История странной любви - Лариса Райт

Матвей молчал. К чему напоминать о том, что все они по-прежнему живут за его счет, что он их куском не попрекает, детей не бросает, да и обязанности мужские (гвоздь прибить, мебель переставить, лампочку вкрутить) всегда выполняет охотно? Пеняй теще не пеняй, а на его одно слово у нее все равно найдется десять. Арина Ивановна, не получая сопротивления, быстро успокаивалась, никогда не забывая указать Матвею на то, что «вообще-то местонахождение Танюши его интересовать не должно, потому что она теперь свободная женщина и может делать все, что захочет». Матвей и тут молчал, не решаясь заявить прямо о том, что мать его детей хотя бы иногда должна заниматься тем, чем обязана заниматься (например, воспитанием этих самых детей), а не только тем, к чему у нее лежит душа. В том, что душа Татьяны лежала к поиску работы, он сильно сомневался. И был абсолютно прав. Не прошло и года после развода, как она снова засобиралась замуж. На расспросы Матвея о том, хороший ли человек ее избранник, достойный ли, был получен более чем красноречивый ответ:

– Да уж получше тебя будет. И при квартире, и при машине, и при даче. И не шесть у него соток, с соседями на расстоянии вытянутой руки, а тридцать шесть! Не участок, а сосновый лес. Вот где детям раздолье будет.

Матвей и тут проглотил обиду.

Он родительскую дачу любил. Всегда помнил о том, с какой любовью папа вбивал каждый колышек веселого забора, а мама колдовала над цветами и свежей зеленью. Больше ничего на участке не сажали, использовали его исключительно для отдыха. Собирали шумные компании друзей или наслаждались одиночеством: мама – с чашкой чая на уютной террасе, папа – с книгой в гамаке, натянутом между дубом и березой. Маленький Максимка, кстати, всегда любил эту дачу. Ездил туда охотнее, чем к бабушке в Рязань. Скорее всего, ему просто нравилось проводить время с родителями отца, хотя это удавалось и нечасто, но ребенок этого не осознавал. Он помнил только, что очень здорово было проснуться с утра, выйти на залитую солнцем лужайку, сделать пару кувырков, покачаться на турнике и на качелях, забраться на багажник велосипеда, обнять деда за талию и отправиться на озеро…

Матвей дал себе слово сделать все возможное для того, чтобы эти воспоминания никогда не стерлись из памяти сына. Он должен занять в сознании Максима место деда. В конце концов, в его, Матвея, власти – проводить отпуск с детьми на даче. Так что тридцать шесть соток – дело, конечно, хорошее, но ведь не лучше родного отца.

Но одно дело – что-то решить, и совсем другое – воплотить это решение в жизнь.

Особенно тогда, когда на пути этого решения возникает препятствие за препятствием. О том, чтобы отдать на лето Ксюшу, Татьяна и слышать не хотела. Сказала, что девочка еще слишком мала, и ни одна нормальная мать не позволит себе доверить неразумное дитя одинокому мужику. С этим Матвей спорить не стал. Пожалуй, справиться с годовалой крохой ему было бы не по силам. Хотя он мог бы и няню нанять. Упоминание о няне, естественно, привело к грандиозному скандалу. Арина Ивановна изобразила очередной приступ гипертонии, Таня брызгала слюной и визжала, что, если Матвей еще раз заикнется о том, чтобы бросить детей на чужого человека, он их вообще больше не увидит, а она сделает все, чтобы дети забыли о его существовании.

Угрозы эти в ту пору казались Матвею смешными. Глупец! Как же самонадеян он был, как же наивен. Верил, несмотря ни на что, в человеческую порядочность и букву закона.

Но, как бы там ни было, спорить с Татьяной и раздражать ее он не стал, сказал, что заберет на месяц только Максима. В назначенный день он приехал за ребенком, но округлившая глаза Татьяна заявила:

– Он в Рязани до августа. Ты же сказал, что у тебя отпуск в августе.

– В июле! – скрипнул зубами Матвей.

– Да? Ну, значит, я перепутала, – она улыбнулась как ни в чем не бывало. – Так или иначе, я не могу за ним поехать, потому что вечером улетаю. У нас с Романом свадебное путешествие. Сама свадьба будет в сентябре, но отдохнуть решили сейчас, пока дети с бабушкой и я могу не волноваться.

– Я поеду за Максимом.

– Давай-давай!

Татьяна практически вытолкала бывшего мужа за дверь. У нее не было времени на выяснение отношений и дальнейшие извинения. Куча дел до самолета: маникюр, педикюр, прическа, выбор туалетов и беспечный треп с подружками о том, что счастливый билет не выигрывается в лотерее, а вытягивается постепенно и целенаправленно.

