Когда нас держат - Энн Майклз

с тобой сделали – просто за то, что влюблена. Мари была маленьким бойцом в военном лагере, где всем заправляют мужчины, ей всегда придется доказывать свою состоятельность. Как мы все устали, думала Херта, от упорной нужды говорить то, что правильно.

Пришла мисс Мэнли – сказать им, что пора ужинать. Разбудим мадам? Нет, ответила Херта, пускай спит, пускай спит, я тут с ней посижу, пока не проснется. Оставьте нам что-нибудь теплое. И мисс Мэнли, улыбнувшись в полнейшем согласии, кивнула.

Мари когда-то говорила Херте, что держит крохотное количество радия в банке у своей подушки. Проснувшись среди ночи, она могла лежать в постели, омываемая лунным светом, который обнаружила в смоляной руде. Никто на самом деле не верил, что он там есть. Кроме Пьера, конечно. Но именно она в снегах среди богемских сосен помешивала в котле недели напролет.

Теперь Мари пересекла Канал из Кале незамеченной, под вуалью и под своим девическим именем, Мария Склодовска, – доказательство, если они вообще нужны, что истина – единственная личина, потребная в растленном мире. Парижские газеты уже замеряли размеры ее головы и черт в попытке разоблачить расовую злокачественность, теперь она была иностранкой, лазутчицей-вырожденкой, кто, говорили они – теперь то уж это просто наглядно ясно, – к тому же лишила своего покойного французского мужа ему по праву полагающегося титула как единственного открывателя нового элемента; и чье несгибаемое стремление приехать во Францию сводилось к тому, чтобы стать расчетливой вдовой, нацелившейся на то, чтобы переманить некогда святого мужа у его святой жены. И наконец, насчет вашей второй Нобелевской премии, госпожа Кюри, – мы просим, чтобы вы постыдились и не принимали ее либо не посещали церемонию. Ланжевен писал в газеты в ее защиту, дрался на дуэлях, чтобы восстановить честь их обоих[32], но было уже слишком поздно, миг, когда волки почуяли кровь.

А вот теперь – Херта все устроила – всем им предстояло провести август вместе, укромно и безопасно в Хайклиффе; наконец-то дочери Мари могут побыть со своей матерью, без всякой травли, на заброшенной мельнице в лесу Чутон-Глен. Они во всем преуспели, никто не знал, где они, Херта в этом была уверена, а ее подруге можно было поправлять здоровье и спокойствием леса, и морским воздухом. Само их бытие здесь, необнаруженными, стало плевком в глаза угнетателю. И Херта знала: нет снадобья важнее, чем знать, что на свете кто-то знает самое твое сердце и защитит тебя. Без всякой иронии, думала Херта, матери всех стран, соединяйтесь.

Всего один был миг непокоя.

Однажды вечером они зашли в аптеку по пути домой с пляжа – посмотреть, не найдется ли чего, чтобы помочь Мари спать.

Покупателей внутри не было. Аптекарь читал газету. Поднял голову, и Херта объяснила, что им нужно.

– Это вам самой? – спросил аптекарь.

Херта отметила акцент.

– Нет, – ответила она, – моей подруге.

Тогда он взглянул на Мари, и Херта вдруг поняла, что они встретили единственного аптекаря-француза во всем Дорсете.

– Есть травяные чаи, которые хорошо помогут вашей подруге, – быстро произнес аптекарь.

Он направил их к нужной полке и выбрал одну жестянку.

– Совершенно безопасно, – сказал он, глядя на Херту, а не на Мари. – Я бы предложил это средство даже собственной матери. Сам его принимаю. А простейшее – часто лучшее.

Херта кивнула.

– Дам вам попробовать образец. Если на вашу подругу подействует, придете за добавкой.

Он завернул жестянку и протянул Херте.

– Бесплатно, – произнес он.

– Кому мы обязаны такой любезностью? – спросила Херта.

– Меня зовут Маркус – но я тут временно, обычно я работаю в лавке на севере.

Он пожелал им спокойной ночи, и они снова вышли на улицу. Было уже поздно, и с моря дул холодный ветер. Пока они стояли в аптеке, рука Мари – цепко – не покидала изгиба Хертиного локтя. Теперь Херта почувствовала, как хватка подруги ослабевает. Мари посмотрела на Херту с робкой улыбкой.

– Возможно, он вовсе тебя не признал, может, он просто добрый человек, – произнесла Херта.

Но обе они знали, что их обнаружили.

– Можно сочинить тысячу историй, объясняющих любезность этого фармацевта, – сказала Мари.

– Как можно объяснить, – согласилась Херта, – доброту любого чужака.

– Наверное, ему известно, что означает бежать от скандала, возможно, он сюда приехал, потому что влюбился в англичанку, возможно, у нее – или у него – уже были супруги, когда они встретились… – проговорила Мари.

– Быть может, он вдовец, – сказала Херта, – хотя выглядел он чересчур молодо.

Они шли дальше, Мари по-прежнему держалась за руку Херты.

– Нам в самом деле нужно свое мучение, чтобы научиться быть добрыми? – спросила Мари.

– Думаю, наверное, да, – ответила Херта.

– Это мрачная мысль, – сказала Мари. Помолчала. – Я в это не верю.

Морской воздух оказывает действие, подумала Херта. Мари никогда не уступит им победу своей озлобленностью. Она уже наполовину вышла из их зеркала.

Им потребовалось всего несколько минут, чтобы дойти до окраины деревни, а оттуда – лишь короткая прогулка среди деревьев до мельничного дома.

Сразу перед тем, как выйти на тропу через лесок, они остановились и повернулись, чтобы в последний раз взглянуть на море. Никому никогда не удавалось разделить свет луны и море – свет от ее отраженной поверхности – или, конечно же, лунный свет и луну. В той же мере, как никто никогда б не смог отделить луну от приливов или от той силы, что действует на них обоих. Сила существует всегда, держат ли друг друга два одушевленных или неодушевленных предмета, или же что-то одушевленное держит что-то, лишенное воли или желанья: яблоко в руке. Море так старо, почти так же старо, как Земля, думала Херта, а Луна – насколько стара Луна? Когда-нибудь они узнают ответ; и столько всего существует такого, что она бы хотела расчислить сама, вроде вероятностей в формациях природы на случайных, вроде тех, какие образуют волны на песке… Но пока нужно выполнять другие задачи, понасущнее.

– О чем думаешь? – спросила Мари.

– О силе, – ответила Херта.

– Кто-нибудь однажды докопается до сути.

– Или взберется к ней, – сказала Херта.

Хорошо это было, посмеяться. Они все еще довольно молоды – однако такие старые подруги.

Перед сном они обычно читали девочкам, а потом – друг дружке, пока Мари не закрывала глаза.

– Спасибо тебе, – сказала Мари, – что предложила мне приехать.

– Ты была права, что приехала, – сказала Херта.

– Это ты была права.

Они снова рассмеялись.

– Только женщина-ученый додумается до того, чтобы месяцами помешивать котел, – сказала Херта.

– Взбаламучивать его, – сказала Мари.

Они взглянули на море в последний раз. Можно было почти что