Дороги на Ларедо - Лэрри Макмуртри

— Я тоже не новичок в бухгалтерии, — сердито проворчал он, когда Коу-Крик осталась позади.

Калл обнаружил, что ему трудно следить за ходом мысли Гуднайта. Раньше речь не заходила ни о банках, ни о бухгалтерии. Что он хотел этим сказать?

— Банкиры живут бухгалтерией, — проинформировал его Гуднайт. — Они объявляют тебя банкротом, если у тебя нулевой баланс или ты не можешь оплатить по векселям. Ты круглый дурак, если думаешь, как банкир.

— Я не думаю, как банкир, — заверил его Калл. — У меня нет даже банковского счета.

— Это была смелая затея — привести ту отару в Йеллоустон, — сказал Гуднайт. — Ты прошел прямо через земли сиу и чейеннов. Тут нужна была смелость. И не давай банкирам убедить себя в том, что ты неудачник, потому что прогорел на этом. Я прогорал девять раз в своей жизни и могу прогореть еще раз, прежде чем сыграю в ящик. Но я никогда не терялся — ни днем, ни ночью, ни в дождь, ни в ясную погоду — и не считал себя неудачником.

— Интересно, знает ли Рой Бин что-нибудь про мальчишку Гарзу? — спросил Калл.

— Вполне возможно, — ответил Гуднайт. — На воров у него наметанный глаз. От него им нет пощады. Он вздернет любого, если только почует неладное.

Разговор стал утомлять Калла. Он поддерживал его только из вежливости, ведь как-никак он находился на территории Гуднайта. Некоторое время он ехал чуть впереди, думая о семистах двенадцати мертвых овцах. Ему приходилось видеть кости, оставшиеся от табуна лошадей команчей, который был уничтожен полковником Маккензи. Но то были просто кости, обглоданные ветром и солнцем. Семь сотен мертвых овец, сгрудившихся в вагонах, — это совсем другое дело.

— На месте железной дороги я бы просто сжег эти вагоны, — сказал он, осадив коня и поравнявшись с Гуднайтом.

— Ты присоединишься ко мне, если я все же надумаю съездить в Йеллоустон? — спросил Гуднайт, когда они подъехали к его сараю.

— Нет, тебе придется подыскать другую компанию, — ответил Калл. — Я предпочитаю держаться подальше от Монтаны. Ну а к реке ты выйдешь и без меня.

— Я говорил тебе, что никогда еще не терялся — ни днем, ни ночью, — сказал Гуднайт. — А реку могу обнаружить даже с завязанными глазами.

— Не сомневаюсь. Я даже не знаю, зачем я сказал это, — согласился Калл. — Гуднайт знает равнину как свои пять пальцев. Конечно же, он сможет найти реку Йеллоустон.

— Из меня плохой собеседник, до свидания, — добавил он, но Гуднайт уже выгружал буры и не ответил ему.

10

Едва ступив в помещение телеграфа в Ларедо, Брукшир понял, что случилась беда, и большая. Его ждало не меньше семи телеграмм, и все от полковника Терри. Даже две телеграммы от полковника были необычным явлением и, как правило, означали объявление войны. Брукшир никогда не думал, что ему не повезет настолько, что от полковника придут сразу семь телеграмм. И все же в жарком городе Ларедо такое произошло.

— Вы что, так и не распечатаете их? — спросил Джонни Уитмен, уже двадцать девять лет служивший оператором на этом пограничном телеграфе. Еще никогда он не принимал семь телеграмм для одного адресата, который не хотел распечатать их и поделиться новостями. Может быть, уже идет война и войска выступили из Сан-Антонио, получив приказ уничтожить всех мексиканцев. Если это так, а Джонни Уитмен очень надеялся на подобное, то в ближайшие месяцы его дела пойдут в гору.

Брукшир видел, что телеграфисту очень хочется, чтобы он распечатал телеграммы и поделился с ним новостями, но ему было не до телеграфиста с его любопытством. Семь телеграмм от полковника Терри могли означать только одно. Мальчишка Гарза опять совершил нападение на поезд, прежде чем капитан Калл смог сделать свое дело.

Если это так, то тогда как минимум одна телеграмма уведомляла Брукшира о том, что он уволен. В таком случае ему больше не надо беспокоиться о яростном темпераменте полковника Терри. Придется только опасаться того же самого со стороны Кэти. Кэти не любит перемен. Он имел работу, и она рассчитывала, что он сохранит ее за собой до конца дней. Известие о его увольнении, безусловно, вызовет у нее взрыв неистовства.

В Амарилло было прохладно, как положено зимой, и Брукшир не возражал против этого. А вот в Сан-Антонио, который располагался в том же штате, почему-то стояла страшная жара. Трудно было представить, что она где-то может быть еще сильнее, но через несколько часов пребывания в Ларедо он вынужден был признать, что ошибался. В Ларедо, который тоже находился в том же штате, было еще жарче.

Их приезд в Ларедо был омрачен еще одним обстоятельством. Стал плакать и завывать Боливар. Когда они преодолели реку и оказались в Нуэво-Ларедо, Боливар понял, что капитан собирается оставить его.

— Нет, capitan, нет! — умолял он. — Я хочу ехать. Я могу сидеть в седле и стрелять.

— Да, мы уже видели, как ты стреляешь, — съязвил Калл. — Ты пристрелил нашего лучшего мула, и без всякой на то причины.

Боливар смутно помнил, как выстрелил мулу в живот из крупнокалиберного дробовика. А причина, по которой он сделал это, и вовсе была ему теперь не ясна. Может быть, мул пытался цапнуть его, мулы ведь кусаются.

— Я думал, что стреляю в дьявола, — сказал Боливар, надеясь убедить капитана в том, что убийство мула было продиктовано неподвластными ему силами.

— Нет, ты думал, что это был индеец, — напомнил Калл. — Тебе придется остаться здесь. Бол, тебя могут подстрелить, если я возьму тебя. Я вернусь за тобой на обратном пути домой.

Вскоре он уже передавал деньги небольшой, усталого вида мексиканке, мало чем отличавшейся от той женщины, которой он платил в Сан-Антонио. Из этого Брукшир сделал вывод, что старик, наверное, был очень хорошим поваром, раз капитан все это время содержал его.

Боливара однако не радовало то, что капитан нашел еще одну приличную семью для ухода за ним. Он хотел гнать с ним по реке, сидеть в седле, стрелять, убивать или быть убитым. При мысли, что опять придется остаться с женщиной и детьми, он принялся рыдать и все еще рыдал, когда капитан с Брукширом уезжали из города.

— Успокойся, ты старый и тебе нужен покой, — говорила Хуанита. Она была не рада старику. Он создавал много проблем. Но она нуждалась в деньгах. Да он был и не таким уж плохим стариком, только слишком уж беспокойным.

Бледный Брукшир с ошалевшим ведом выскочил из телеграфа и понес все семь телеграмм капитану Каллу, который разговаривал с местным шерифом, молодым человеком по имени Джекилл, с длинными, как у моржа, усами. Калл пытался разузнать, что говорят в этих местах о парнишке Гарзе.