История одной ненависти - Лиза Бетт

нему еще. Но голову подняла и посмотрела на Давыдова слегка теряясь от его спокойного тона. Его голос звучал как голос человека, безмерно уставшего не только от сегодняшнего дня, но и от жизни в целом. И это одновременно напрягало и сбивало с толку.

– Идем, – он не стал распространяться и развернулся, освобождая мне дорогу.

В коридоре не было охраны, он вообще был пуст, что само по себе странно. Я думала, что после вчерашнего меня посадят в карцер и будут водить только под конвоем. Но мои ожидания не оправдались, мой конвоир был один, и он все еще не снял костюм, в котором очевидно был на работе.

Пиджак Яр расстегнул, галстук был небрежно сунут в карман брюк, а верхняя пуговица белой рубашки расстегнута, будто он был вынужден придерживаться условностей и соблюдать дресс-код, но при этом искренне ненавидел этот маскарад и по приезде домой постарался хоть немного сгладить это ощущение легкой небрежностью во внешнем виде.

Никакой показушности, простая черная классика, которая обтягивала его широкие плечи делая их нереально огромными. Я опустила глаза, потому что осознала, что иду и пялюсь на Давыдова, будто он экспонат на выставке. Стало неловко, несмотря на то что Яр не поймал меня за этим занятием.

Его кабинет располагался в другой части дома, и я поняла, что в прошлый побег оплошала с направлением. Мне следовало бы бежать не в эту сторону, а в другую, и тогда я безошибочно вышла бы в главный холл, который мы с Давыдовым пересекли и оказались у дверей кабинета. Тех самых, в которые я входила вчера утром, еще не зная, кто хозяин этого особняка.

– Проходи, – Яр пропустил меня вперед машинально, чисто джентельменским жестом, и я напряженно на него посмотрела и встала в дверях, не решаясь сделать первый шаг. – Пора расставить все точки над i.

Несколько секунд, что я стояла и смотрела на Давыдова показались мне вечностью, и я все же отмерла и сделала шаг в эту ловушку, которая тут же захлопнулась, когда Яр вошел в кабинет вслед за мной и закрыл дверь.

В кабинете было тепло, и не смотря на летнее время, в камине горел огонь, скорее для услады глаз, нежели, чтобы согреть помещение. Яр прошел к креслам у камина и кивнул мне на столик между ними.

– Сядь и прочти, – произнес спокойно, а потом направился к бару, чтобы налить себе выпить. Он не предложил мне, наверно понимал, что откажусь. Достал стакан и не церемонясь наполнил до середины и тут же замахнул, будто у него была цель нажраться вхлам, а не распробовать напиток. Вторая порция пошла вслед за первой, и я наконец оторвала взгляд от Давыдова в противоположном конце кабинета, и прошла к столику, где лежала папка с бумагами.

Взяла ту в руки. Открыла. Ноги подкосились, и я села на кресло. Упала в него будто земля из-под ног ушла. Дрожащие пальцы начали перелистывать документ за документом, и я в немом удивлении просматривала бумаги, пока окончательно не запуталась в догадках.

– Что это? – спросила, оборачиваясь к Яру. Тот, ловко справившись с третьей порцией вискаря, взял бутылку и прошел к соседнему креслу, так и не ответив на мой вопрос.

Создавалось впечатление, что он намеренно тянет время и дает мне возможность догадаться самой. А я хоть и догадалась, все еще не понимала, что все это значит.

– Права собственности на квартиру и сервис, – ответил без эмоций и уставился на огонь.

Я снова пролистала бумаги и перечитала, убеждаясь, что мне не мерещится.

– На моё имя?

– Как видишь, – произнес и кивнул, – Мяготина Александра Анатольевна пять лет назад пропавшая без вести, объявилась и заявила о своих правах на имущество, которое ей досталось от родителей. Сроки ты проебала, потому что сбежала, но мои адвокаты подтянули эти моменты и вернули тебе то, чего ты лишилась пять лет назад.

Я аккуратно сложила бумаги в папку обратно и опустила ту на столик между креслами, а потом взяла в руки бутылку, из которой наливал себе Яр и приложилась к ней. Первый глоток встал в горле, и я закашлялась, вытерла губы тыльной стороной ладони и снова выпила сквозь застлавшие глаза слезы. Виски на голодный желудок – вещь непредсказуемая, но я настолько устала от всего этого, что было уже плевать, что будет дальше. Марионетка опустила руки, потому что кукловод наигрался ей, а сама она разучилась жить.

– Если захочешь, отпишешь половину имущества сестре, но об этом вы сами договоритесь, это уже не мое дело.

– Ты знаешь, где она? – спросила невольно затаив дыхание, и Яр кивнул. Но вдаваться в подробности не стал. – С ней все в порядке?

Яр вдруг поднял на меня взгляд, который мог бы показаться туманным, если бы не прямая, острая как бритва проницательность в нем.

– Ты скоро сама обо всем узнаешь, – ответил, и мое сердце забилось быстрее.

– Что ты хочешь взамен на эти бумаги? – спросила, понимая, что в случае с Давыдовым все имеет свою цену.

– Ты сполна заплатила мне за них, – ответил, глядя на танцующие языки пламени, и я нахмурилась, не веря, что все так просто. – Сначала смерть родителей, потом жизнь в страхе и ненависти, и после та ночь, когда я опоил тебя и взял. Не слишком ли высокая цена за услуги моих юристов, которые просто помогли тебе забрать у государства своё?

– Значит, ты не отрицаешь, что подсыпал мне наркоту? – почему-то из всего сказанного только это привлекло внимание. Боль от утраты родителей уже померкла, жизнь в страхе стала обыденностью, и только принуждение не давало покоя.

– Я должен был убедиться, что ты это ты. Что вас две.

Молчала задумчиво и отдала бутылку Яру, который налил в опустевший стакан и снова вручил мне алкоголь. Пламя в камине мирно поблескивало, ровные поленья трещали, а алкоголь неотвратимо делал свое дело и расползался по телу ватностью, заставляя меня откинулась на спинку и подогнуть под себя ослабевшие ноги.

– Я все эти годы был уверен, что вы обе – это одна и та же девушка. Пока кофемашина в приемной не сломалась, и я не был вынужден