Пожиратели огня - Луи Жаколио

Закон истребления и избиения слабейшего сильнейшим является, говорят, результатом борьбы за существование, и этот умилительный закон даровала нам Англия; в силу его она угнетает Ирландию, избивает сипаев, новоисландцев и австралийцев и кричит: «Дорогу британскому спруту!», потому что весь мир недостаточно велик для его щупалец.

В отместку за их жестокости туземцы в свою очередь не щадили попадавшихся в их руки европейцев, причем, однако, оказывали им честь, равную своим воинам, и привязывали их к столбу пыток, давая им этим возможность выказать свое мужество среди самых ужасных мучений.

Именно в этой области Центральной Австралии, где живут нагарнуки, дундарупы и нирбоасы, встречаются великолепные леса казуаровых деревьев, colidris spiralis, других разновидностей эвкалиптов и всевозможных видов дерев. Здесь же растут в диком состоянии многочисленные виды съедобных растений, например, капустные пальмы, таробананы и др. Флора здесь тоже отличается необычным богатством, а потому остается только пожалеть, что первые европейцы не сумели воспользоваться добрым расположением туземцев для колонизации этой прекрасной, богатой страны и развили в них только инстинкт кровожадности и всякие пороки.

Таким образом, канадец и его спутники очутились в руках людей, не знающих ни жалости, ни пощады и озлобленных недавними экспедициями, предпринятыми против них сиднейским правительством. Племя дундарупов славилось особенно своим пристрастием к грабежам и убийствам; они почти исключительно жили грабежом и хищением стад и другого имущества фермеров, и, быть может, потому с дундарупами всего больше сходились лесовики, всегдашние участники в грабежах и постоянные, верные союзники дундарупов в экспедициях такого рода. Преследуемые наравне с дикарями, эти лесные бродяги сделались с течением времени их естественными союзниками из бывших врагов и жили в мире с туземцами. Что же касается нагарнуков, то, живя в местности, изобилующей дичью, рыбой и всякими плодами, они жили почти исключительно только охотой и рыбной ловлей и не имели надобности грабить фермы или нападать на торговые караваны, а потому нагарнуки пользовались репутацией наиболее миролюбивого племени, которому многие скваттеры и колонисты, пасшие свои стада по соседству с ними, поручали даже охрану своего имущества и скота.

Дундарупы почти постоянно враждовали с нагарнуками и потому охотно дружили со всякими лесными бродягами, рассчитывая на их помощь и содействие против нагарнуков.

Для дундарупов пленение канадца и Виллиго явилось необычайным, можно сказать, почти невероятным счастьем: эти двое всегда поспевали первыми на защиту каждой осажденной грабителями фермы, и много раз все такие попытки заканчивались ничем, потому что нагарнукский вождь и его приемный брат отбивали нападение.

Все почти скваттеры и фермеры, обитавшие в 400 или 500 милях от Сиднея или Мельбурна, ежедневно требовали себе из этих крупных центров большие транспорты товаров и припасов, и тогда целые караваны повозок, в 20 и более, отправлялись из Сиднея и Мельбурна на фермы под конвоем достаточного числа смелых и решительных людей, способных в случае надобности отстоять караван от нападения. Обратно этот карабан, сдав по принадлежности требуемые товары, возвращался нагруженный сельскими продуктами, которые в свою очередь находили сбыт в городах.

Когда фермы бывали переполнены запасами, утварью и инвентарем, аппетиты грабителей разгорались с особенной яростью, и горе тому хозяину, который не озаботился обнести свои строения достаточно высокой и крепкой стеной, которая могла бы предохранить его от грабежа и поджога! Ввиду этого все австралийские фермы строились на манер крепостей и обносились настоящими укреплениями, канавами, крепкими стенами, снабжались непомерно высокой сторожевой башней, откуда в случае нападения давали знать громкими звуками призывного рога, и тогда люди с окрестных ферм, а чаще всего Виллиго или Дик со своими молодцами спешили на помощь осажденным.

Благодаря вмешательству этих двух героев, подобного рода разбойнические нападения все реже и реже удавались или обходились разбойникам так дорого, что они надолго зарекались повторять свои попытки.

Поэтому поимка Виллиго являлась настоящим торжеством для дундарупов, а пленение канадца не меньшим торжеством для лесовиков, которые в одинаковой мере боялись и ненавидели его как своего злейшего врага.

Канадец, зная, какая участь готовилась ему в случае, если какое-нибудь чудо не вырвет его из рук врагов, спокойно мирился с предстоящими муками, уверенный, что рано или поздно ему не избежать этой участи, и потому немного раньше или немного позже, не все ли равно? Но он не мог без волнения думать, что подобная участь ожидает и молодого графа, и потому все время придумывал всевозможные планы бегства или спасения хотя бы только его одного.

Нагарнукский вождь шел гордо и уверенно, как победитель, вызывающе глядя на своих врагов, и в своей экзальтации охотно запел бы сейчас свою предсмертную песню, чтобы показать этим подлым дундарупам, которых он презирал до глубины души, как умеют умирать воины его племени.

Главная гордость всех туземцев, глубоко презирающих жизнь, — это уметь хорошо умереть, и, когда воина привязывают к столбу пыток, его малодушие ложится позором на все его племя, тогда как его мужество и стойкость покрывают его новой славой и создают ему еще лучшую репутацию.

Поэтому стоицизм, с каким военнопленные переносят самые страшные мучения, граничит с невероятным. Были случаи, что такой страдалец в течение нескольких дней кряду смеялся и пел в то время, как женщины и дети беспрерывно поджаривали его тело горячими головнями, вырывали у него ногти, отрезали заостренными кремнями одну за другой все фаланги пальцев на руках и на ногах. А когда раненый готов был лишиться чувств от непомерной потери крови, то раны его прижигали раскаленными докрасна камнями, так что мясо шипя запекалось, и кровотечение останавливалось. Наконец, под вечер второго или третьего дня, смотря по желанию мучителей, но непременно в самый момент окончательного заката солнца, когда заканчивалась эта кровавая оргия и тело жертвы обыкновенно представляло собой уже почти бесформенный, окровавленный торс, все еще сохраняющий остаток жизни, так как мучительницы все время тщательно остерегаются повредить какой-нибудь из жизненно важных органов и тем самым причинить преждевременную смерть, несчастного добивали.

Не странно ли, что этот страшный обычай «столба пыток» встречается почти у всех народов? Он еще и сейчас в обычае у некоторых племен американских краснокожих и в Австралии и исчезнет разве только вместе с последним аборигеном. У туземцев Новой Гвинеи он также в обычае, равно как и у прежних полинезийцев. А в наше время китайцы, именующие европейцев варварами, подвергают своих пленных ужаснейшим пыткам.