Тени Янтарной комнаты - Петр Селезнев

class="p">Преодолев, наконец, препятствие, она выскочила из-под скалы, уперевшись сразу в тупик. Не поняв, что произошло, девушка огляделась, увидев перед собой лишь каменную кладку, однако стоило посмотреть наверх, то сразу поняла, что оказалась еще в одной шахте. Не став терять время, Светлана оттолкнулась ото дна, начав быстро грести наверх, пока не выплыла на поверхность, оказавшись в неизвестном помещении.

Светлана тут же вылезла на поверхность, выплюнув изо рта трубку и остатки воды, после чего скинула на пол баллон с кислородом, перекрыв вентиль. Посмотрев на циферблат, она сразу поняла, что воздуха осталось не больше сорока процентов, после чего начала сильно кашлять.

Сидевший все это время на полу в Южном форте Пауль, услышав необычные звуки по рации, сразу оживился, подскочив на месте.

— Что случилось? Всо нормально? — спросил он, сжав устройство между пальцами.

— Да, я внутри, — с облегчением ответила ему Вербова, которая легла на спину, начав тяжело дышать.

Глава 39

Зайдя в неприметную с виду старую металлическую дверь, экскурсионная группа оказалась в небольшом закутке с обшарпанными кирпичными стенами. В нос тут же ударил запах сырого подвала, а также ветхости и древности всего окружения. Сразу стало понятно, что все эти казематы «дышат историей» в прямом смысле этого слова.

— «Бастион Альбрехт» — одно из пяти сооружений, входящих в систему укреплений, строительство которых было завершено к 1670 году, — продолжил экскурсию мужчина. — Он назван по имени первого герцога Пруссии и последнего магистра Тевтонского ордена Альбрехта Бранденбург-Ансбахского и обращен на северо-запад, фланкируя главные ворота «Хауптор». Пойдемте дальше.

Группа тут же двинулась вглубь закутков, оказавшись в петляющих и узких коридорах, которые едва были освещены крохотными светильниками на красных кирпичных стенах. В лицо дунул прохладный завывающий ветер, однако внутри уже было значительно суше, а кладка сохранилась намного лучше и меньше обваливалась. Вдоль стен стояло несколько белых деревянных столов, заваленных до отказа ржавым немецким оружием в виде пистолетов, винтовок, ружей, найденных здесь во время раскопок.

— В своей подземной части бастион вмещает казематы — помещения, защищенные от вражеского артиллерийского огня и служащие для хранения боеприпасов, продовольствия или обмундирования. В настоящее время в этих помещениях оборудованы музейные залы. Как видите, здесь уже размещены некоторые наши экспонаты, — вещал экскурсовод, жестами указывая по сторонам.

— Я так понимаю, какие-то помещения еще не обследованы? — встрял в его рассказ Валерий.

— Да, в этом форте есть еще много тайн, как видите сами, многие ходы завалены, другие заложены кирпичом или взорваны. Где-то под землей тут целый лабиринт, только вот попасть туда пока никому не удалось. А финансов для проведения полномасштабных раскопок у нас, к сожалению, нет, — ответил ему мужчина.

Пройдя по длинному и узкому коридору, группа двинулась направо, продолжая обследовать опустевшие и забытые помещения. Одни были в удручающем состоянии: завалены мусором, покрыты землей, кладка трескалась на глазах. Другие оказались получше и покрашены белой краской, поверх которой прикрепили несколько картин.

Виноградов судорожно искал хоть какой-то намек на скрытый проход, однако никак не мог обнаружить хоть что-то похожее. Лаз оказался затерян среди общей разрухи. И вот, пройдя мимо крайнего тупика, молодой человек неожиданно заметил на стене обвалившуюся кладку из другого материала. Отделившись от группы, Валерий зашел внутрь и, достав фонарик, подсветил секретное пространство.

Заложенный проход извивался на несколько метров и вел куда-то в неизвестном направлении ниже по коридору. Однако он постепенно сужался, достигая в высоту посередине около пятидесяти сантиметров, будучи заваленным камнями сверху. А вот что было дальше, предугадать просто невозможно.

