Сага о Головастике. Начало - Александр Нерей

— Тут с берега почти ничего не ловится. Всего три карася поймал. Можно я с Эдиком погуляю вокруг пруда?

— Да бегайте вы, где хотите, — тотчас разрешил папка, обрадовавшись, что не прошусь с ним в лодку, и, наливая себе и дяде Вите послеобеденные стопочки, продолжил: — Тут не заблудишься, даже если захочешь. Вон гора, вон кошара, а вон дорога. Если бы не камыши, здесь бы и туалета не было.

Они с дядей Витей дружно рассмеялись и чокнулись рюмашками, а я мысленно потёр ладошки друг о дружку: «Порядок. Теперь, как отчалят, махну на гору, и никакой Эдик мне не помеха».

Когда взрослые чинно расселись в самодельные лодки и уплыли на середину пруда, я сразу же сбежал от Эдика. Сделать это было просто, но я всё равно поволновался, не увяжется ли он за мной. Но Эдик не проявил на мой счёт никакого интереса, и я сперва шагом, а потом бегом помчался в сторону Змеиной горы.

Сначала бежал, потом шёл, потом опять бежал и ничего вокруг не замечал. Пару раз повторил про себя клятву и успокоился, что помню её назубок.

Когда кто-то прошмыгнул под ногами и помчался впереди по бараньей тропке, я ничего не успел разглядеть. «Крыса, что ли? Больно смелая», — кумекал, пока приходил в себя от неожиданности, а потом продолжил идти быстрым шагом.

На всякий случай осмотрелся и убедился, что вокруг никого нет, а Эдик всё также бродит по берегу. Когда продолжил путь к горе и задумался, за что её назвали Змеиной, не из-за змей ли, кто-то снова прошмыгнул мимо и припустил прочь, а за тем ещё и ещё.

«Батюшки! Тушканчики. Но они же по ночам выходят из нор», — удивился я, а степные кенгурята затеяли между собой возню и ни на что не обращали внимания.

Я перешёл на шаг и приготовился к восхождению по правому от меня и более пологому склону горы, всё больше походившей на застывшую волну. Левый склон Змеиной был обрывистым, с россыпями белёсых камней, напоминавших пену, которая бывает на настоящих волнах.

Тушканчики где-то играли свою свадьбу и больше не мельтешили под ногами, а у меня появился новый попутчик. Это был настоящий заяц. Не просто заяц, а огромный зайчище. Толстый и неуклюжий он нехотя скакал впереди по бараньей тропке и никуда не сворачивал.

— Час от часу не легче. И почему такого раньше не случалось? Что сегодня не так? Я ещё не посредник, а тут уже вон какие фокусы, — сказал я вслух и прибавил шаг, чтобы заяц удрал и не мешал готовиться к серьёзному делу. Но зайчище поскакал быстрее и сокращения дистанции не допустил.

Я что было сил бегом помчался за зайцем. Заяц припустил от меня, но никуда не свернул. Только пятки рыжие засверкали, но косой никуда не девался. Я почти сразу выдохся и пошёл шагом. Заяц тоже замедлился и стал чаще оглядываться. Размахивал ушами из стороны в сторону и продолжал скакать впереди.

— Ты, что ли, играешься? Настроение хорошее? — в шутку обратился я к миру и, не дожидаясь ответа, попросил об одолжении: — Лучше бы дорогу показал, а не зайцев с тушканчиками.

И тут вдруг в лицо жахнула струя мороза, а потом с головы до ног обдало жаром. Я замер как вкопанный, но не испугался. «Он что, зайцами показывал, куда идти, а до меня не дошло? Но теплом тоже дунул, значит, не всё ещё испортил».

— Прости несмышлёного, — громко попросил я прощения, когда пришёл в себя. — Иду, куда велишь.

Но, оглядевшись вокруг, понял, что теперь мне ни зайцев, ни тушканчиков не видать. «Жуку любому порадуюсь, как родному, и другим зверушкам буду в ножки кланяться, лишь бы мир обиды не затаил», — сгоряча пообещал себе на будущее.

В конце похода меня поджидал ещё один сюрприз. Оказалось, что никакой Змеиной горы нет и никогда не было. То, что папка с дядей Витей называли горой было обыкновенным обрывом. Высокой кручей, которой заканчивался длинный косогор и на которую мы всегда смотрели снизу-вверх из глубокой низины.

— Надеюсь, этот маленький Фортштадт не осквернён, — сказал я себе и взобрался на огромный валун, торчавший над обрывом в самом высоком месте косогора. Осмотревшись по сторонам, ещё ни о чём не успел подумать и решить, как вдруг, в лицо задул тёплый ветер. Стало понятно, что место самое подходящее, и мир уже поторапливал с клятвой.

В голове промелькнул кошмар, в котором меня схватили за ногу и швырнули с горы, ещё и ругались голосом деда, но я решительно его прогнал. Правда, на всякий случай широко расставил ноги и приготовился к неожиданностям. Всё было готово, и тянуть дальше не стоило.

Перевёл дух и со спокойным сердцем начал клятву. После первого же слова на голове зашевелились волосы, и долгожданные мурашки сначала тихонько, а потом всё сильнее и сильнее затопали ножками.

Я выговаривал клятву, а тёплый ветер дул в лицо не останавливаясь. Казалось, что с каждым сказанным словом становлюсь невесомее. Что вот-вот ветерок подхватит меня и унесёт далеко-далеко в неизвестные раздолья. Там я буду носиться, такой лёгкий и воздушный, и прежде буду учиться новой профессии, а только потом, когда выучусь, ветерок опустит меня вниз, поставит на ноги и благословит на самостоятельный труд.

После последних слов клятвы я низко поклонился, а когда выпрямился и зажмурил глаза в ожидании мирного ответа, получил такой мощный и жаркий порыв в лицо, что еле устоял на ногах. Заулыбавшись и подавшись навстречу горячему потоку, продолжил жмуриться, ещё и руки в стороны развёл, воображая себя летящей птичкой.

Стоял и благодарил мир за то, что он принял меня на службу, и теперь я настоящий посредник. Затем думал про всякие глупости, мол, хорошо, что сегодня не надел фуражку, а то бы этот озорник закинул её куда подальше.

После этого решил закончить общение с миром и пуститься в обратный путь. Предстояло задуматься о цене самовольного путешествия.

— Расплачусь подзатыльниками и отлучением от рыбалок. Сегодняшняя удача того стоит, — разудало пообещал себе, открыл глаза и увидел, что очутился у подножия горы на дороге.

— Что за чудеса? А я наверху был, или мне показалось? — перепугался не на шутку,