Русская невестка - Левон Восканович Адян

иначе: вот подойдет к окошечку, скажет, кто она и к кому пришла, ее проведут в большую пустую комнату, велят сесть на табуретку и ждать, потом войдет Арсен, одетый в полосатую куртку и брюки, с бритой головой и заложив руки спину, в сопровождении строгого надзирателя, и всякое такое, как в кино. Но все получилось совсем по-другому. Оказывается, Арсен не сидит в темной камере, а ушел на работу. Это у нее плохо вязалось со словами «тюрьма», «заключение». Но делать было нечего.

— Ну, идем, раз так… — вздохнула Елена.

Эдуард жил недалеко от Приморского бульвара, на третьем этаже большого, старинной постройки дома. Дверь им открыла женщина лет сорока, смуглолицая, с бровями, которых, по всему видно, ни разу не коснулся пинцет.

— Здравствуйте, — сказала она, широко и приветливо улыбаясь. — Вы Елена!

Елена робко протянула руку, та пожала крепко, по-мужски, при этом назвав себя: «Римма». Елена слегка опешила — она уже где-то встречала эту женщину… Чуть позже, немного попривыкнув, она все же спросила, где же могла ее видеть? В ответ Римма только засмеялась:

— Ты не меня видела, Леночка, ты Габриела видела, мы очень похожи, ведь он же мой брат. Он разве не говорил об этом?

— Да он ничего не говорил! — Елена сразу почувствовала себя легко в этом доме.

— Он оригинал, — улыбнулся Эдуард.

— И вы тоже хороши, два часа возили меня по городу и хоть бы раз сказали!

— Да вы же меня не спрашивали, я думал, вы знаете.

— Леночка, — включилась в разговор Римма, накрывая стол скатертью, — с мужчинами мне вообще не повезло, они у меня неудачные, что Габриел, что Эдуард, так что с ними не спорь. Лучше иди в ванную и помойся с дороги, а потом будем завтракать.

— Ага, сейчас, — ответила Елена, вышла в прихожую, где лежали ее вещи, и вернулась с большим кульком.

— Что это?

— Ой, знали бы, чего только не напихал сюда Габриел Арутюнович! — Она выложила на стол палку копченой колбасы, трех жареных кур, бережно завернутых в целлофан, с десяток апельсинов, столько же яблок, большой кусок сыра, банки со шпротами…

Эдуард и Римма с улыбкой наблюдали за ней, их забавляла ее детская деловитость.

— Вот… — облегченно вздохнула Елена, начисто выпотрошив кулек.

— А для чего ты все это вытащила? — спросила Римма.

— Как для чего? Будем завтракать!

— Для завтрака мы найдем кое-что другое, а это отнесешь Арсену, вместе покушаете.

— Нам, наверное, не позволят быть вместе, до еды ли будет!

— Вы ошибаетесь, Еленочка, — вставил Эдуард. — Вы пробудете вместе дня три, вот и припас Габриел вам на все эти три дня…

Елена даже побледнела.

— Три дня?.. Целых три?.. Но ведь…

— А что, Габриел не сказал тебе об этом? — спросила Римма. — Ну вот, я же говорю тебе, что мужчины у меня неудачные…

— Но… но где же мы будем все эти три дня?

— Там есть специальное помещение для тех, кто приезжает издалека. Не все же могут устроиться в гостинице.

Елена, ошарашенная, некоторое время смотрела на хозяев дома так, как утопающий смотрел бы на своих спасителей, потом ее озерно-синие глаза медленно налились слезами, а на губах засветилась счастливая улыбка.

— Целых три дня, Господи, я даже думать не смела…

Римма, глядя на нее, рассмеялась, хотя и сама не удержалась от слез:

— Ну все, все! Прочь эмоции, надо подкрепиться! Леночка, помоги все это уместить в холодильник, только побыстрей, мы умираем с голоду.

Елена за столом вдохновенно говорила, рассказывая о том, как ее всю дорогу обманывал Габриел Арутюнович, притворяясь: то ему надо в облисполком, то он страшно голоден… Они слушали и посмеивались.

Впереди Елена увидела высокие стены, оканчивающиеся наверху колючей проволокой, и с неожиданной болью в груди поняла, что это и есть тюрьма.

— Где письмо, о котором вы говорили? — спросил Эдуард.

Елена достала из кармана письмо от начальника ГАИ Мардакерта Павлика Багунца и передала Эдуарду. Рука ее при этом заметно дрожала. Эдуард ободряюще улыбнулся.

— Смелее, Еленочка, вы же сильный человек!

— Я ничего, я бодрая… — пролепетала Елена со смешанным чувством страха и недоумения, глядя на тяжелые железные ворота без калитки, на высокие каменные стены. И странно, у нее просто не укладывалось в голове, что вот за этой глухой, слепой и бесчувственной стеной находится ее Арсен, хотя и знала, что он действительно там. Она отчетливо представила себе каменные корпуса за этой стеной, ряды окон, забранных железными решетками, людей в полосатой одежде, похожей на пижаму, но вот представить Арсена среди этих людей ей не удавалось, как ни старалась. Поэтому предстоящую встречу с мужем она не воспринимала как нечто осязаемое, ощутимо реальное. Мысли путались, но, заглядывая в себя, она ужаснулась тому, что больше всего ее волнуют вот эта глухая стена, и эти ворота без калитки, и этот часовой у двери, в которую вошел Эдуард, и эти люди со своими детьми, авоськами, измученные и усталые (кто знает, сколько времени они ждут, чтобы свидеться со своими близкими, оказавшимися за этой стеной, по своему ли злому умыслу, случайно или по глупости), — все это ее волнует больше, чем сама встреча с мужем. Умом она, конечно, понимала, что эта встреча состоится, может быть, даже через несколько минут, но сердце отказывалось принимать это как реальность.

Вскоре вернулся Эдуард. Елена спросила:

— Ну как?

— Все нормально.

— Вы его видели?

— Кого?

— Ну, Арсена же!

Эдуард растерялся, потом, сообразив в чем дело, рассмеялся:

— Я-то почему? Это вы его увидите.

Елена смотрела на него так, будто впервые узнала, что сможет увидеть мужа.

— Ага… А когда?

— Да ведь я и пришел за вами. — Он достал из машины чемодан и корзинку. — А письмо передал начальнику колонии. Пошли.

— Ага, сейчас, — отозвалась Елена деревянным голосом, но не сдвинулась с места.

— Что с вами, Елена?

— Не знаю… Меня бьет какая-то неприятная дрожь… сама не знаю.

Эдуард понимающе улыбнулся:

— Ничего, это сейчас пройдет.

Они подошли к железной калитке, шагах в двадцати от ворот. Солдат с автоматом наперевес отворил дверь, пропуская их внутрь длинного узкого помещения. Дверь за ними закрылась, металлически звякнула железная задвижка. В помещении стало темно, как в могиле, но уже в следующую минуту на том конце что-то тяжело и гулко заскрежетало, внутрь ворвался свет. Там открылась дверь, выходившая, по-видимому, во двор. Елена инстинктивно взяла Эдуарда за локоть. Они подошли к этой второй двери. По ту сторону дверного проема стояли два автоматчика. Один из них, почти старик, с седыми пышными усами и каменным лицом, коротко, но строго