О тревогах не предупреждают - Леонид Петрович Головнёв

— Плохо стреляешь, — сказал ему Мансуров.

— Жаль мне тебя было, — усмехнулся басмач и добавил: — Я увидел тебя еще вон там, у айвы, а выстрелил, не целясь, потому что бай стоял рядом.

Так у Юлдаша состоялось знакомство с Нури Рахматовым, имевшим среди басмачей большое влияние. Это знакомство однажды спасло ему жизнь.

Возвращавшихся с бахчи пионеров окружило пятеро бандитов. Они раздели и связали подростков. По отрывкам фраз Юлдаш понял, что басмачи не знают, как им поступить с ними дальше: убить или, привязав к дереву, оставить на ночь. Пошушукавшись, они решили убить одного, кто был с красным галстуком — Юлдаша. И тогда он сказал:

— Смерти не боюсь. Но нет ли среди вас курбаши Кузыбара?

Один из басмачей подошел ближе, спросил, откуда он знает этого курбашу.

— Мне о нем рассказывал Нури-ака Рахматов, — ответил Юлдаш.

Басмачи, видимо, хорошо его знали, потому что сразу поинтересовались, где сейчас Рахматов, не расстреляли ли его. Мансуров рассказал о том, что Рахматову дана полная свобода. Советская власть выделила ему землю и один из домов сбежавшего бая, что Нури-ака часто бранит курбашу Кузыбара за обман простых людей, грабежи, убийства, говорит, что этот жестокий бай служит англичанам.

Басмачи долго еще выспрашивали о Рахматове. Потом, посовещавшись, развязали и отпустили пионеров.

Позже Юлдаш часто видел басмачей, приходивших в кишлачный Совет с повинной. Они бросали на землю английские и американские винтовки, говорили, что не будут больше воевать за ханов и баев, хотят выращивать хлеб и хлопок. В своем большинстве это были, как и Рахматов, дехкане, которых одурачили богатеи, заставили воевать за свои интересы. Некоторые из басмачей, получив материальную помощь от Советской власти, остались жить в их кишлаке. Они трудились наравне со всеми, и дехкане вскоре забыли, что те когда-то находились в банде Курширмата.

Потом началась война, и Юлдаш Мансуров одним из первых явился в военкомат. Сначала воевал под Москвой. Потом были бои на Украине. Раненного, в бессознательном состоянии его захватили в плен, в нагрудном кармане гимнастерки нашли партийный билет.

— Расстрелять! — приказал фашистский гауптман.

Трое гитлеровцев привязали Юлдаша Мансурова к дереву. За веревки у груди заткнули партийный билет и, отойдя метров на пятьдесят, дали залп из винтовок. Целились в билет. Но, видимо, плохими стрелками были палачи. Все три пули оказались не смертельными.

Трудно понять, почему фашисты не добили красноармейца. То ли решили, что он умрет, то ли испугались атакующих советских войск. Только очнулся Юлдаш, когда его развязывали и осторожно укладывали на носилки.

После госпиталя опять были бои. Закончил войну сержант Юлдаш Мансуров в Праге 9 мая 1945 года. Когда приехал домой, узнал, что брат Насыр погиб за два дня до Победы под Берлином, а отец, получив похоронку, умер, так и не дождавшись старшего сына.

Юлдаш-ака никуда из родного кишлака не уехал. Днем и ночью горит свет в его доме. И всегда он рад каждому человеку, выслушает его, о себе расскажет, поможет словом и делом. И еще. Очень он любит сочинения Омара Хайяма. И сам сочиняет стихи…»

— Вот он какой — Юлдаш-ака! — молвил с восхищением Трифонов, а майор Щелочков, боясь, что его гость начнет хвалить написанное, несколько торопливо вставил:

— Теперь вы знаете Юлдаша и можете через его судьбу говорить о всей республике.

— Это я понял, — согласился Трифонов. — Но я хочу связать тематический утренник с предстоящими тактико-специальными учениями.

— Правильно! — поддержал его Щелочков. — Все правильно. Надо только дать верное направление утреннику…

Ему не пришлось договорить. Дверь широко распахнулась, быстро вошла Лилия Дмитриевна, супруга замполита. Она поздоровалась с Трифоновым и сразу же упрекнула обоих офицеров:

— Надо действовать, а не говорильней заниматься.

— Это верно. Что бы мы делали без вас, о женщины! — многозначительно, с легкой иронией произнес Дим Димыч.

— Э-эх! Полководцы! — Она уселась на стул, достала записную книжку — точно такую же, как у мужа, сказала: — Таня Королькова пойдет, скорее всего, к тетке. Она живет у вокзала, а работает в военном универмаге. Это рядом. Надо ехать, уладить эту ссору, вернуть ее назад. Ведь они оба любят друг друга.

— Сейчас я доложу командиру и мы сообща примем самое оптимальное решение. — Щелочков взялся за трубку телефона. Но не успел он и слова сказать, как в кабинет вошел подполковник Смоляков. Он поздоровался, сел у стола и внимательно выслушал Щелочкова и его супругу. Увидев на столе карандаш, взял его и постучал им по спинке стула. Все ждали, что он скажет, а он принялся ладонью тереть свою обезображенную пендинкой щеку. И только потом твердо произнес:

— Семью надо сохранить. Поезжайте, Дим Димыч, с супругой в город, уладьте это недоразумение. Вот вам адрес и телефон политотдела спецчастей Ташкентского гарнизона. Его начальник — человек большой души и солидного житейского опыта. Потребуется, обращайтесь к нему. Он не откажет в помощи. Задали нам Корольковы хлопот! Но никуда от них не уйдешь.

…Мокрая асфальтовая лента дороги то легко летела под колеса радийной машины, то как будто упиралась, резко замедляла бег. Особенно когда налетал сильный встречный ветер, который забрасывал лобовое стекло упругими струями воды. Они образовывали плотную дождевую завесу, и через нее широкое шоссе почти не просматривалось.

Очередной порыв ветра налетел в тот момент, когда машина начала вписываться в крутой поворот.

— Притормозите! — приказал Ильинов.

Но водитель уже и сам нажал на тормоза. Автомобиль заскрипел всем своим нутром и остановился. Подождав, когда напор ветра ослабнет, рядовой Ниязматов включил первую передачу, осторожно повел газик по скользкой дороге.

— Так вы говорите, что жизнь у вас не сложилась? — продолжая прерванный разговор, переспросил Ильинов.

— Все у меня не так, как у всех, — Ниязматов горько усмехнулся.

— А может, сами вы виной тому, что у вас все не так?

— Может… — Солдат тяжело вздохнул. — Только обидно. Почему именно у меня вся жизнь пошла на-перекос?.. Скажите, есть у вас знакомые, у которых мать — алкоголичка? Честно только…

— Зачем же мне обманывать? У меня нет таких знакомых.

— Вот видите! — повысил голос водитель. — А скажите еще, слышали ли вы, чтобы отец выбил зубы своему сыну? Уверен, что не слышали.

— Верно, не слышал.

— А мне выбил. За то, что по пути из школы в лужу влетел. А нос? Посмотрите, какой у меня изуродованный нос. И это из-за лужи.

Ниязматов снова горько усмехнулся, потом продолжил:

— Теперь я любую лужу обхожу. При виде ее на меня такая тоска нападает!..

— Почему