею, лучше ее добить…
Через какую-то паузу, он жестом пригласил меня сесть в то же кресло, где ранее я получил задание24. Видимо, и он вспомнил.
– Как дела в Баку? Добился чего-нибудь?
– Отчасти.
– …
– С оружием не получилось. Мне дали понять, что это не мое дело. А на счет строительства военного городка – скоро в Москве появится строительный холдинг “Чакыр огуллары”, руководимый неким гражданином Турции Масудом Караманом. Он этнический азербайджанец. На самом деле холдинг финансируется влиятельным азербайджанским олигархом – должностным лицом. Я сведу турка с Петром Владимировичем.
Казанцев одобрительно кивнул:
– Не забудь свои два процента. А то у Петра короткая память, когда надо расплачиваться…
Может минут пять мы помолчали после этой реплики, где он попытался пошутить. Не удалось. Улыбки получились натянутыми. Наконец он решился:
– Ведь ты пришел не меня проведать?..
Я, молча, кивнул.
– …И что? – голос у него звучал твердо, хоть с заметным напрягом.
Вытащив именной пистолет, я положил перед ним.
– Он велел передать, что позаботится о вашей семье.
– …
– Мне очень жаль…
– Совсем как в кино! – Казанцев вдруг зло усмехнулся и вытащил из пачки сигарету. – Иногда мне кажется, что я и сам… из кина…
Я прикурил ему, взяв со стола зажигалку. Для человека, который должен был свести счет с жизнью через короткий промежуток, он держался молодцом.
– …Да-а, по-скотски все вышло… Но отчасти он