Первая в списке - Виткевич Магдалена

Стась появился на свет чудесным весенним утром. Здоровенький, беспроблемный. С первых мгновений жизни он просто ел, спал и подавал голос, когда надо было менять подгузники. Я была мамой двоих детей и прекрасно чувствовала себя в этой роли. Может быть, я была слишком сосредоточена на материнстве и не могла понять, что происходит вокруг. Когда Стасу было три недели, мы переехали обратно в нашу квартиру. Какая это была радость! Я чувствовала себя как невеста, заново открывающая свое место на земле.

Томек стал прилично зарабатывать. Мы уже подумывали о новой, более просторной квартире. А может, даже и о собственном доме. Мама пыталась отговорить нас от этого, потому что, в конце концов, дом есть – зачем нам какой-то другой? Даже предлагала переехать в нашу квартиру, чтобы мы остались в нем полноправными хозяевами. Но я хотела, что называется, свить наше гнездо с самого начала. Мы нашли участок. Поближе к маме. Да что там поближе – просто очень близко, на той же улице. Участок был выставлен на продажу. Мы не раздумывали долго. Купили его в сентябре, а весной строительство уже началось. Я ездила туда с коляской. Марта пошла в детский садик, а я еще сидела со Стасем. На работу планировала вернуться после зимних каникул, хотя и сына оставлять не хотела. К счастью, свекровь оказалась действительно лучшей бабушкой в мире. Не баловала внуков, была требовательной, но и любила их безгранично.

Мне нравились наши спокойные будни. И все наши ритуалы. Сначала просыпался Стась, я кормила его, потом делала кофе для себя и для Томека, и мы пили кофе в постели. Мы существовали только друг для друга. Мы так уставали, что даже чашка кофе не могла разбудить нас окончательно, и тогда мы лежали в полудреме, ожидая, когда зазвенит будильник.

До сих пор я виню себя за то, что не заметила тогда ничего тревожного. Возможно, я была слишком озабочена детьми, домом, собой? Мы не говорили о его работе. Было так много других тем! Ведь мы купили участок и выбирали проект дома нашей мечты.

Воспоминания, как фотографии, мелькают перед моими глазами.

К нам пришла бабушка посидеть с детьми, потому что мы с Томеком собрались ехать в Гданьск на встречу с архитектором. Встреча была назначена на вечер. Мы планировали еще кино и ужин. Мы почувствовали такую свободу… Нет, словами этого не передать… Я договорилась с Томеком, что сразу после четырех он приедет домой. В двадцать минут пятого его все еще не было. Зазвонил телефон.

– Дорогая. Заседание правления. К сожалению, я должен быть.

– Но как это – должен быть? Мы ведь договорились! – Я была очень разочарована, что правление оказалось важнее меня.

– Я должен. Обнаружилось несколько… косяков. Сам не знаю почему.

Я отказывалась принимать это к сведению и реагировала на все как эгоистка. Мне действительно было наплевать на все производственные косяки в тот момент, когда я впервые за два года собралась пойти на свидание с мужем. Кажется, я даже начала кричать на него, а он… со стоическим спокойствием старался сдержать мое словоизвержение. Свекровь тоже пыталась успокоить меня.

– Не вышло? – спросила она.

– Еще не вечер, все выйдет. – Я была полна решимости.

– Не всегда так получается, как мы планируем, – сказала она. – Иногда судьба выкидывает фортеля.

Ох, если бы я знала тогда, как сильно она была права. А может, лучше, чтобы не знала?

В тот вечер я не смогла дозвониться до Томека. Я бомбардировала его звонками, эсэмэсками. Безуспешно. И всегда получала сообщения типа «перезвоню позже». Конечно, он не перезвонил. Я перенесла встречу с архитектором на другой день. Билеты в кино пропали, рассеялись мечты о романтическом свидании с собственным мужем. Я на самом деле была в бешенстве. Ведь я так готовилась к этому вечеру.

Когда он пришел, я сначала не сказала ни слова. Мама пошла укладывать детей. Только когда мы остались одни, я начала его упрекать. Это был непрерывный монолог. Мы поссорились. Вообще-то, я обиделась.

