Завершившие войну - Яна Каляева

Саша растерянно пожала плечами:

— Как? Я всего лишь комиссар, у меня и образования-то толком нет…

— Вы управляли армией. Думаете, у тех, кто руководит теперь страной, есть какой-то другой опыт? И вот что еще. Я заметила, вы щуритесь. Будьте любезны, подойдите к окну. Посмотрите на вот тот дом. Сколько на нем труб?

— Не могу разглядеть… — Саша чуть покраснела. Она и сам-то дом видела как некую желтую громаду. Она уже привыкла, что всё, отстоящее более чем на пару десятков шагов, видится смутно.

— Вам необходимы очки. Можно пенсне, если хотите, но очки с дужками надежнее. Сейчас делают достаточно изящные оправы, так что это вас не изуродует. Я пришлю к вам офтальмолога. Да и осмотр терапевта вам не повредит, если вы позволите его провести. Заставлять вас я не стану, однако рекомендую.

— Не знаю, — Саша смутилась. — Мне кажется, это лишнее…

— Что я слышу? Вы отказываетесь от возможности стать сильнее, комиссар?

Саша улыбнулась:

— Так не говорят. «Комиссар» — всегда «ты», для друзей и для врагов. «Вы» — это если «товарищ комиссар», но так вы тоже сказать не можете. Однако по существу вы правы. Если вы направите ко мне врача, от осмотра отказываться я не стану, и от очков тоже.

— Превосходно. И зимнюю одежду я вам пришлю. Есть так много всего, что я хотела бы вам показать…

Глава 14

Доктор Юрий Громеко

Февраль 1920 года.

— Рад сообщить вам, дорогой Юрий Владимирович, что ваши злоключения остались в прошлом, — капитан ОГП широко улыбнулся и поправил пенсне в тонкой оправе. — Однако история ваша достойна авантюрного романа! Подумать только, вас, интеллигентного человека, квалифицированного хирурга, похитили бандиты и вынудили проводить сложнейшие операции в этом душном холодном сарае!

Доктор зябко передернул плечами:

— Ваша правда, господин капитан…

— Оставьте! — капитан укоризненно покачал головой. — Я же просил вас обращаться по мне по имени-отчеству!

— Простите… — Имя и отчество капитана доктор забыл, а переспрашивать постеснялся. — Да уж, приключение — врагу не пожелаешь! Словами не передать, как я рад, что вы наконец пришли и освободили меня! Повезло, что при эвакуации госпиталя не присутствовал ни один комиссар. Эти не позволили бы мне остаться с последней партией раненых и дождаться вас.

Выздоравливающих и легких раненых эвакуировали еще утром. Подготовку же к перевозке оставшихся тяжелых доктор задерживал как мог. Совесть его была спокойна — куда-то везти лежачих, недавно только прооперированных больных в такой мороз означало бы обречь их на верную смерть. Да и на выделенные для перевозки сани, запряженные тощим жеребцом, не поместилась бы и четверть. Эвакуация была обречена с самого начала. Если бы ею командовал опытный командир, он приказал бы вывезти медицинский персонал — принудительно, если потребуется. По счастью для доктора, командир погиб третьего дня. Сменил его молоденький парень, который верного решения принять не смог. Он стал защищать село против заведомо превосходящих сил противника. Наступлением же, напротив, руководил опытный офицер. Потому тела защитников сейчас стаскивали к оврагу. Ни здание, ни персонал госпиталя не пострадали.

Доктор уже успел оказать первую помощь раненым из числа правительственных войск — троим, и все легкие. После интеллигентный капитан повел допрос, более напоминавший дружескую беседу. Он поначалу горячо сочувствовал доктору и с участием отнесся к его будущей судьбе.

— В Тамбовском госпитале сейчас не хватает квалифицированных хирургов, — говорил капитан. — Бандиты успели увести их с собой. Нам всем здорово повезло, что вас удалось освободить. Предлагаю вам незамедлительно занять должность заведующего хирургическим отделением. Раненые офицеры и солдаты, защитники Отечества, нуждаются в вашей помощи.

— Я хотел бы сперва воссоединиться со своей семьей. Моя супруга, дочь и сын остались в Ряжске.

— О, тогда у меня для вас превосходные новости, Юрий Владимирович! Население Ряжска эвакуировано. Вы ведь знаете, что эти нелюди взорвали там газовые бомбы? Но не тревожьтесь, скорее всего, вашей семье ничто не угрожает. Я немедленно пошлю осведомиться, куда ее вывезли. После я бы вам рекомендовал перевезти ее в Тамбов. Он надежно занят правительственными войсками. Нормальная мирная жизнь стремительно восстанавливается. Со дня на день вновь откроются гимназии и реальные училища, магазины и театры. Вы сразу же получите служебную квартиру в электрифицированном доме с паровым отоплением. Вы уж, верно, и забыли, как выглядит человеческая жизнь?

— Правда ваша… — доктор плотнее запахнул шинель и огляделся.

Дом лесопромышленника, который госпитальная команда несколько месяцев немыслимыми усилиями поддерживала в порядке, теперь, после спешной эвакуации, был разгромлен. Повсюду валялись грязные бинты, обломки деревянных ящиков, рваная заскорузлая от старой крови одежда. По полу был рассыпан драгоценный порошок марганцовки. Печь остывала, в здании становилось холодно.

На втором этаже оставались тяжело раненые. Сорок три человека. Двадцать пять полостных операций, двенадцать ампутаций, шесть осложненных переломов. Многие имели хорошие шансы выжить, некоторые даже могли бы со временем вернуться в строй.

— Вам, верно, не терпится как можно скорее увидеть семью, — сказал капитан. — Вот как мы с вами поступим. К железнодорожной станции через час выдвигается конвой. Вы отправитесь с ним. Видите, как замечательно все складывается. Скоро, даст Бог, сможете обнять родных.

Доктор Громеко чуть заметно улыбнулся. Дня не проходило, чтобы он не молился за Ларису, Елену и Сереженьку. В самые тяжелые минуты только мысли о них спасали его от отчаяния. Иногда казалось, от невыносимо тяжелой работы, голода и всепроникающей стужи, в окружении этих полузверей, какими были повстанцы и их комиссары, он и сам теряет человеческий облик. И тогда он вспоминал начало своего романа с Ларисой. Вот они гуляют по набережной, и он взволнованно рассказывает ей, что совсем скоро войнам на Земле придет конец. Армии из орудия смерти и разрушения преобразуются в орудие противостояния стихиям природы — смерчам, ураганам, засухам, наводнениям. И однажды объединенное в братскую семью человечество победит и последнего врага — смерть, исполнив завет Христа о телесном воскресении.

Только эти воспоминания удерживали его от того, чтоб оскотиниться. Благодаря им он каждое утро находил в себе силы встать с грязного тюфяка и спасать жизни людей, не берясь судить, заслуживают они того или нет. Ведь даже эту бесноватую женщину, разлучившую его с родными, комиссара Гинзбург, он в конечном итоге спас… та аппендэктомия должна бы войти в учебники! Этой тщеславной мысли доктор Громеко чуть устыдился. О том же, что провел саму операцию, он ничуть не жалел. Неисповедимы пути Господни, всякая человеческая жизнь имеет смысл и цель — и потому заслуживает спасения.

Снаружи раздался шум, хруст сухого