Зов любви - Ги Де Кар

– Не очень.

– Тогда почему должна раскаиваться я?

– Но ведь ты – женщина!

– Женщина, которая должна обеспечить свою жизнь... Ты не смог бы налить мне бокал шампанского? Надеюсь, оно у тебя есть?

– Конечно, и даже есть «Перье-Жуэ»!

– Оставь, его мы пить не будем. Это лишь для нашей встречи в гостинице, когда мы туда снова пойдем.

– Есть также «Лансон».

– Хорошо, пусть будет «Лансон». А когда я выпью, я расскажу тебе одну прекрасную историю, как ты любишь – длинную...

– О принцессе?

– Историю моей собственной жизни... Думаю, теперь ты должен ее знать.

Вскоре он принес бокалы и шампанское. Отпив вина, он сказал:

– Я снова готов тебя слушать...

– Все, что я тебе рассказала о моих бабушке с дедушкой и об отце,– это правда, не будем к этому возвращаться. Скажу только, что отец был для меня самым большим другом и союзником. После его смерти все изменилось. Моя мать – исключительная женщина, но меня она не любила так, как хотелось бы. Может потому, что я была старшей и любимицей отца. Когда он умер, мне было двадцать лет. Но самое страшное было то, что с возраста семи лет я была обещана сыну из одной богатой семьи. Свадьба была назначена на день моего четырнадцатилетия. Ни мать, ни другие члены семьи и мысли не допускали о переносе свадьбы: у нас это недопустимо... Мысль о том, что меня выдадут замуж за человека, которого я никогда не видела и не увижу до самого дня свадьбы, казалась мне страшной, это становилось для меня навязчивой идеей. Я тебе уже рассказывала, каким образом происходят у нас свадьбы и что испытывают молодые невесты: все мои подружки были выданы замуж рано, и я была в ужасе. Мне кажется, что если бы мне пришлось перенести все те унижения и страдания, я бы покончила с собой! К счастью, пока жив был мой отец, он меня защищал. Всем я обязана ему: он отдал меня в школу, где преподавали французы, там я прикоснулась к основам вашей цивилизации. В двенадцать лет я разговаривала по-французски лучше, чем по-арабски. Мой отец нанял также учителя, который учил меня литературному арабскому языку, а не разговорному. Когда пришло время моего замужества, я сказала отцу о своем нежелании выходить замуж и что для меня лучше сбежать из дому. Он согласился со мной, что мне не надо замуж, но мать не могла мне этого простить, я это поняла особенно после смерти отца.

Мы были практически разорены, нам не могли простить, что в свое время отец сотрудничал с французами, поэтому наши земли и недвижимость были национализированы. Мне пришлось идти работать, это меня не пугало, ведь я приобретала некоторую независимость по отношению к семье, вернее, к тому, что от нее оставалось. Работала я секретаршей в госпитале Туниса, мои обязанности были необременительными, но получала я мало. Но особенно досаждали мне мужчины, которые, заметив, что я не дурна собой, начинали меня преследовать. Это было невыносимо! Ни за что в мире я не согласилась бы выйти замуж за арабского мужчину, если уж связывать с кем-то свою судьбу, то я хотела иметь мужем европейца. Только вот принадлежность к знатному роду, пусть и обнищавшему, препятствовала этому... Меня также влекла к себе Франция, страна, культуру которой я любила, которая меня многому научила и которую любил мой отец.

Как только мне исполнился двадцать один год, скрытно от семьи, я попросила визу для приезда в твою страну: туристическая виза выдается всего на три месяца, но затем, решила я, как-нибудь все устроится, возвращаться в Тунис мне очень не хотелось... И вот я здесь уже третий год и надеюсь оставаться во Франции еще долго.

– И все по туристической визе? – спросил Ален.

– Когда виза заканчивается, я еду на несколько дней в одну из соседних стран: Бельгию, Швейцарию или Италию, там я обращалась во французское консульство и снова оформляла визу на три месяца. И так могло продолжаться хоть сто лет! Но постоянного вида на жительство получить я не могла, потому что все арабы Северной Африки, приезжающие во Францию, имеют право работать в качестве неквалифицированного персонала, в моем же паспорте было указано, что я секретарша, а у вас здесь и своих достаточно...

– И все же секретарша, владеющая французским и арабским языками, может понадобиться в фирмах, сотрудничающих с арабскими коммерсантами.

– Если ты будешь нанимать секретаршу к себе, ты спросишь, знает ли она английский, испанский, немецкий или, наконец, русский язык, но арабский не требуется. Ведь все мало-мальски образованные арабы знают французский язык и будут вести с тобой переговоры по-французски.

– И что же ты делала, приехав во Францию?

– Сначала я изучала достопримечательности Парижа, о! это было прекрасное времяпрепровождение! У меня были некоторые сбережения после работы в госпитале и со мной было также мое приданое.

– Твое приданое?

– Я тебе уже о нем говорила: то, что приготовила для меня моя бабушка.

– Сари, рубины, золотые кольца и браслеты?

– Да, все мое приданое. И знаешь, что сказала бабушка в день моего отъезда из Туниса?.. «Маленькая моя Хадиджа, я тебя больше не увижу, ведь ты не собираешься вернуться назад... Только я могу тебя понять! Ведь много лет назад я покинула свою родину, чтобы последовать за мужчиной моей жизни, это был твой дедушка. И больше в Бали я не вернулась... Ты бежишь отсюда, потому что жизнь с арабским мужчиной тебя пугает. Но я знаю, придет день и далеко в заморской стране ты встретишь того, кто станет господином твоей судьбы. Обещай мне, что только тогда ты оденешь это сари и украсишь себя этими рубинами, кольцами и браслетами. Такой я была, покидая с твоим дедом страну моего детства...» Я сделала, как сказала моя бабушка, лишь вчера я впервые одела мое приданое.

– Ты действительно сделала это для меня?

– Ты мой любимый...

Ален был удивлен и взволнован всем тем, что узнал, хотя и не показал своих чувств. И все же он не удержался, чтобы не спросить:

– Ты хочешь сказать, что никогда не одевала все это для того, чтобы понравиться какому-нибудь из твоих клиентов?

– Представь себе, что для того чтобы понравиться, мне вовсе нет необходимости одевать все это: ты сам являешься примером того, что я могу понравиться в обычном, повседневном костюме. Но вот чтобы завоевать сердце любимого мужчины – это совсем другое, здесь надо поставить на карту все! Вот так я и поступила, встретив тебя... Но теперь ты знаешь все и ты свободен, ты можешь мне верить или не верить. Я не имею права на тебя обижаться.

– Продолжай лучше свою историю, где ты жила, когда приехала в Париж?

– В маленькой гостинице на левом берегу Сены.

– И ты там долго была?

– Мне пришлось поселяться там дважды: первый раз я находилась там ровно столько, чтобы истратить все мои сбережения.