Поняв, что вариантов дальнейших действий у него не так много, молодой человек стал разбирать остатки кирпичей, после чего, согнувшись в три погибели, пополз в неизвестность, постепенно больше и больше пригибаясь. Очень быстро внутри стало совершенно темно, так что даже фонарик не помогал, а Виноградов оказался вынужден лечь на живот и извиваться по-пластунски, петляя по поворотам. Валерий уже начал тяжело дышать, надеясь, что скоро все это закончится, однако проход постепенно сужался сильнее, сдавливая его со всех сторон. Даже у человека без клаустрофобии она могла спокойно появиться в подобной ситуации.

В это же время экскурсовод, не заметивший пропажи своего подопечного, вывел по лестнице группу на вершину земляного вала, показав присутствующим красоту открывшегося вида на пролив. Он и не заметил, как с другого конца крепостной стены к нему уверенным шагом подошли молодой человек и мужчина пятидесяти лет, внимательно глядя в глаза.

— Здравствуйте, Вы видели такого человека? — спросил один из них, показывая тому фотографию Виноградова и Светланы.

Гид лишь молча посмотрел на изображение, после чего нервозно сглотнул, глянув на неизвестных ему личностей.

— Ну да, был такой, вопросы задавал, только я что-то его не вижу теперь, а вот девушку не знаю, — прошептал он, поняв, что потерял одного из подопечных в нарушение инструкции.

— Значит нужно найти, — заявил мужчина пятидесяти лет, пригладив свои усики.

Глава 40

Светлана лежала на ледяном каменном полу секретного помещения, тяжело дыша. Этот заплыв полностью вымотал ее и выдавил все соки, однако прямо сейчас нужно было каким-то образом собраться и идти дальше. Но самое главное, то, что пугало ее больше всего: кислорода в баллоне осталось около половины, а сил, позволяющих быстрее преодолеть этот пролив тоже стало в два раза меньше. Шансы вернуться назад оказались чудовищно малы.

— Свэтлана, что там у тэбя? — не унимался Пауль, который сгорал от нетерпения, ожидая результата находки.

— Все нормально, встаю, дай хоть немного отдышаться, — уставшим голосом ответила она ему, уперевшись одной рукой в пол, чтобы привстать.

Вода в затопленной рядом шахте лифта колыхалась на волнах, булькая и вынося брызги на пол. Где-то вдалеке гулял прохладный и заставляющий дрожать после купания ветер. Немного оживившись, девушка сфокусировала свое зрение, оглядывая помещение, подсвечивая его фонариком на голове.

Вербова очутилась в большой комнате площадью около сорока квадратных метров, которая вся оказалась заставлена вскрытыми ящиками с изображениями орлов, удерживающих в когтях знаменитый нацистский символ. Подойдя к ним поближе, она тут же поняла, что все они абсолютно пусты, лишь транспортировочная упаковка. Вдаль уходило ответвление со ступеньками наверх, которые оказались полностью завалены обломками потолка.

Еще раз обойдя все по кругу и поняв, что иных комнат не имеется, девушка вернулась к ящикам, начав внимательно осматривать каждый из них, однако ничего не находила.

— Тут пусто, — разочарованно протянула она, осознавая, что плыла сюда, рискуя жизнью, зря, — только коробки.

— Какие? — не понял Пауль, значительно оживившись.

— Без содержимого, похоже, их собирались вывозить через этот проход во время осады, но они либо не влезли в шахту, либо везти было не на чем. Содержимое вынули и забрали с собой.

— Так, а другиэ комнаты есть? — не верил в то, что это тупик, немец, начав кричать в рацию, сильно сжав ее в руке, пока ладонь не покраснела.

— Нет, — возразила ему Светлана, только лестница наверх, и то завалена кирпичами и землей.

— Mist![1] Ладно, осмотри всо еще раз, можэт найдешь что, — прошипел сквозь зубы немец.

Вербовой оставалось лишь молча кивнуть, начав снова обходить все стены, подсвечивая их фонариком. В нос бил спертый воздух, от которого невозможно хотелось чихать, а летающие по помещению клубки пыли виднелись невооруженным взглядом. Увидев неожиданного гостя у себя дома, сидящий на паутине в углу паучок быстро стал перебирать лапками, испуганно скрываясь в щелях между кирпичами.

Обойдя все по кругу несколько раз и поняв, что ничего хорошего она здесь не увидит, девушка вернулась к заветным коробкам, став вынимать оттуда мягкие тканевые обивки и пленки, кидая их на пол. Один ящик, другой, третий. Ничего не менялось. С каждой секундой на нее все больше накатывало уныние