Русская фэнтези-2008 - Юлия Остапенко

— Слушаю! — прорычал Виктор, доставая из нагрудного кармана сверкающую овальную пластинку и с трудом балансируя в воздухе, потому что примчавшийся откуда-то Ветер пытался перевернуть его вверх ногами. «И что ты ко мне привязался? Куролеты тебя побери с твоими шуточками!» — привычно ругнулся про себя студент.

— Привет, Триада! — раздался хорошо знакомый голос однокурсника и друга Чина Чинарева по прозвищу Благородный Дон. — Как успехи?

— Выпал в осадок, — сквозь зубы процедил Виктор, выставляя вперед левую руку (в правой было зеркало), потому что теперь Ветер нес его на колонну. К счастью, колонна была в коринфском стиле, и на ее верху имелись вырезанные из камня пышные листья и цветы, за которые вполне можно было ухватиться и перевести дух.

— И я, — утешил его Чин, выглядывая из зеркала и осматриваясь. Но комментировать обстановку он не стал, а продолжил развивать прежнюю тему: — А еще Вовик, Санчес, Непейвода и Марик. Мы все намылились к Мигелю. Он тоже. Ты придешь?

Виктор задумался. Провести вечер в одной компании с друзьями, охвостевшими, как и он? С одной стороны, заманчиво… Есть с кем отвести душу… С другой стороны, развлечения будут, как всегда, детскими, а еще — там ни на минуту не дадут забыть о случившемся… А забыть хотелось.

— Нет! — твердо ответил он. — Дела!

— Ну-ну, — пробормотал Чин. — Знаем мы твои дела… под знойным небом Аргентины. Имей в виду: пересдача через неделю, двадцать второго… Ладно, бывай! — и, втянув голову в зеркало, отключил связь.

«А действительно, почему бы не махнуть в Бразилию? Марта наверняка дома… Да Куролеты с этой маной! — решил Триада, убирая зыркалку в карман. И сосредоточился на координатах хорошо знакомого домика на окраине Сан-Пауло.

Московская Академия Магии или попросту — МАМа, в которой происходили эти события, была основана в 1147 году. Собственно «обед силён», который дал Юрий Долгорукий в Москве (упоминание о нем в летописи считается датой основания города), и давался в честь приезда сюда первых преподавателей. Терем для них по приказу князя был выстроен на Боровицком холме, рядом с церковью Иоанна Крестителя (возведенной на месте святилища Янки Купалы). В этом-то тереме и пировали. Правда, позднее упоминание о причине пира было аккуратно изъято из летописей, так как академия предпочитала, чтобы широкая публика знала о ней как можно меньше.

Собственно, в том далеком году в Москве был создан всего лишь филиал Константинопольской академии. Переезд основного состава преподавателей и сотрудников состоялся в 1453 году — за полгода до захвата Константинополя турками. К этому времени основное здание академии (уже каменное) переместилось за пределы воздвигнутых кремлевских стен на территорию Китай-города, освобождая место на холме для княжеских палат и соборов. Позднее, в семнадцатом веке, академия еще раз переехала, оставив свои каменные палаты Славяно-греко-латинской академии, отпочковавшейся от нее. С этого времени Московская Академия Магии стала совершенно невидимой, а вход в нее открыт только избранным.

Как просыпаются маги

В спальне, где утренний свет едва пробивался сквозь плотные коричневые шторы, кто-то мирно спал на постели, укрытый с головой желтым шелковым одеялом.

— Дзинь! Дзи-инь! Дзи-и-инь!!! — зазвенел будильник, содрогаясь мохнатым телом и тряся кровать, на краю которой расположился. Спящий вздрогнул, дрыгнул ногой и поморщился, неохотно просыпаясь. Но глаз так и не открыл. Как только затих третий — самый громкий и въедливый звонок будильника, Володимир Малышев — студент третьего курса Московской Академии Магии, ласково называемый друзьями Вовиком или Малышом (с учетом фамилии и почти двухметрового роста), машинально перевернулся на живот и уткнулся носом в подушку. «Что же мне снилось?»

Но… в левой пятке болезненно покалывало, а также чесалось и свербело. Оттопырив большой палец правой ноги, Вовик машинально почесал им зудящее место и попытался вернуться в сон. Но часть сознания уже пробудилась и обреченно напомнила: «Бесполезно! Сейчас будильник нырнет под одеяло, поползет по ноге и вопьётся зубами в… Я перевернулся на живот? Ага! Значит, всего лишь в многострадальную задницу…»

— Ой! Больно же, зараза! — воскликнул студент, окончательно просыпаясь, и повернулся на спину, чтобы придавить будильник. Так привычно и буднично началось для него это утро рокового дня…

Будильник, столь неделикатно разбудивший его, был даром деканата. Вручают его в первый же миг студенческой жизни. Как только куратор поставит зачисленному на левую пятку печать из синего огня (заменяющую в академии студенческий билет), методист тут же отдирает от опорного столба вцепившиеся в него руки и сует в них студенту симпатичный мохнатый шарик с крохотными глазками, ручками и ножками. И пока ошеломленный, испуганный и очарованный происходящим новичок прыгает на правой ноге к выходу, будик (так его называют студенты, пока не начнут выражаться круче) ласково улыбается, слегка показывая своему подопечному небольшие, но острые зубы.

Знакомство с ними происходит в первые же дни занятий: студента, не вскочившего с постели после третьего звонка, будик кусает за нос. И пострадавший целые сутки ходит со следами укуса. Сначала, когда они были почти у всех… ну, это еще ничего… Все только смущенно улыбались, глядя друг на друга и отводя взоры. А вот потом… Иронические улыбки и реплики со стороны коллег могут довести до остервенения самого мирного человека.

Разумеется, к третьему курсу как внешность, так и характер любого будильника сильно меняются. Ибо каждый студент упорно ищет способ борьбы с ним, а найдя, хранит в глубокой тайне, поскольку с чужим будильником этот же прием не сработает, а на свой действовать перестанет…

«Что бы с тобой сделать, зараза?» — лениво размышлял начинающий маг, паря над собственной кроватью, по которой озабоченно метался будильник, чья зеленая, цвета болотной ряски шерсть контрастно выделялась на желтом фоне. Изредка будик останавливался, тянулся вверх и даже подпрыгивал на коротеньких ножках. Глянув на него, Вовик еще раз убедился, что его не достать, но на всякий случай подтянул повыше свои роскошные рыжие хвосты — результат прошедшей сессии.

Задерживаться в спальне не стоило, потому что будильник уже шевелил плавниками, а значит, скоро начнет отращивать себе крылья. Перевернувшись на живот и вытянув вперед руки, Вовик поплыл в воздухе, подруливая вытянувшимися вдоль тела хвостами.

Вернувшись в спальню, он распахнул дверцу объемного шкафа и уставился на развешенную там одежду. Выбор был богатейший: одних набедренных повязок разного цвета, материала и фасона было более двух десятков, не говоря уже о фраках, хламидах, плавках, камзолах и всем прочем. Вся одежда, тщательно вычищенная и выглаженная, была аккуратно развешана. Естественно, сам Вовик запихивал все в шкаф грязным и скомканным — если только вообще не забывал сунуть туда вещи. И в порядок одежду приводил сам шкаф, также бывший даром деканата, но — в отличие от будильника — приятным.