Эрик Булатов рассказывает. Мемуары художника - Эрик Владимирович Булатов

Дирижабль

В 1989 году, когда мы еще жили в Нью-Йорке, меня пригласили в Париж оформить дирижабль к двухсотлетию Французской революции. Предполагалось, что дирижабль должен символизировать единство Востока и Запада. Поэтому работу предложили сделать мне и американскому художнику Киту Харингу. Я уже был знаком с ним ранее. У Харинга было очень естественное, органичное совмещение рынка и его искусства. Это такая счастливая судьба. Он не был признан изначально. Никто его не знал, не видел. Рассказывают, что он просто забегал в метро в Нью-Йорке, оглядывался, нет ли стражей порядка, и тут же наносил свои огромные рисунки на стены туннелей. Они имели успех и привели его к славе и деньгам. Далеко не у каждого так получается.

Мастерская Харинга произвела на меня сильное впечатление – целое учреждение, масса людей бегали туда-сюда, что-то носили, переносили. Пространство заполняли его выставленные изделия, пачки бумаг, упаковки футболок, сотни рубашек и чего-то еще. Сам он был болен СПИДом и обречен, и уже знал это, и тем не менее работал как сумасшедший. Одновременно делал некоммерческие работы, но главное место занимала коммерция. Кит, очень приятный, высокий, довольно красивый, спокойный, даже скромный человек, никогда не повышал голос, но, когда знаешь его судьбу, понимаешь, что человек обречен, наблюдать это было очень тяжело. Через некоторое время я получил заказ. Нам с Наташей прислали специальные приглашения, и мы приехали в Париж, где опять увиделись с Китом Харингом.

Предполагался диалог полярности – Америка и Россия, поэтому с одной стороны русское изображение, с другой – американское. Что касается меня, я выбрал вариант с текстом и написал слово «Перестройка». А Кит Харинг готовил огромную черную змею на белом фоне, у нее лилась изо рта кровь. То есть она была как бы убита этой революцией. Писать буквы в первую очередь помогала Наташа и очень симпатичные ребята из Академии художеств, старательно выполнявшие задание. У каждого в распоряжении, и у Кита, и у меня, был этаж бывшего гаража «Рено». Гигантское помещение. Размеры наших работ были тоже огромные, больше 10 метров. Проблема была в том, что, как оказалось, организаторы сами просто не представляли весь процесс. И когда мы пришли, все видели только это пространство и два огромных полотна, по полотну на каждом этаже – для Кита Харинга и для меня. И непонятно, что дальше.

И вот тут Кит Харинг проявил настоящую американскую хватку. Он сказал: будем использовать краски, которыми красят автомобили, потому что никто не знал, какими красками надо расписывать два полотна из шелка, не поддававшиеся ни растяжке, ни укреплению, потому что шелк пузырился. Работникам выдали по белому комбинезону. Замечательно, что Кит Харинг уже привез с собой операторов, врубил музыку и взял дело в свои руки. В конце концов все сложилось хорошо. Доставили необходимые краски, чтобы все делать одновременно. Харинг связал флейцы – две малярные кисти, и получилась широкая кисть, а потом в большом количестве развел черную краску. Макал эту щетку в черную краску и рисовал змею, просто протягивая извивающуюся линию через кольца. Важно было все делать сразу и ясно держать в голове то, что должно получиться. Вся работа состояла из двух отделений: первый час, потом перерыв на короткий отдых и завершение.

Самое интересное, что Харингу было не важно, как закреплять это шелковое полотно на полу. Он быстро этой кистью прошелся по нему и сразу нарисовал линию. А мне нужно было закреплять, и не получалось, потому что полотно пузырилось. Но тут организаторы нашли выход. Оказывается, в Англии существует фирма, чуть ли не единственная в мире, которая делает такие полотна с рисунками на дирижабле для рекламы. Из Англии вызвали специалиста. Он приехал и привез уже готовый рисунок, фотографию которого ему послали по факсу. Его увеличили, подложили под шелковое, довольно прозрачное полотно. И тогда мы с ассистентами по контуру на бумаге, просвечивавшему сквозь ткань, начали выводить рисунок. А потом уже на следующий день раскрашивали синей и красной красками буквы, взяв половую щетку для уборки в отеле. Ассистентка забрала эту щетку, вымазала в краске, и ею помощники все эти полотна раскрашивали.

Интересно, что ребята явно болели за Россию, и когда у нас возникли сложности с непониманием, что делать, как прикрепить, красить, они очень переживали, но в конце концов остались довольны и горды результатом. А для характеристики Харинга примечательна еще одна деталь, которая меня тогда просто потрясла: он был со своим то ли другом, то ли ассистентом, (наверное, это было и то, и другое), похожим на китайца. И в какой-то момент, тот, зная, что я не говорю по-французски, подошел и сказал Наташе: «Вы скажите Эрику, что там надо то-то и то-то сделать». Не помню уже, в чем там было дело, но он подсказал, как лучше укрепить, раскрасить, чтобы не испортить полотно, и это было сделано очень незаметно и деликатно. И я прислушался к его предложению, это было, конечно, очень по-товарищески. Вообще Кит Харинг держал себя дружески. Очень хорошо было с ним работать. В первый день черная змея была готова, а на следующий день красной краской он добавил кровь. То есть у змеи кровь лилась – убитая змея. Имелось в виду, что революция убила эту змею.

Вместо гонораров за эту работу нам предложили бесплатное проживание в парижском отеле в течение месяца. Кит Харинг выдвинул единственное условие: предоставить ему номер в одной из самых дорогих гостиниц на Вандомской площади. Правда, он пробыл там два или три дня и сразу уехал. А мы остались на целый месяц, чем были очень довольны.

Харинг, надо сказать, выглядел очень эффектно, и с самого начала организовал себе рекламу: в белом комбинезоне тянул эту черную линию на белом фоне. И операторы его снимали со всех сторон. Но в результате он все-таки несколько ошибся в размерах. Когда дирижабль подняли в воздух, то рисунок оказался немножко мелкий и дробный. А дальше произошла вообще анекдотическая ситуация: выяснилось, что в конце концов этот дирижабль не будет запущен. Изначально организаторы намеревались поднимать его над Парижем, предполагая, что в дирижабле существуют какие-то окошки, через которые стражи порядка смогут наблюдать за толпой. Но что-то пошло не так. Скорее всего, они испугались надписи «Перестройка», которая в центре соединялась в такой кулак, как серп и молот. В итоге дирижабль над Парижем не запустили. Но он, пролетев через всю Англию, где было производство, приземлился,