Маша без медведя - Ольга Войлошникова

иногда кланы идут и на такие шаги. Правда, в нашем случае Георгий Рокотов представлял скорее часть государственной машины. Поэтому, думаю, меня и не тронули.

Выходит, Марусин отец стал жертвой клановых противостояний?

— Прости, что напомнила…

— Нет, всё правильно. Я должна научиться спокойно реагировать на это, иначе меня будет легко подловить на эмоциях. А они, кто бы они ни были, ещё пожалеют о своей ошибке.

Лицо у неё стало таким жёстким, что я сразу поверила — пожалеют. Эта найдёт. И сделает так, чтобы всех виновных наказали максимально сурово.

Про войну я читала. Великая Мировая, растянувшаяся на семь долгих лет и полностью изменившая лицо Европы. Больше двадцати лет с её окончания прошло. Кстати…

— Я, вроде, читала, что после войны многим особо отличившимся ради победы было даровано наследное дворянство?

— Действительно, было. Жаловали за заслуги, невзирая на сословия. Однако б о льшая часть этих новых дворян на клановые расклады никак не влияет. У меня даже сложилось впечатление, дворянство было роздано специально — чтобы герои продолжали служить государству, а не расползлись по клановой охране.

Точно, дворянам же служить положено!

— Вполне возможно.

— Во-от. Между тем, несколько новых кланов таки влились в общие расклады. Собственно, они и раньше были, только играли на другом уровне и немного на другом поле. А теперь, считай, молодая дворянская кровь.

— Бывшие купцы? — догадалась я.

— Именно! Купеческим родам, промышленникам и финансистам, проявившим особое усердие в помощи армии, было пожаловано наследственное дворянство, наиболее отличившимся даже титулованное, баронское, а верхнему десятку — и вовсе графское.

— Ничего себе.

— Ну так, если разобрать, кто сколько вложил… Второв, почитай, всё своё состояние на обеспечение фронта потратил. С этой стороны поглядеть, ему и графского титула мало.

Новости о клановых игрищах совершенно сбили меня с толку. Это чрезвычайно усложняло сразу всё, и целостная картинка простого и понятного местного общества неудержимо разъезжалась по швам. Так бы я и грузилась до бесконечности, если бы не явились все три классные дамы третьего отделения и не разобрали свои классы по собраниям для подведения итогов учебной недели.

КЛАССНОЕ ЗАСЕДАНИЕ

Семнадцатый класс чинно уселся в своём номерном кабинете. Многие смотрели с любопытством — всё же, нам было обещано решение по хореографии, над которым вторые сутки висела таинственность.

Агриппина, немного нервничая, начала с того, что иногда испытания встречают нас в совершенно неожиданные моменты, но мы должны быть стойкими и не падать духом.

Я заподозрила, что речь, наверное, готовилась в расчёте на Далилу. И ещё — что Далила отказалась прийти, несколько смазав воспитательный эффект.

— Все вы, конечно, ожидаете ответа на вопрос о хореографических занятиях. Отвечаю. Педагогическое собрание не пришло к единому мнению по этому вопросу. Однако, — Агриппина слегка повысила голос, поскольку класс заволновался, — сегодня учреждение посетила начальница попечительского совета её величества государыни императрицы Анны Павловны, статс-дама графиня Наталья Петровна Строганова, и она, своим единоличным правом, временно приостановила проведение хореографических занятий того формата, как они до сих пор проводились. Нам было объявлено, что в Москве будет организована специальная комиссия, которая определит окончательную вредность или полезность данных занятий. Барышни, тише! Взамен в те же часы будут проводиться уроки оздоровительной гимнастики, форма для них устанавливается та же, что и для утренней гимнастики. Дополнительно вам будет выдана специальная спортивная обувь и две пары тонких хлопчатобумажных носков. Далее…

Агриппина постучала ручкой по столу:

— В вашем расписании появятся дополнительные факультативные занятия. Дважды в неделю (дни и часы для разных отделений будут уточнены, для этой цели будет использована часть времени, отведённая на самостоятельное приготовление уроков) у всех отделений будут проходить танцевальные занятия, составленные из танцев, входящих обыкновенно в программу балов и светских вечеров. Для младших отделений — подготовительные, для вас, старших — собственно танцы. Переодеваться в какую-либо форму для этих занятий не нужно.

