Герои Сталинградской битвы - Светлана Анатольевна Аргасцева

расколотым на несколько участков: в северной части оборонялась группа полковника Горохова; на самом берегу у завода «Баррикады» – дивизия Людникова; далее после захваченного немцами отрезка береговой линии в 500 метров шла основная полоса обороны армии – до пристани в центре города, где на левом фланге сражалась 13-я гвардейская дивизия Родимцева, соседом которой тоже были немцы. Глубина обороны армии составляла от 200 метров на рубеже 13-й гвардейской до 1,5 километра у «Красного Октября».

Но Чуйкову было не привыкать драться в окружении. Оценив обстановку, он немедленно принял меры, чтобы в первую очередь попытаться помочь Людникову, чья дивизия оказалась отрезанной от армии на клочке земли, прижатая к Волге. Территория, которую она защищала, составляла 700 метров по фронту и 400 метров в глубину от переднего края до Волги. Эту частицу сталинградской земли, простреливаемую насквозь всеми видами оружия, позже назвали «островом Людникова». Положение оборонявшихся осложнялось тем, что по реке шел сплошной лед и доставка различных припасов прерывалась иногда на двое-трое суток. Связь с осажденными была только по радио. Чуйков несколько раз лично разговаривал с Людниковым, знал об их положении, но помочь сильно поредевшей дивизии в те дни ничем не мог из-за тяжелого положения на других участках обороны. Знал об этом и Людников. По несколько дней его бойцы и командиры оставались почти без пищи. Дневной боезапас – 30 патронов на человека. Только в ночь на 16 ноября с самолетов «У-2» им сбросили по четыре тюка продовольствия и боеприпасов.

На протяжении всей Сталинградской битвы Чуйков вселял уверенность в своих солдат, в любой ситуации делал все возможное, чтобы помочь тем, кому труднее всего. И воины 62-й армии верили своему командарму, знали, что их не оставят в беде. Чуйков гордился подвигами, совершенными его бойцами и командирами. Он видел, что они не щадили себя и был свидетелем того, как легко раненные бойцы стыдились даже пойти на ближайший медпункт и ни за что не хотели эвакуироваться за Волгу.

«Дом Павлова» и узкая полоска волжского берега, которые отстояли гвардейцы Родимцева, сражение за Мамаев курган, «остров Людникова», самопожертвование и героизм дивизий Ермолкина, Горишного, Жолудева, Батюка, Гурьева, Смехотворова, Гуртьева, Соколова, Дубянского, бригады Андрусенко, Болвинова, группы Горохова и многих других – вечный памятник солдатам, память о которых Василий Иванович Чуйков навсегда сохранил в своем сердце. Каждое из этих соединений внесло свой вклад – последние дома у самой Волги, считаные метры берега или заводские руины – в нерушимую оборону той сталинградской земли, на которую 62-я армия так и не допустила захватчиков.

Когда, после окончания Сталинградской битвы, Чуйков беседовал с историками из комиссии академика И. И. Минца, собиравшими материалы о Великой Отечественной войне и опрашивавшими очевидцев, он особо отметил боевое единение и спайку, присущие его ближайшему окружению и сталинградским комдивам. Он вспоминал, что был момент, когда из-за непрерывных обстрелов и бомбежек постоянно рвались телефонные провода, проложенные по берегу, были разбиты рации и связь приходилось устанавливать от штаба армии на другой берег, а потом оттуда к сражающимся частям. Управлять войсками в таких условиях стало почти невозможно, и Чуйков обратился к командующему фронтом Еременко с просьбой перенести управление за Волгу, оставив его самого и Военный совет армии в Сталинграде. Командование фронтом, после некоторых колебаний, готово было пойти ему навстречу. Перед тем как сделать этот шаг, Чуйков сообщил своему начальнику штаба Н. И. Крылову и начальнику артиллерии Н. М. Пожарскому[50], переговорив с каждым из них отдельно, о том, что им придется отправиться на левый берег. Оба ответили ему одинаково: «Ни шагу от Вас не пойдем». По словам Чуйкова, так же могли ответить ему Родимцев, Людников, Батюк, Гурьев, за которых он мог бы поручиться. Он рассказывал о том, что хорошо понимал командиров дивизий и других частей, которые в тяжелые моменты обращались к нему с просьбой перейти на другой берег, но не разрешал им этого делать. Некоторых приходилось, по словам Чуйкова, как следует «молотить по телефону» и слать им грозные телеграммы. Четверо упомянутых им комдивов, а также Жолудев и Горишный, были в числе тех, кто ни разу его об этом не попросил.

Чуйков с особой теплотой вспоминал об отношении солдат к командирам: «Бойцы любили и уважали своих командиров, сберегали и защищали их… Бывало, идешь на наблюдательный пункт и чувствуешь, как солдаты охраняют тебя. Генерал Родимцев, наверное, помнит, как однажды мы с ним выскочили на передний край на западной окраине поселка Красный Октябрь и как воины уговаривали нас уйти с опасного места, доказывая, что они и без нас справятся с поставленной задачей».

Битва в заводских районах и атаки по всему фронту продолжались без пауз вплоть до контрнаступления советских войск 19 ноября 1942 года. В этот день командующий группой армий «Б» генерал-полковник барон М. фон Вейхс приказал Паулюсу немедленно прекратить наступательные действия в Сталинграде.

В начале января 1943 года на КП 62-й армии приехали командующий Донским фронтом генерал-лейтенант К. К. Рокоссовский, члены Военного совета и офицеры штаба фронта. Рокоссовский объяснил Чуйкову задачу: не допустить прорыва немцев из окружения через замерзшую Волгу. Чуйков вспоминал, как приехавшие офицеры несколько раз спрашивали: «Удержит ли 62-я армия противника, если он под ударами наступающих армий с запада всеми силами бросится на восток?

Николай Иванович Крылов ответил на это так:

– Если Паулюс летом и осенью с полными силами не мог сбросить нас в Волгу, то голодные и полузамерзшие гитлеровцы не пройдут на восток и десяти шагов.

Подобный же вопрос задал мне начальник штаба фронта генерал Малинин[51]. Я ему ответил, что гитлеровцы 1943 года уже не те, что летом 1942 года, что армия Паулюса уже не армия, а лагерь вооруженных пленных».

Рокоссовский с первой встречи с Чуйковым сумел разглядеть в нем незаурядную личность, прекрасно понимая, чего стоило управлять армией в условиях не вписывающегося ни в какие каноны сражения в Сталинграде. В своих воспоминаниях Рокоссовский писал: «С Василием Ивановичем Чуйковым я встретился впервые и сразу проникся к нему глубоким уважением. Мне всегда нравились люди честные, смелые, решительные, прямые. Таким представлялся мне Чуйков. Был он грубоват, но на войне, тем более в условиях, в каких ему пришлось находиться, пожалуй, трудно быть другим. Только такой, как он, мог выстоять и удержать в руках эту кромку земли. Мужество и самоотверженность командарма были примером для подчиненных, и это во многом способствовало той стойкости, которую проявил весь личный состав армии, сражавшейся в городе за город. На меня этот человек произвел сильное впечатление, и с первого же дня знакомства мы с ним сдружились».

Приказ о наступлении! Этот день стал самым радостным для всех защитников Сталинграда. С узкой полоски волжского берега они пошли