Судьба королевского наследника - Амо Джонс

которые вы когда-либо хотели увидеть. Пыльца фейри, капсулы Купидона, драконий пепел и растения эльфов, выращенные из земных эльфов. Это дерьмо вырубит вас сразу, и все это запрещено на земле. Если люди доберутся до этого дерьма, это грозит разоблачением. Не то чтобы правительство уже не знало. Почти уверен, что в Пентагоне на нас есть целое досье — не то чтобы они когда-либо признались бы в этом. Людям нравится прятаться за своим нарциссизмом. Возможно не может быть никаких других существ, кроме них. В нашу защиту и в защиту других, кто живет там, это работает. Нам нравится, что они чертовски глупы. Нам легко прятаться.

— Боже, блядь! — Лондон поднимается с пола, ее светлые волосы падают на стройную спину. — Меня тошнит.

— Эй! — Кайя, земная Пикси, опускается на колени, переводя взгляд с Лондон на меня.

— Я Кайя. Выкури это. Оно поможет.

Лондон берет у нее скатанный косяк и подносит к губам.

— Думаю, я сильно запуталась. Я понятия не имею, что происходит.

Глаза Кайи прищуриваются, прежде чем она подает ей руку, чтобы помочь подняться на ноги.

— Кури. Это избавит тебя от всего этого… эээ… кокаина?

Я делаю шаг назад и прочь от Лондон, нуждаясь в пространстве. Не знаю, о чем, черт возьми, я думал, ведя ее через портал. Чертова телка заставляет меня делать то, чего я никогда бы не сделал. Чем дольше я думаю об этом, тем больше злюсь. Что-то в этом не так.

Неправильно.

— Найт, — голос Лондон останавливает меня как раз в тот момент, когда я собираюсь отойти от них обоих.

Клянусь, если она еще раз произнесет мое имя, я ее задушу.

Кайя переводит взгляд с нее на меня широко раскрытыми глазами. Я полагаю, она не может понять, почему я только что провел человека через портал, или почему этому человеку вообще разрешено обращаться ко мне таким тоном, который использует Лондон, когда даже Одаренным это не сходит с рук.

— Заткнись, Лондон. Следуй за Кайей. — Ее рот открывается, но прежде чем она успевает что-либо сказать, я ухожу от них обеих, направляясь туда, где Сильвер примостился на одном из кожаных диванов. Логово Дракона — просто логово дракона. Управляемое и принадлежащее стигийцу, это место не для слабых. Алекс притворяется, что ей это по силам, но и в лучшие времена, мы все знаем, что она не может. Она отродье стигийца и гребаного аргента, и хотя она надеется и притворяется, что это не так, я чертовски уверен, что она больше аргент, когда начнутся испытания. Стигиец, но тем не менее, Аргент. Не то чтобы они слабые, потому что это не так. У них есть свои сильные стороны, как и у нас, но их слабость всегда остается их слабостью, и в этом их сердце. Они слишком сильно заботятся обо всем. Жалкие.

Как говорит моя мама: «Если ты обнаружишь что-то, чему не сможешь перерезать горло в любой момент, и получишь удовольствие от картины, которую рисует их кровь у твоих ног, прими немного Капли дьявола и покончи с собой, потому что тебе в любом случае крышка».

— Что ты делаешь? — спрашивает Сильвер, постукивая по скрученному косяку.

Я слежу за черным дымом, который кольцами выходит у него изо рта, когда беру у него сигарету, откидываясь на спинку стула и широко расставляя ноги.

— Я не знаю. Вроде как выдумываю по ходу дела.

— Гребаный идиот, — он стучит себя по груди, чтобы унять кашель.

Я возвращаю косяк Сильверу и наблюдаю, как Лондон опускается на один из табуретов возле бара. Она не подвергает сомнению то дерьмо, которое видит, или может быть, так оно и есть. Трудно не делать этого в «Логове Дракона», особенно когда она смотрит на существо за стойкой, на его лице нет ничего, кроме черной маски, зрачки красные, как чешуя зверя, который скрывается в этом логове.

— Тебе скучно? — спрашиваю я Сильвера, проводя большим пальцем по своей нижней губе. — Потому что у меня есть идея.

— Идея, да? — он приподнимает бровь, слишком хорошо понимая, что может означать эта моя реплика.

Я ничего не говорю, и мы несколько секунд молча смотрим в ее сторону.

— Что у тебя за претензии к этой девушке? — тихо спрашивает Сильвер, как будто у него есть информация о ней, которой он еще не поделился.

Я, блядь, сомневаюсь, что у него есть это дерьмо. Сильвер хорош, но не настолько. То, что он вырос с нами, не делает его одним из нас.

Он действительно происходит из могущественной семьи, лояльной — мы бы не взяли его в нашу группу, если бы это было не так, и я не говорю о чистоте его родословной. Я говорю о лояльности, которую они проявили к королям тьмы.

Он подается вперед, чтобы опереться локтями на колени, наше внимание сосредоточено на Лондон и Кайе. Они разговаривают, и Кайя делает то, что она делает, когда кто-то ей интересен. Это случается не часто. Кайя ненавидит всех. Затворница, она дистанцируется ровно настолько, чтобы ей никогда не приходилось иметь дело с чьим-либо дерьмом, но ее растения? Ничего подобного я раньше не курил.

— У меня нет претензий. У меня раздражающая навязчивая идея.

Сегодня вечером здесь тише, только те из нас, кто проскользнул через портал, и завсегдатаи. Можно сказать, изгои. В углу зала на шесте танцует дракон-оборотень, в человеческом обличье, за исключением глаз. Они вспыхивают сверкающим золотом, когда она находит меня. Напротив нее три женщины и один оборотень в полуобороте, оставляя себе части человеческого тела, которые ему нужны для вечеринки, но его животное проявилось. Я наблюдаю, как одна из девушек наклоняется перед ним, когда его получеловеческие лапы хватают ее за волосы, заставляя запрокинуть голову. Она кричит в эйфории, когда он входит в нее сзади, проводя когтями по центру ее спины. Ее плоть разодрана возле позвоночника, и кровь капает на пол, превращаясь в пар, когда попадает на горячие камни внизу. Две другие женщины играют друг с другом на расстоянии вытянутой руки от него, достаточно, чтобы развлечь друг друга.

Он играет с ее горлом, когда грубо берет ее сзади, и когда он наклоняется, то быстро выходит из ее киски. Одним длинным движением языка он дочиста вылизывает ее спину, свежей раны нигде не видно.

Его рот окрашивается красным, и он дергает ее голову, заявляя права на ее губы и подпитывая ее, когда снова входит в нее.

У меня текут слюнки, и я тянусь за напитком на столе,