Некоторые девочки многозначительно переглянулись, и Агриппина строго добавила:

— Прошу воздержаться от глупых мыслей. Вопрос о танцевальном практикуме был поставлен ещё в прошлом году и стоял на рассмотрении у попечительского совета. Изменения должны были вступить в силу чуть позже, но ввиду замены хореографии на гимнастику, совет утвердил более ранние сроки. А теперь главное, в связи с чем организована эта реформа. Графиней Строгановой было объявлено, что по высочайшему соизволению, с этого момента количество открытых музыкальных вечеров с танцевальной программой будет расширено с двух до двенадцати в год… — на этом месте девчонки завозились, переглядываясь, —…и к танцевальной программе будут допущены не только воспитанницы четвёртого отделения, но и все, кому на момент события исполнилось шестнадцать лет.

Тут уж ажиотажа было не сдержать! Девчонки переглядывались, ахая и тараща друг на друга глаза, прижимали к щекам ладошки и всячески демонстрировали восторг и удивление. Семнадцатый класс попадал весь! Агриппине пришлось несколько раз призвать класс к порядку, пока все успокоились.

Дальше пошли объявления, касательно того, кто какие замечания и поощрения получил за прошедшую неделю. Особых достижений ни у кого в этом плане не было, и Агриппина сразу проскочила к следующей теме: оказывается, класс готовил какой-то спектакль к музыкальному вечеру, который должен был состояться через две недели — как раз перед отъездом Далилы. И она, Далила, должна была успеть сыграть в нём роль. Спектакль по меркам школы был не сильно маленький — участвовал весь класс, даже Маруся. И тут выпадает участник! Мне эту роль поручить никак было нельзя — предполагается ведь, что с памятью у меня проблемы. Что делать?

— А если я сестрёнку позову? — предложила Шура Киселёва. — Она маленькая, зато сообразительная, и стихи хорошо запоминает.

Настя Киселёва тут же была призвана в третье отделение, получила слова на бумажке, и первая репетиция состоялась немедленно. Ничего сверхсложного, на мой взгляд, в этой постановке не было, составлена она была из инсценировки трёх басен, идущих друг за другом.

Прямо посередине репетиции Анечка, игравшая медведя, вдруг спросила:

— Агриппина Петровна, а что, на музыкальном вечере и танцы уже будут?

Агриппина посмотрела на замершую труппу и утвердительно кивнула:

— Раз графиня Строганова распорядилась, значит, уже так и будет.

— А гости?

— Девочки, — мягко сказала Агриппина, — вы же знаете, что на сентябрьский вечер нашу гимназию всегда удостаивает посещением Её Императорское Величество с приближёнными. В свете новых распоряжений рассматривается также возможность пригласить старшие курсы артиллерийского училища либо военно-морской академии.

Девчонки как-то слегка одеревенели.

— Не осрамиться бы… — прогудела Анечка.

И как пришибло их! Испугались, скукожились… Агриппина сразу расстроилась. Я посмотрела-посмотрела. Ну, думаю, так дело не пойдёт. Начала их потихоньку накачивать уверенностью — не сильно, лишь бы вот этот ступор прошёл. Вроде, выправились.

Агриппина, однако, была не очень рада.

— Девочки, я завтра к четырём подойду, позанимаемся дополнительно. Настенька, вы уж поуч и те слова, хорошо?

— Хорошо! — пискнула Настенька, разом оробевшая от того, что ей представится выступать перед императрицей.

На этом мы свернули репетиции и отправились на ужин.

ДУШЕВНОЕ ПЕНИЕ. ИЛИ ДУШЕВОЕ?

Вечером мне пришла в голову гениальная (по моему мнению) идея, и я направилась испытывать её в душевую комнату, сказавшись, что иду освежиться. Придумала я вот что. Вокруг меня плещется просто море разливанное маны. Мне нужно сделать как-то так, чтобы она не просто оседала в тех частицах оправы, которые сохранились наиболее целыми, а чтобы входящий поток сам работал на восстановление повреждённой структуры. Для этого требовалось задать энергии определённый ритм, а вот в том, что мне удастся это сделать, я была совершенно не уверена.

Три из десяти душевых кабинок были свободны. Я выбрала самую дальнюю и тщательно закрылась изнутри.

Собственно, кабинка имела два отделения: небольшое переодевальное, с крючками для одежды, полочкой и крошечной скамейкой, и, за матовой дверцей толстого стекла — душевое, в котором особо нечего было описывать: белый кафель со всех сторон, резиновый коврик с дырочками и сам душ.

Я надела оправу, как положено, на шею и отрегулировала воду. Эти струйки, конечно, не то, что дикая река, но в ней всё равно куда больше энергии, чем просто в воздухе. Теперь надо было настроиться. Долгое время у меня ничего не выходило. Нет,