Сборник летописей. Том III - Рашид-ад-дин

можно скорее и въехал в холмистые степи[229] [реки] Амуйе. В пору вечернего намаза Джалаиртай дошел до Му’мина и Ясара, и они рассказали обстоятельства. Он захотел двинуться вслед, но они сказали: «Кипчак вошел в чул, если ты даже |S 490| и настигнешь его, все равно ничего не сделаешь». [Но] он ради чести последовал [за Кипчаком], и они тоже согласились. Когда они добрались до края холмистой степи, он уже ушел, а их войско было непригодно. Вместе они повернули обратно, явились к Бораку и рассказали, как было дело. Борак челядинцев его отпустил с миром. Кипчак, когда [об этом] услышал, [тоже] людей их не тронул, однако захватил сыновей Ма’суд-бека, обижал их и беспокоил, и послал сообщение Абага-хану с известием о своем возвращении. После этого между Абага-ханом и Кайду установились обычаи дружбы, и они называли друг друга уртаками.

Когда Кипчак дошел до пределов Бухары, Бек-Тимур-огул сын Борака, прислал ему известие из Кеша и Нахшеба: «Я-де хочу глаза мои просветить свиданием с тобою». Но Кипчак не оказал внимания и проехал [дальше]. Когда он прибыл к Кайду, тот обрадовался и обласкал его.

После ухода Кипчака Борак держал Чапата под присмотром, а он поджидал удобного случая, пока Борак не отправился в Герат. [Тогда] он тоже со своей ратью бежал. Через два дня Борак получил уведомление [об этом] и устроил совещание со своими эмирами. Они сказали: «Мы пришли в Хорасан на войну и пока еще не встречались с врагом. Ежели мы двинемся вслед за ним [Чапатом] и ежели пошлем войско, то он [все равно] не вернется. Он непременно остановится для битвы, с обеих сторон войска будут побиты, и у нас с Кайду произойдет неприязнь. Кипчак и Чапат ушли своевольно. Отправим к Кайду гонца, что ты-де их прислал к нам, чтобы они поддержали нас во время битвы с врагом. Мы еще не добрались до врага, а они указу твоему изменили и своевольно ушли. Кайду прикажет с них взыскать». В таком смысле они отправили гонцов.

Когда Чапат дошел до пределов Бухары,[230] он на несколько дней расположился на берегу реки Херамкан.[231] Бухарские эмиры с Тазик-агой отправились к Бек-Тимур-огулу и оповестили его о приходе Чапата. Бек-Тимур-огул сказал Тазик-аге: «И ты с пятью сотнями славных всадников не сумел его отразить?» — Тот ответил: «Чапат из дома [Чингизханова], а я карачу, как мне было с ним сражаться». Бек-Тимур воссел [на коня] и мигом помчался на Чапата. Тот бежал с десятью человеками и разрушил мост на [реке] Херамкан. Остальное войско его было побито. Войско Бек-Тимура преследовало его тридцать фарсангов, но не догнало.

Борак не счел [дурным] предзнаменованием бегство Кипчака и Чапата. Он поделил луговья между войском и приказал не ездить на лошадях, держать [их] в покое, чтобы они потучнели, а воинов занимать пиршествами и увеселениями, дабы они набрались сил, а ездили бы [только] на быках да на ослах. Йисуру он дал для пастбища Бадгис Гератский, а Маргаула, который был опорой и прибежищем того войска, поставил с ратью на дороге в Нишапур и Туе, чтобы он был его передовым отрядом в походе на Ирак, так как он был воякой и знал дороги. Сам он расположился в Таликане. В понедельник 26 числа месяца рамазана лета [6]68 [19 V 1270] войско Борака напало на Нишапур, произвело резню и грабеж и на другой день ушло. Борак назначил одного эмира для резни и ограбления [жителей] Герата. Кутлуг-Тимур сказал: «Такое дело далеко от правильного образа действия, потому что мелик Шамс-ад-дин Курт, который там правит, по этому поводу восстанет и по его жалобе вельможи Иранской земли станут нами гнушаться. Я сначала пойду и приведу его [сюда]».

Борак одобрил и послал его с пятью сотнями всадников с вызовом его [Шамс-ад-дина]. Когда он подъехал к Герату, Шамс-ад-дин Бабари[232] вышел навстречу с угощением и подношением.[233] Кутлуг-Тимур поехал в замок Хайсар мелика Шамс-ад-дина Курта и представил поручение Борака: «Мы-де пришли и захватили Хорасан и замышляем итти на Ирак, Азербайджан и Багдад. Ежели ты поднимешься нам на служение, то несомненно будешь окинут взором благосклонности и мы пожалуем тебе все Хорасанские владения». Мелик промолвил: «Слушаю и повинуюсь». Через два дня он отправился в сопровождении Кутлуг-Тимура и прибыл к Бораку. Он увидел преисполненное злобою войско. Все |A 215b| речи их [воинов] [были] дерзки, смелы и возбуждены резней и грабежом и [предстоящим] нападением на Тебриз и Багдад. Он ужаснулся их страшному виду. Борак пожаловал его разными особыми милостями и сказал: «Хорасанские владения я закрепил за тобой, а то, что я потом завоюю, я также вверю тебе». Тотчас же [Борак] спросил у него: «Кто в Хорасане богатые люди?». Мелик Шамс-ад-дин Курт был очень ловкий и смышленый и понял, что этот замысел причинит гибель могуществу |S 489| Борака. Словом, [Борак] дал ему в нукеры толпу монголов и приказал, чтобы он отобрал у гератских богатеев имущество, оружие и скот. Мелик с разрешения удалился. Жители города вышли навстречу. Он рассказал о приказе Борака, [и] все отчаялись за жизнь и добро. В это время из Ирака пришла весть, что идет Абага-хан с бесчисленным войском. Мелик ушел в крепость и со спокойным сердцем стал ожидать прихода рати Абага-хана.

А с этой стороны Абага-хан со всеми братьями, кроме Тубшина, с эмирами и великими мужами царства, с безмерным войском устремился в Ирак и Хорасан. В воскресенье 4 числа месяца рамазана лета 668 [27 IV 1270] он выступил из ...[234] Миянэ из пределов Азербайджана. В эту пору взошли посевы. Из совершенной справедливости он постановил, чтобы ни одна душа не причиняла вреда даже одному колосу. Когда он достиг Шервияза, который называют Кунгуруланг, прибыл на служение гонец по имени Текечек, который ехал от его величества Кубилай-каана к Абага-хану, а его перехватил и удерживал Борак, [пока] он, улучив удобный случай, не бежал на десяти лошадях. Он доложил, как есть, о делах Борака и рассказал, что они все время забавляются вином и увеселениями, и лошади их не годятся, а о событии с Негудер-огулом ему неведомо. Абага-хан ускорил поход. Когда он миновал Рей, навстречу ему выехали царевич Тубшин и Аргун-ага и в Кумисе прибыли на служение [к государю]. Керманский султан Хаджджадж сопровождал их. Абага-хан всех отличил лаской и пожалованиями. Царевич Аргун-хан тоже удостоился целования руки и был обласкан. Оттуда они отправились на луговья