Матвей отправился в Рязань и наткнулся на непреодолимое сопротивление.

– Помощника забирать приехал? – подбоченилась теща. – Вы, значит, баклуши бить отправитесь, а я тут с младенцем надрывайся. Не дам!

Пришлось Матвею убираться восвояси одному.

Нет, он попробовал провести пару дней на тещиной территории, но быстро понял, что либо станет жертвой преступления, либо сам его совершит. Он решил подождать до лучших времен, а точнее – до осени. Кончится лето, жизнь войдет в привычную колею…

Не вошла.

Татьяна вышла замуж и переехала к мужу, который в подарок невесте приобрел загородный дом. Дети, конечно, переехали вместе с матерью. Максима перевели в другую школу, Ксюше, забыв о недавнем возмущении, наняли мамушек и нянюшек с высшим медицинским и педагогическим. Арина Ивановна, вслед за дочерью, стала пропадать в салонах красоты и через пару месяцев даже завела кавалера, с которым исправно посещала все сельскохозяйственные выставки и подумывала о том, как бы объединить ее рязанское и его подмосковное хозяйство в одну большую и прибыльную ферму.

Московскую квартиру женщины сдали, не поставив Матвея в известность. А зачем? Какое к нему имеет отношение эта квартира? Теперь она приносила доход, и существенный, тем, кто обвел его вокруг пальца. А его решили выкинуть за ненадобностью. Ну зачем детям «папашка-неудачник», у которого – ни семьи, ни любимой работы. То ли дело новый мамин муж – мешок с деньгами. Тоже не шибко умный, раз выбрал в спутницы жизни такую хищницу, как Татьяна. Не самую, между прочим, юную, не самую красивую и не самую образованную. Но есть на свете такие женщины, которые не теряют в себе уверенности, несмотря ни на что, и, не обладая ни исключительными внешними данными, ни особыми талантами, а лишь изворотливостью души и природной хитростью, получают те материальные блага, к которым стремятся. Конечно, это сделка. У любой сделки есть цена. Танин новый муж был человеком совсем не молодым. К тому же перенесенная в детстве свинка дала осложнение и навсегда лишила его возможности иметь собственных детей. Танино здоровое потомство казалось ему достойным того, чтобы растить из него свою смену. Он поставил всего одно условие – он должен был стать этим детям отцом.

Единственным. И фактически, и юридически.

Планы выполнения этого условия Татьяна, возможно, строила долго. Одной хитрости тут было мало, необходим был и ум, которого ей недоставало.

На свою беду, Матвей сам помог бывшей жене осуществить задуманное. Он заметил, что детей ему разрешают забирать все реже, отдают весьма неохотно, разговаривают сквозь зубы и дают понять, что делают ему тем самым большое одолжение. Да и дети не выражали особой радости при встречах, держались настороженно и отчужденно, и любому, даже самому наивному и доброму человеку нельзя было не понять, что их настраивают против отца. А говорили им, скорее всего, что папа не хочет их видеть, что у папы есть дела поважнее, что папа обязательно найдет себе другую семью и родит новых деток. А они, его «старые дети», должны быть счастливы с мамочкой и дядей Ромой, который столько для них делает и по всем статьям превосходит папаню, который, может, и готов потратиться на качели-карусели, но вот ни на достойное образование, ни на безбедное будущее заработать не сможет. Догадался об этом Матвей тогда, когда маленькая Ксюша, ничуть не смущаясь, спросила:

– А правда, что ты ничего в жизни не добился и не добьешься?

– Неправда, малышка, – тут же ответил Матвей, которого хоть и задели эти слова, но не настолько, чтобы обидеться на несмышленого ребенка. – Вы – мое самое большое достижение.

– Нас мама родила.

– Верно. Вы – наше общее с мамой достижение.

– Значит, у тебя только общие достижения, а собственных нет? – В голосе ребенка звучало столько неподдельного разочарования, что у Матвея на душе заскребли кошки. Он вдруг подумал о том, что действительно влачит жалкое существование. Просиживает штаны не на своем месте, занимается не своим делом, хотя прекрасно знает, что есть на свете такая работа, которая кажется ему очень привлекательной и в которой он хотел бы преуспеть.

Через несколько дней Матвей уволился с работы и записался на курсы психологии с последующим трудоустройством. Мечтал он, конечно, о собственной практике, бредил карьерой бизнес-тренера, о которых в России тогда мало кто слышал. Конечно, пробиться на этом пути без специального образования было очень сложно, но неискушенность клиентов давала надежду. Не было тогда ни менеджеров, ни маркетологов, ни мерчендайзеров. Теперь даже ребенок знает, кто это. А ведь у первых назвавшихся этими словами гонцов Запада наверняка тоже не было специального образования!