Ребро медали - Виктор Викторович Емский

выдали адыгу временное разрешение и поехали обратно. Во время движения по одной из тихих ночных улочек им в борт чуть не въехал автокран, собранный на базе «Камаза», который вылетел сбоку из-под знака «Уступи дорогу». Батон лихо развернул патрульку и догнал нарушителя. Яреев по матюгальнику дал водителю команду остановиться. Не тут-то было. Крановщик увеличил скорость. Яреев принялся орать, что собирается стрелять. Водитель крана плевать хотел на любые сборы Яреева.

– Да-а-а,– протянул Батон, – этого патрулькой не зажмешь…

Оба инспектора знали, что стрелять сзади по крутящимся колесам грузовика из пистолета Макарова – бессмысленное и бесполезное занятие. Этот вид оружия для такого рода веселья не предназначен. Да и связываться со стрельбой не хотелось, потому что экипаж по наряду должен был состоять из Абакумова и Ивахина. Стрельба – дело серьезное, а прокуратура тоже кушать хочет, причем, гораздо деликатеснее, чем органы внутренних дел, а потому – дороже. Решено было поездить следом за краном и подождать какого-нибудь удобного случая.

Этот случай представился на перекрестке со светофором. Горел красный сигнал. На узкой улице с односторонним движением перед светофором стояли машины. Автокрану деваться было некуда, и водитель вынужденно остановился. Батон резко затормозил и вылетел из-за руля. Ровно через десять секунд водитель крана уже валялся на асфальте, а Абакумов, гордо восседая на нем, дубасил его кулаками, приговаривая:

– Забить на порядок решил, да?!

Яреев включил проблесковые маячки, вышел из машины и, подойдя к Батону, похлопал того по плечу:

– Хватит, Леха. Водитель наверняка уже полностью осознал всю степень своего свинства.

Абакумов слез с крановщика, поставил его на ноги, и они вместе с Яреевым принялись заботливо отряхивать на нем одежду. Камазист оказался обычным мужиком-работягой не старше тридцати лет от роду.

Он поднял руки вверх и сказал:

– Виноват, ребята. Бес попутал. Нажрался. Готов понести наказание. У меня есть деньги, но я вам их не отдам!

– Я даже знаю, почему, – перебил его Батон, – потому что мы козлы, крохоборы, гомосеки и вымогатели. Как только нас земля носит?

– Нет, нет, что вы, не только из-за этого, – крановщик так и стоял с поднятыми вверх руками.

– А из-за чего? – спросил Яреев. – Ты руки-то опусти, а то прямо как фашистам в плен сдаешься.

Водитель спрятал руки за спину и сказал:

– Оформите меня, пожалуйста, к черту, заберите права и засадите на пятнадцать суток!

– Ты, часом, не мазохист? – глаза Батона от удивления вылезли из орбит.

– Нет, командир. Просто так надо. Сейчас я вам все расскажу…

Они втроем отошли на тротуар, и крановщик быстро и понятно объяснил свое поведение.

Звали его Вовой. Работал он на кране в крупной автоколонне. Сегодня был последний рабочий день перед новогодними праздниками. Вова поставил автокран в «стойло» и решил бухнуть с товарищами. Так сказать – корпоратив. Выпили неплохо и душевно. Под конец разговор зашел о бабах.

Один из собутыльников рассказал, что завел себе новую любовницу. Далее он поведал о том, как она классно дает и каким образом у нее все получается. Во время рассказа товарищ подробно описал свое блаженство. В результате Вова вдруг понял, что новая любовница товарища – его жена!

Не подавая виду, он задал несколько наводящих вопросов, типа – район жительства и с какой стороны имеется родинка на попе женщины. Получив исчерпывающие ответы, он заключил, что жена его – конченая потаскуха, шлюха, проститутка и так далее. Причем на все сто процентов! Вова быстренько распрощался с компанией, выскочил во двор гаража, завел рабочую машину и поехал убивать неверную жену.

– Поэтому, мужики, – продолжал Вова,– прошу вас, упрячьте меня на пятнадцать суток. За это время, может, уляжется все в душе, а? Может, ее не убью и сам не сяду? А если сегодня попаду домой – ей не жить!

Абакумов сказал:

– Первый раз в жизни придется несправедливо засадить человека. Ладно. Придумаем что-нибудь.

Он пристроил Вову в патрульку, Яреев сел за руль автокрана и они дружно тронулись на экспертизу.

У врачей в коридоре уже была очередь, которая состояла из восьми водителей, желавших переквалифицироваться в пешеходов. Батон с Вовой деликатно встали в хвост и принялись негромко разговаривать.

– Ну не могу я тебя в райотдел сдать, – говорил Абакумов, – ты же ничего страшного не сделал.

– Я подпишусь, что ругался матом в общественном месте.

– Ну, выпишет тебе судья штраф. Подумаешь – нарушение. Сейчас даже дети на этом языке разговаривают.

– Давай, я обмочу крыльцо экспертизы или ментуры.

– Фигня это все, – рассуждал Батон. – Даже если ты мне на голову испражнишься, ничего тебе за это не будет. Судья потребует результат экспертизы, что это именно твоя моча, а не какого-нибудь Шарика. А даже если и будет проведена экспертиза, в суде скажут, что я – сексуальный извращенец и мне это нравиться должно. Судьи спохватятся только тогда, когда на них самих мочиться начнут. Только уже поздно будет спохватываться.

– Ну, давай, я тебе по башке во-о-н тем стулом дам? – предлагал Вова.

– Ты дурак, что ли? Это уже совсем другая статья. Ты тогда несколько лет никого не то, что убить, увидеть из-за решетки не сможешь!

– Ну, придумай что-нибудь, а? – молил крановщик.

В это время в самом начале очереди один из оформляемых за «газ» принялся хамить. Абакумов с Вовой решили послушать, что происходит. Оказалось – упитанный детина в респектабельном костюме и дорогих солнцезащитных очках (это зимней-то ночью) громко возмущался, что его ущемляют в гражданских правах.

Он, играя на публику, вещал на весь коридор:

– Вы растоптали мои честь и достоинство! Вы незаконно задерживаете меня! Я ничего не нарушал! Я требую адвоката!

У инспектора, доставившего языкатого умника, лицо было злым и кислым. Он тупо смотрел в стенку перед собой, игнорируя пафосные реплики. Видимо, гражданин этот уже успел ему надоесть хуже горькой редьки.

А детина не унимался:

– Не трогайте меня руками! Зачем вы меня бьете? Ай-ай-ай! Я на вас в суд подам!

– Так его же никто не трогает? – удивился Вова.

– А он, наверное, на диктофон пишет, – догадался Батон. – Если инспектор, не дай бог, что-нибудь скажет не протокольное, есть шанс отмазаться.

Следующий очередник (парень лет двадцати) сказал:

– Слышь, мужик, да прекрати ты скулить, ради бога. Без тебя тошно. Будь человеком, не устраивай концерты. Нарушил – ответь достойно!

Детина тут же взвился:

– Ага! Инспектор! Обратите внимание! На меня оказывают давление! Я требую оградить меня от