Севастопольская страда - Евгений Александрович Белогорский

Упрямство и несговорчивость Зиньковича сильно разозлило Мехлиса, он был готов обрушиться на него с гневными упреками, но за майора вступился Малинин.

— Мне кажется, что товарищ Зинькович прав. Все слишком сложно, но даже если предположить, что их нам подкинули, мне не совсем понятна цель подобных действий. Что кроме доставки к Севастополю осадных орудий мы узнаем из документа? Ровным счетом ничего. Документ только настораживает нас и заставляет принять действенные контрмеры по обороне Севастополя.

— Вот именно, контрмеры, которые могут привести к ослаблению его обороны или, скорее всего, усыпляет нашу бдительность здесь в Керчи — упрямо стоял на своем Мехлис.

— Должен вас разочаровать, товарищ армейский комиссар. Немцы действительно готовят скорый штурм Севастополя. В день нашего отъезда они начали артиллерийскую пристрелку наших передовых позиций — вступил в разговор Казаков, но его слова не смогли поколебать убежденность Мехлиса.

— Для меня этот факт мало что значит. Мало ли зачем немцы могли открыть огонь, может, испытывают новые виды снарядов, а может, просто напоминаю о себе.

— А для меня, как артиллериста это говорит об очень многом, товарищ армейский комиссар. Немцы готовят штурм, и штурм этот будут осуществлять при помощи гаубиц и мортир. В этом мы убедились вместе с командующим фронтом при осмотре наших укреплений в Севастополе, а это косвенно подтверждает подлинность трофейных документов.

Оказавшись в одиночестве, Мехлис обозлился на «генеральскую мафию», он собирался биться с ней до конца, но тут ему представился путь к почетному отступлению.

— Подлинность захваченных нами документов можно установить при помощи нашей агентуры за линией фронта. Нам известно время и место, где должен пройти поезд с немецкими гаубицами, и остается только отследить, будет там движение или нет. Если вы согласны товарищи, я сейчас же отправлю радиограмму нашим отрядам, и мы наверняка сможем узнать правду — предложил Зинькович и Мехлис обрадовано поддержал его.

— Действительно, это самый простой и действенный способ. Вы согласны с предложением майора Зиньковича, товарищ командующий? — двинулся «по золотому мосту отступления» Лев Захарович.

— Да, конечно, — незамедлительно откликнулся Рокоссовский, — тем более это много времени не займет, а нам надо многое успеть.

— А, что именно? — настороженно встрепенулся Мехлис, уловивший скрытый подтекст в голосе генерала. За время, проведенное вместе с новым командующим, он научился разбираться в интонациях его речи, пусть даже не совсем чистой в отношении русского языка.

— Нам вместе с адмиралом Октябрьским необходимо разработать и утвердить график возвращения из Поти в Севастополь снарядов, мин, патронов и зенитных пушек, вывезенных из арсеналов порта в октябре прошлого года. По моим данным, вы вывезли из Севастополя больше половины его арсенала, товарищ командующий флотом. Если я не прав, то прошу меня поправить — Рокоссовский открыл походный блокнот и вопросительно посмотрел на моряка.

Захваченный врасплох адмирал стремительно покрылся красными пятнами, а затем с трудом выдавил из себя: — Откуда у вас эти данные?

— Согласно моим сведениям, в октябре-ноябре прошлого года, транспортами из Севастополя, было вывезено около 14 тысяч тонн снарядов и патронов. В Поти 9,5 тонн снарядов, в Батуми 3,5 тонны, которые хранятся там без движения открытым способом, на земле. Кроме этого, из Севастополя вывезено в порты Кавказа две трети зенитной артиллерии — два полка и три отдельных дивизиона. Сейчас они охраняют от налетов самолетов противника порты Туапсе, Сочи, Сухуми и Поти. Поправьте меня, товарищ адмирал, если я ошибаюсь — спросил Рокоссовский и в комнате, повисла гробовая тишина, которую быстро разорвал вопрос-приговор Мехлиса.

— Это, что такое!? Кто отдал приказ на это… вредительство!!? Вы!?? — гневно воскликнул Первый комиссар и его палец подобно штыку уперся в Октябрьского.

— Я…я — нервно бормотал адмирал, отчаянно перебирая в своем мозгу приемлемые для заместителя наркома аргументы.

— Была реальная угроза захвата немцами Севастополя, и я был обязан не допустить захват противником арсенала крепости — выдавил из себя Октябрьский, чем ещё больше разозлил Мехлиса.

— Что за пораженческие настроения!!? Вы, что забыли, кем вы являетесь и в чем ваша прямая обязанность?! Теперь мне многое понятно в причинах наших последних неудач в Крыму. Вы сами приняли решение о вывозе боеприпасов из Севастополя или это было коллективное решение? Кто вам дал согласие на подобные действия? Назовите фамилии? Бывший вице-адмирал Левченко принимал участие в этом решении!? — забросал адмирала вопросами Мехлис и тот «поплыл». От вопроса об опальном адмирале Левченко, Октябрьского ударило словно током. Групповой сговор сулил для него страшные неприятности и, собрав последние силы, он взял все на себя.

— Приказ о вывозе снарядов отдавал лично я, но нарком знал и одобрял мои действия — попытался прикрыться Кузнецовым адмирал, но сделал это весьма неудачно.

— Без санкции товарища Сталина!? Он, что не ставил Верховного Главнокомандующего в известность? Делал все это за его спиной? — моментально отреагировал Мехлис, чем окончательно добил адмирала.

— Я не знаю — пролепетал Октябрьский, чувствуя, как мертвой хваткой смыкаются на его горле руки всесильного комиссара Мехлиса, «мучителя генералов», а теперь и адмиралов.

— Выясним, будьте спокойны — уверил его Первый комиссар обменявшись понимающим взглядом с Зиньковичем и адмирал обессилено опустился на стул. В ушах шумело, пот катил градом, а в груди не хватало воздуха.

Все, кого в этой жизни несправедливо обидел адмирал Октябрьский могли торжествовать, но не ради этого Рокоссовский затеял весь этот разговор.

— Товарищ заместитель наркома обороны, — обратился он к Мехлису и тот радостно вскинул черную голову. — Мне кажется, что в действиях Филиппа Сергеевича нет злого умысла, а имеет место банальная перестраховка. Конечно, в степени его вины следует разобраться, но мы не должны отказывать товарищу Октябрьскому в возможности исправить свою ошибку. Лев Захарович, немцы готовят новый штурм Севастополя и необходимо как можно скорее начать отправку в крепость боеприпасов и вооружение. Вы согласны со мной? — поставил вопрос ребром командующий, и он породил на лице Мехлиса гамму противоречивых эмоций.

Как комиссар он должен был требовать скорейшего разбирательства во вновь возникших обстоятельствах. Однако как представитель Ставки и первый заместитель наркома обороны, он должен был в первую очередь думать о защите Севастополя от врага.

С не меньшим напряжением, чем сам Октябрьский, ждал ответа Мехлиса и Рокоссовский. Ему было важно