Вытащила матрас из шкафа, сгребла на пол свое одеяло и решила спать отдельно. Теперь меня жутко мучит совесть, что не позволила ему тогда сказать ни слова. Но я не могу повернуть время вспять, хотя многое отдала бы за это.

Я проснулась ночью. Не знаю, в котором часу. Томек сидел в кресле. Он тяжело дышал, держался за сердце, ничего не говорил. Я позвонила в скорую. Разбудила маму. Сидела рядом с ним и плакала, совершенно не понимая, что происходит. Скорая приехала быстро, хотя ожидание показалось вечностью. Они суетились вокруг него, пытались помочь. Я сидела на диване и смотрела на все это как на какое-то кино. По сей день у меня в голове прокручивается этот фильм.

К сожалению. Не удалось.

«Смерть наступила в два часа сорок минут».

До сих пор я слышу эти ужасные слова. Слова, которые звучали так нереально, будто меня отделяла от них какая-то невидимая стена. У меня по сей день угрызения совести. Из-за ссоры и из-за того, что в последнюю ночь его жизни мы спали порознь. А потом его больше не было. Или, может быть, он был где-то там, куда я не могла добраться.

Всю ночь мы с мамой сидели обнявшись. Я впервые была с ней так близка. И духовно, и телесно. Как будто чувствовала в ней частицу Томека. Потом в комнату пришла Марта. Томека уже увезли. Проснулся Стась. Я сходила за ним, и мы все вчетвером сели на кровать, на которой еще совсем недавно спал Томек.

Марта не спросила о папе.

Я встала, машинально приготовила детям завтрак. Марте – бутерброд с огурцом, Стасику – кашку. Маме и себе я сварила кофе. Впервые не для Томека. Потом началась вся эта суматоха с документами, подготовкой похорон, поминок.

Может, оно и к лучшему, что человеку приходится улаживать столько формальностей, по крайней мере, его затягивает водоворот каких-то механических действий, и он отключает голову, не предается раздумьям. Только когда после похорон пройдет несколько дней, можно спокойно это пережить, распрощаться с прошлым, оплакать его.

И именно тогда до меня стали доноситься обрывки зловещих новостей. Статья в газете двухнедельной давности, найденная в школьной библиотеке:

Областная экологическая инспекция в Гданьске объявила, что дело о загрязнении озера Капличного, ставшего причиной гибели рыбы, будет передано в прокуратуру. Есть основания подозревать, что загрязнение имеет отношение к деятельности компании Plastex, производителя полипропиленовой и полиэтиленовой упаковки для бытовой химии, косметики и продуктов питания. Руководство фирмы сообщило, что сделает все, чтобы виновные были наказаны.

Председатель правления пришел на похороны и долго извинялся передо мной. Тогда я не знала за что. И лишь когда я случайно встретила подругу с работы Томека, мне все стало более или менее ясно.

– Доброе утро, пани Гражинка.

– Добрый день, – ответила я с надеждой, что после такого приветствия она не станет изливать на меня очередной поток соболезнований.

– Плохо нам без Томека. Хороший был парень. Никто из нас не верил, что за всем этим стоит именно он.

– За чем всем этим? – удивилась я.

– Ну, за сливом отходов.

– За сливом отходов?

– Так вы ничего не знаете? Ведь в тот день, когда Томек… ну, понимаете… директор допоздна держал нас в своем кабинете. Оказалось, что на всех бумагах, разрешающих слив сточных вод в озеро, была подпись Томека. Томек сказал, что это какое-то недоразумение, что он ничего такого не подписывал, что это какая-то ошибка. Потом я вспомнила, что у меня в рабочем столе всегда было несколько бланков с его подписью. Так, на всякий случай. Я знаю, что это немного легкомысленно, но иногда его не было, а мне нужно было срочно что-то сделать. Когда собрание кончилось, я пошла посмотреть, не пропали ли они. Конечно, остался только один бланк. Но прежде их было больше. Я, должно быть, не заметила… я сразу же вернулась к директору, но его уже не было. Томека тоже. Думаю, он хотел поскорее вернуться домой, потому что весь день на работе он очень нервничал. Выглядел так, будто куда-то спешит.