Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск «Истории любви». Выпуск №2 - Альманах Российский колокол

Больно было смотреть в его неподвижные глаза, горящие, словно раскалённые уголья. Одинокий, ни от кого не слыша тёплого слова, лежал он в высокой траве, стонал и медленно угасал.

Ему снились кошмары. Перед его взором возникали зелёные леса, высокие горы его детства. Видел отца в своей безмолвной агонии перед смертью. На него глядели вопрошающие глаза сына, вздрогнули губы, выдавливающие в предсмертной агонии слова:

– Отец, умираю… Прости…

Видел плутоватые глаза и манящие жесты Милы, пожухлое лицо жены-калеки, бесстрастные лица священнослужителей, старых и колючих мулл, завистливых муталлимов. И, наконец, перед его взором стал лучезарный лик Шах-Зады, окаймлённый сиянием неба, сопровождающий мягким дыханием, страстной музыкой Вселенной.

Ему грезилось, что он идёт один, идёт по необъятной иссохшей серой пустыне. Солнце жжёт ему голову, жажда – горло. А он идёт, всё идёт в ужасающем безмолвии моря огня. Он идёт упрямо, исступлённо, словно голодный, покинутый роднёй дервиш. И перед ним тянулась всё та же пустыня, тот же безграничный, подёрнутый пурпурной дымкой горизонт. Он не видит уже ничего, кроме этого ровного, неугасающего света. Пытается вскрикнуть. Но голос его глохнет на губах, замирает в раскалённом воздухе, разделяющем небесный купол на разноцветные квадраты.

Хасан очнулся, немощной рукой стал шарить по земле, искать кувшин с водой. Нашёл, но он был пуст.

Ветер издалека доносил пение любимой женщины до его ушей. Песня наполняла его сердце глубокой печалью. Песня любимой всё приближалась и приближалась. Она несла ему на своих крыльях своё томящее сердце. Собрав последние силы, Хасан закричал:

– Ша…х-Зада-ааа… Прости-ии… Умираю-юю…

Он в изнеможении повалился на землю. Тело его забилось в конвульсиях. Оно стало цепенеть, как застывает живая струя воды на морозе. Биение сердца прервалось и снова возобновилось. Его ноги свело судорогой. Он приоткрыл глаза, осмотрелся, словно прощаясь с этим миром. В глазах всё ещё теплилась жизнь. Он чувствовал, как предсмертный холод поднимается по его ногам, подступает к паху. Тело стало тяжелеть, язык перестал слушаться. Сердце то беспорядочно скакало, то останавливалось, словно прислушиваясь к смерти, наступающей на его горло. Предсмертный холодок поднимался выше и выше… Ноги, руки костенели. Они с хрустом вытянулись. Он застыл, теряя контроль над отмирающим телом. Он всё ещё неосознанно опирался на энергию ещё не угасшего мозга и умолкающего в груди сердца…

Яков Канявский

Первая любовь

В конструкторском бюро завода был праздник. Отмечали шестидесятилетие одного из ведущих конструкторов – Эдуарда Сергеевича. В отделе юбиляра поздравили, преподнесли подарки. Начальник КБ Анатолий Борисович вручил поздравление и грамоту от имени руководства завода.

А вечером собрались у юбиляра на квартире. Жил он один и привык всё делать сам. Но сегодня имениннику ничего делать не позволили, стол накрывали работницы отдела. Вечер прошёл весело. Сослуживец хозяина Рашид, работающий в отделе за соседним столом, пришёл с гитарой. Много пели, периодически выпивали, рассказывали интересные истории.

Эдуард Сергеевич был очень начитан, хорошо разбирался в музыке и всегда мог занять собеседников. Вообще в нём была какая-то внутренняя интеллигентность, чувствовалась как будто аристократическая порода. И было удивительно, откуда она могла взяться у человека, родившегося в небольшом городке на Западе России и рано лишившегося родителей.

Всё, за что он брался, делалось с исключительной аккуратностью. Одежда на нём всегда была чистая и тщательно выглаженная. И даже курил, а курил он очень много, как-то по-особенному Иногда друзья подшучивали над ним:

– Послушай, Эдуард, откуда в тебе эти аристократические замашки? Вроде вырос в советское время, а манеры такие, как будто окончил Пажеский корпус.

На это Эдуард Сергеевич только отшучивался:

– Наверное, какая-нибудь прабабка со своим барином согрешила. Вот гены мне и передались.

… Вечер подходил к концу. Гости потихоньку начали расходиться. Заботливые женщины убрали со стола, вымыли посуду и тоже заторопились по домам. Вот уже и Рашид, побренчав ещё немного на гитаре, выпил на посошок и тоже отбыл домой. В квартире остались только хозяин и Анатолий Борисович. У обоих было такое блаженное состояние, что хотелось ещё посидеть, поболтать по душам. После некоторого раздумья Анатолий Борисович задал давно мучивший его вопрос:

– Но ты, Эдуард, надеюсь, на пенсию ещё не уйдёшь? Нас не бросишь?

– Нет, конечно, – успокоил Эдуард. – Куда мне, Борисыч, деться? Неужели сидеть буду один в этих четырёх стенах?

– Да. Одному, конечно, скучно. Тем более что ты не рыбак и не охотник… Вот сколько лет мы с тобой работаем, в институте вечернем вместе учились, и меня всё время подмывало задать тебе один вопрос. Но никак не решался.

– Так зачем ты столько лет терпел? Задавай.

– Ты только не обижайся. Вопрос сугубо личный, и если не хочешь, не отвечай. Почему ты не женился и всю жизнь живёшь один?

Эдуард немного помолчал, потом ответил:

– Вопрос, конечно, сугубо личный, и раньше я бы, наверное, на него не ответил. Но теперь уже можно.

– А почему теперь, что изменилось?

– Время изменилось. Теперь человек может быть более открытым. Раньше я никому ничего о себе не рассказывал, чтобы не навлечь на себя дополнительных неприятностей. У меня их и так много было. Начиная со времён Отечественной войны.

Когда война началась, я ещё совсем пацаном был. Отец ушёл на фронт. А мы и оглянуться не успели, как в городе уже немцы хозяйничали. Целыми днями мы с ребятами слонялись по городу в поисках пропитания. Однажды попали в облаву, и нас увезли в Германию. Даже с мамой не успел попрощаться.

В Германии нас распределили на работы к хозяевам. Я попал в небольшое имение к одной женщине. Она была ещё довольно молода. Её муж был на Восточном фронте. Ко мне она относилась почти безразлично. Объяснила мне мои обязанности и почти не замечала. Могла только прикрикнуть, если я что-то сделал не так. Но я быстро усвоил свои обязанности и старался не получать замечаний. А по хозяйству мне приходилось делать практически всё…

Но однажды отношение хозяйки к своему работнику резко изменилось. Она смотрела на него со злостью, находила различные придирки, кричала. Эдик не мог понять, в чём дело. Старался работать ещё лучше, а получал одни окрики. Обидно было до слёз. Однажды он не выдержал придирки и осмелился спросить:

– Фрау Эльза, в чём я перед вами виноват?

– В чём виноват? В чём виноват? Вы, русские, убили моего мужа! – выкрикнула она, упала в кресло и разрыдалась.

Эдик сел на пол возле неё и не знал, как успокоить.

– Но ведь это война, – начал он