Договорились. Часть 2 - Ирина Воробей

class="p1">Из ванной Карина вышла в одном полотенце. С волос по спине теплыми струйками стекала вода, но быстро остывала.

— У меня другие дела, — украдкой взглянув на гостя, она старалась придать голосу мягкий тон.

Мужчина сидел за столом в одних трусах, не торопился уходить. Похозяйничал на кухне, налил себе чай и грыз сухарь с изюмом из тех, что валялись на столе в разорванной пачке. Карина их специально купила для утоления голода. За учебой хорошо заходило. Напряжение челюстей помогало концентрироваться.

— Конечно, дела, — Жерар выдавил смешок, не двигаясь. — Зайкин — твои дела?

— Это мои дела.

Девушка подошла к комоду, чтобы выбрать наряд и дать ему осознать необходимость уйти. Хоть и знала, что надеяться на секс не следует, она все равно готовилась к встрече с Зайкиным так, словно все уже обещано. Одеться решила пооткровенней, желала раздразнить его в отместку за вчерашнее. Голый торс до сих пор не давал ей покоя. При этом выряжаться тоже не хотелось.

Мужчина развернулся на стуле, положив локоть на стол. Пальцами сжимал кружку.

— Между вами, кажется, химия, — пьяным жестом он пытался показать нечто волшебное, но получились взмахи сломанной руки, а потом невесело посмеялся. — А у нас с тобой, хм, биология.

Карина не знала, что отвечать, и надо ли. Алкоголь все равно не давал ему мыслить адекватно. Объяснять было глупо, пытаться убедить в чем-то еще глупее. «Все слишком очевидно», — твердил рассудок, а кривая душа не унималась. Руки перебирали одежду.

— Жерар, ты же сам говорил, что тебе нужен только секс, без обязательств и проблем, — выдохнула девушка. — И у нас все именно так.

— Да. Знаю.

На несколько минут в квартире воцарилось едкое молчание. Жерар уткнулся лицом в ладони и сидел неподвижно. Карина разгребала вчерашние завалы, которые сама же устроила, и слушала звуки города, пытаясь ими заглушить внутренний вой.

— Мне казалось, мы похожи, — сказал он, выпрямившись. — Своим одиночеством.

«Только не это», — устало вздохнула она, не желая настраиваться на задушевные беседы. Особенно с любовником. Особенно с преподавателем. Особенно с Жераром. А он продолжал, не обращая внимания на ее скучающий вид.

— Я вижу, как тебя в группе не принимают, — мужчина выразил жалость тоном. — Но ты держишься.

Карина прочистила горло, подумав про себя: «Только благодаря Зайкину».

— Мне это в тебе нравится, — добавил он. — А еще твоя сдержанность и одновременно развязность.

Он довольно хмыкнул, ползя взглядом вверх от босых ног по худым лодыжкам к фигурным икрам, затем через согнутые колени по упругим бедрам в щелку между ягодицами, которые чуть торчали из-под полотенца, когда она наклонялась. Не получив ответа на комплимент, продолжил:

— Меня даже родная семья отвергала, — смуглое лицо чуть сморщилось от внутреннего спазма. — Отец у меня француз, да еще благородных кровей. А мать алжирка, уехавшая из колонии от безысходности. Родители отца нас всю жизнь презирали. Меня ласково называли отродьем, а ее потаскухой.

Жерар надломил сухарь зубами. Крошки брызнули в стороны и на стол. Глоток чая помог ему проглотить боль.

— И везде в родной стране я был чужим. Мигрантом, нахлебником. Поэтому с радостью оттуда уехал.

Наклоняясь и поднимаясь, Карина никак не могла выбрать подходящее платье, смотрела на все сквозь и отбрасывала не глядя. Слушая вполуха, отвлеченным взглядом водила по стенам, приглядывалась к постеру с иллюстрацией то ли цветка, то ли вагины. Находила в нем новые смыслы.

— Здесь почувствовал себя популярным и нужным. Почти сразу нашел любовь всей жизни. На целых два с половиной года, — белоснежная усмешка зацепила взгляд девушки. — А потом она променяла меня на другого француза, поняв, что я возвращаться на родину не собираюсь.

Он еще одним глотком заглушил страдание.

— Оказалось, здесь я просто экзотика. Люди редко заглядывают под ярлыки, которые навешивают. Даже не пытаются разобраться. По поверхности судить проще.

Они встретились глазами. Еще чуть-чуть, и он бы мог вышибить в Карине слезу. Она искусственно взращивала в себе сочувствие, хотя не считала нужным его жалеть. В целом, все у него было в порядке, а с настоящей любовью вообще мало у кого получалось. Ей тоже не везло. До недавнего времени.

— Одиночество плюс одиночество это все равно два одиночества, — сказала она сухим тоном, почти философским, поражаясь собственной мудрости. — Они не могут нивелировать друг друга. Только умножать.

— Поэтому ты любишь Зайкина? — Жерар смотрел с обидой. — С ним твое одиночество нивелируется?

Карина молчала. В черных глазах стали проглядывать отсветы разочарования. Он верил в собственные чувства. Так же слепо, как она долгое время не верила в свои. И если бы не упорство Зайкина, могла до них так и не добраться. Убила бы в зародыше и похоронила среди гнили всего остального, что накопила за жизнь. Повезло, что нашелся тот, кому было не все равно. Но к Жерару могла испытывать только равнодушие с легкой примесью сожаления.

— Мое одиночество ничем не нивелируется. Но и умножать его я не хочу, — она, наконец, придумала подходящий ответ.

— Хм, — Жерар уронил сухарь в остатки чая. — А мое с тобой нивелируется. И умножается, когда тебя нет.

— Жерар, не я тебе нужна… — начала было объяснять, но словила строгий взгляд, жгуче черный.

— Ты просто пытаешься остаться вежливой, — он ощерился и встал.

Закатывание глаз было бы равносильно оскорблению. Девушка просто сжала веки и вздохнула. Никак не могла понять, почему они в ней так нуждались, когда свободных вагин с гораздо более эффектным обрамлением вокруг ходило великое множество. Она и человеком считала себя говеным и тем более безынтересным. Просто мало говорила и больше слушала. Сделала единственный вывод, что всем только этого и не хватало.

— Да, я не хочу тебя обижать, но и… удовлетворить… твои запросы тоже не могу. По крайней мере, не все.

Жерар коротко посмеялся, как будто хныкал.

— Удовлетворять у тебя как раз хорошо получается.

— Уверена, множество девушек гораздо искуснее меня, — она приподняла бровь в надежде, что это наведет его на новые поиски.

— Не в этом дело. Я два года смотрел на женщин, как на сырое мясо — туши с дырками посередине. А ты мне сразу понравилась. Но я не сразу смог это признать, — черные глаза посветлели и потеплели.

— Только не надо про любовь с первого взгляда, — скепсис на лице Карина сдержать не смогла, а про себя задавалась вопросом: «Интересно, чем?».

Была уверена, приглянулась только тем, что выделялась откровенным нарядом среди скромных одногруппниц. Ничем, кроме бюста, не привлекала. Вычислить ее одиночество и познать богатый внутренний мир, который таким и не был, Жерар точно никак не мог.