Бездомные девяностые. Разговор с великим бомжом. Подлинная история ЦБФ «Ночлежка», рассказанная ее основателем - Валерий Анатольевич Соколов

не на развитие организации, а на кормежку), плюс мне хотелось понять, сколько денег было собрано в нашу пользу, но они немножечко решили от меня эту информацию скрывать. И не нашли ничего лучше, как просто потихонечку снижать выплаты нам и говорить, что пожертвований в нашу сторону все меньше. Кстати, еще в лучшее время общения с «Русско-немецким обменом» у нас была затея создать Ассоциацию поддержки инициатив самопомощи – АПИС. Мы даже вместе делали листок в 999 экземпляров «Юридический консультант» для НКО. В результате «Русско-немецкий обмен», переставив буквы, стал «Немецко-русским обменом»[11] и создал организацию «Развитие некоммерческих организаций» с прежней знакомой всем аббревиатурой РНО.

Надо отметить, что многие немцы, как те же самые врачи с компьютерами, самостоятельно приезжали в Петербург с деньгами, обходя «Обмен». Так, однажды в нашей истории возникла немецкая дама Дорис Эппл, которая сама решила проводить сбор средств и направлять их на поддержание нашей столовой, хоть до этого ни разу не была в «Ночлежке», а связалась с нами через своих знакомых. И поддерживала столовую много лет.

11. Как «Ночлежка» чуть не умерла в 1995–1996: новый старый бездомный

Навалилась беда, как на огонь вода,

Сплющила рожу оконным стеклом – смотрит в дом.

Я схожу с ума!

Да! Я схожу с ума!

Я завесил все окна тяжелым сном,

Холодным льдом.

…

Чует новые запахи стерва-страна,

Все готовится жить. Ты одна не спаслась.

Юрий Шевчук. Беда

Чтобы вытащить «Ночлежку» из долгов и прекратить постоянное урезание выпусков «На дне» (а газета уже стала по три-четыре страницы), я решил продать свою комнату на Невском. Случилась она у меня совершенно случайно. Семья Ксюши, частью которой стал я, жила в коммуналке, а там умерла бабушка-соседка. Поскольку в семье был маленький ребенок, а у меня – туберкулез, то администрация Центрального района предложила освободившуюся жилплощадь передать нашей семье, ведь маленький ребенок не может проживать на одной жилплощади с больным открытой формой. В результате у нас получилось две комнаты. Потом так случилось, что с мы с Ксюшей немножечко расстались… А поскольку у проекта был тяжелый период, я решил продать комнату. Решение далось достаточно легко: надо было спасать «Ночлежку», потому что начало рушиться все такой кровью выстроенное: мы были в абсолютных долгах – перед работниками, налоговой, соцстрахом, пенсионным фондом. Ксюша мне сказала: «Комната твоя, делай, что хочешь». Хотя теща, конечно, уговаривала: «Что ты делаешь? Лучше обменяй себе на квартиру!» – тем более накануне как раз возникли риелторы, готовые расселить всю эту коммуналку. Я был уверен, что раз она досталась мне случайно, то и расставаться надо легко. Буквально в три приема мне выплатили деньги, и я подписал договор о купле-продаже. Таким образом, «Ночлежка» была спасена от долгов и продолжила существование. Коллектив, правда, не знал, откуда взялись деньги: отношения были такие, что если бы они узнали, то просто отказались бы от зарплаты.

А дальше случилась дивная история с теми 10 000 фунтов, собранными в Шотландии от продажи рождественского номера. Деньги приехали вместе с главредом «The Big Issue Scotland» Мэлом Янгом, который привез нам большущий картонный чек с надписью «10 тысяч фунтов». Была даже пресс-конференция в Доме журналистов, но хоть чек и был, денег все равно не было. Мэл спросил, как нам перечислить эти деньги? У меня к тому моменту уже был валютный счет в «Мост-банке» Гусинского: он переслал мои реквизиты в свою редакцию, но оттуда пришел ответ по e-mail, что это невозможно. Тогда мы решили открыть мне новую валютную карту и попробовать для начала перевести туда 1000 фунтов: если получится – дослать все остальное. И я открыл счет в «Столичном банке сбережений» уже у Смоленского, где мне выдали карточку Cyrus Maestro (она до сих пор лежит дома – это же мой первый пластик!..), сообщил данные в Шотландию, и стали благополучно ждать. Через несколько дней действительно раздался звонок из банка, мне сказали, мол, Валерий Анатольевич, приезжайте, у вас есть перечисление.

– Из Шотландии ждете?

– Жду! Жду, конечно! Тысяча фунтов…

Сказали приехать заполнить какие-то формальности. Приезжаю, а они:

– Что за деньги?!

– Ну как, знакомые из Шотландии помочь мне хотят – обычная история…

– Странно, – хмурятся в банке. – А это точно не связано с бизнесом?

– Точно, – отвечаю, что было чистой правдой.

– Но они ведь вам даже не родственники! За что? За какие услуги?

– Да они мне просто хотят помочь! И сами сюда скоро приедут – хотят арендовать гостиницу, автобус взять, переводчика нанять…

И тут звучит страшное:

– Оснований для зачисления нет!

– Ну, тогда отправь все эти фунты обратно, – говорю.

Они кивнули – на том и расстались.

А Мэл спустя какое-то время привез 10 000 наличными и аккуратно задал вопрос: «Валера, а тысяча где?..» Я объяснил, что скоро должны прийти. В общем, эти деньги еле-еле пришли спустя два месяца обратно в Шотландию за вычетом 70 фунтов, потому что их съели комиссионные разных банков, пока деньги гуляли по всему миру.

Первый раз Мэл приехал не один, а с Биллом Гилваром – лучшим продавцом, который больше всех продал газет с выпуском в нашу поддержку (оказалось, что они объявили конкурс среди продавцов на поездку в Россию). Он сам – бывший алкоголик, у него были очень серьезные проблемы с зависимостью, хотя он уже прошел через ремиссию по программе «12 шагов». Тем не менее нам в подарок он привез бутылку 12‑летнего виски Glenmorangie.

Конечно же, для него это был определенный культурный шок, потому что он общался с нашими бездомными, с работниками столовой. Это все произвело серьезное впечатление, ведь здесь люди ничего не получают от государства, а только там кусок хлеба и чашку чая от нас, как-то мы делаем газету, пытаясь им помочь. А больше – ничего: приходят из ниоткуда и уходят в никуда…

Как-то Билл попросил показать ему местные злачные места – какие-то локальные пабы, которых тогда еще не было вообще в Петербурге, кроме «Чайки», где мы, кстати, впоследствии часто бывали с Мэлом, потому что это было более-менее приличное место, где проводили время экспаты. А Билла мы отвели в рюмочную на углу Садовой и переулка Крылова. И там он опешил, увидев, как потрепанная компания местных выпивох, среди которых была барышня, залпом глушила стакан водки. Билл робко спросил: «Это что, вода была?» Нет, водка. Он сразу проникся