Ответственность «элит», или Кто нас довел до жизни такой - Александр Рыклин

формат передачи власти, добровольный досрочный уход главы государства со своего поста, казалось, говорил о том, что Россия вошла в принципиально новый исторический этап, в котором опора на демократические принципы будет уже безальтернативной. В то же время все детали и обстоятельства этого драматичного эпизода в изложении и самого Бориса Ельцина, и его историографов, выдуманы от первого слова до последнего.

Много лет спустя в разговоре со мной Борис Березовский рассказал следующее: «Прекрасно помню этот вечер на второй или третий день после думских выборов. Все только-только очухались и протрезвели. Мы сидели втроем – Дьяченко, Юмашев и я. Позже пришел Волошин. Он был какой-то задумчивый и молчаливый. Когда Валя спросил его, в чем дело, Волошин неожиданно резко произнес: "Борис Николаевич должен уйти в отставку. Причем быстро. Это наш единственный шанс, мы не протянем рейтинг Путина до лета. Весной, когда люди увидят последствия чеченской войны, он рухнет. А другого кандидата мы уже не вытащим".

Татьяна сразу замахала руками: "Шутишь ты, что ли?! Папа в жизни не пойдет на такой шаг, даже бесполезно подкатывать". Но Волошин продолжал настаивать и приводить аргументы. Я, помню, тоже скептически высказался о перспективах этой смелой интриги. Юмашев молча жевал. Я уже тогда почему-то подумал, что они с Волошиным раньше всё обсудили… Когда всё же пришли к решению пробовать, сразу встал вопрос, кто пойдет разговаривать с Ельциным. Юмашев сказал, что лучше кандидатуры Чубайса не найти. Я, признаться, так и не знаю, кто пошел. По-моему, в итоге сам Юмашев: Чубайс, похоже, отказался наотрез».

В действительности, довод о том, что эффект от взлетевшего рейтинга Владимира Путина будет краткосрочным, тогда разделяли подавляющее большинство экспертов. И, если вдуматься, никаких других причин досрочно складывать с себя полномочия у Бориса Ельцина не было. Так что версия Бориса Березовского представляется мне правдоподобной. Кроме того, к тому моменту любое политическое позиционирование Ельцина было уже полностью под контролем «семьи», и представить себе, что она оказалась вне игры в ключевой момент, мне крайне сложно.

Первым большим кадровым решением Владимира Путина на посту и.о. президента стало назначение тогдашнего министра финансов Михаила Касьянова первым вице-премьером правительства. В мае 2000 года Михаил Касьянов станет первым путинским главой кабинета министров. Уже в 2020 году Михаил Михайлович согласился рассказать мне о некоторых перипетиях того времени.

Наш разговор я привожу практически полностью.

Михаил Михайлович, в одном из ваших интервью вы говорили, что ваше назначение главой правительства было исключительно путинской инициативой. Это выглядит немного странно. Он же в тот момент только стартовал, и, кажется, полностью зависел от «семьи».

Касьянов: Во-первых, как мы все знаем, Путин любит импровизации. Вот Ельцин уходит 31-го числа, и Путин сразу начинает выстраивать разные схемы. Понятно, что «семья» лезет с рекомендациями, в том числе, конечно, по кандидатуре премьера. Он их слушает, кивает и делает свой ход. В одном из первых числе января Путин приглашает меня в Кремль. Выходные дни, я приезжаю к нему, мы несколько минут ведем формальную беседу, а потом он делает мне предложение работать вместе.

Для вас это было полной неожиданностью?

Касьянов: В тот момент уже нет, разумеется. Когда он мне позвонил, я хоть и удивился, но сразу понял, зачем он зовет. А до этого и не предполагал ничего, и даже не думал на эту тему. И, возвращаясь к твоему вопросу про «семью». Как только Путин сформулировал предложение, сразу специально подчеркнул: «Но знайте, что это именно моя инициатива. Ваши друзья, Таня с Валей и Волошин, хотят, чтобы был Зурабов».

Я, кстати, в этом не сомневался: Зурабов – близкий друг Волошина. Просто для понимания: Волошин попросил, и Таня с Валей его поддерживали. А потом Путин еще и специально добавил: «Так что знайте ваших друзей. А я хочу, чтобы были вы».

То есть, со стороны Путина это была прямо и откровенно выраженная претензия на самостоятельность.

Касьянов: Именно так. Этим самым он сразу дал понять Тане и Вале, которые, естественно, не были против меня, что он сам принимает решения по ключевым вопросам.

Понятно, но все же он предложил кандидатуру, которая у «семьи» возражений не вызывала. А могло быть иначе?

Касьянов: В тот момент, думаю, нет. Раньше Владимир Путин всегда умел очень точно вычислять собственный политически ресурс и не выходить за его рамки.

А вас сомнения терзали после полученного предложения?

Касьянов: Врать не буду – помню, я сразу для себя решил, что соглашусь, но на определенных условиях. И прямо их тогда ему в Кремле выложил после благодарности за лестное предложение. Ну то есть начал перечислять необходимые экономические реформы. Он тогда, кажется, меня даже не выслушал до конца – дескать, пофигу, всё поддержу, только не лезьте на мою поляну.

Путин обещания выполнил?

Касьянов: Кроме Газпрома и административной реформы – полностью. И налоговая, и земельная, и пенсионная, и реформа энергетического сектора – все удалось осуществить практически в полном объеме.

А еще были приняты меры по поддержке сельского хозяйства и изменены условия оборота сельхозземель, и много чего другого. Он всё подписывал. Но, когда дело дошло до газа и административной реформы, сразу уперся. То есть сначала-то не возражал, но как увидел, что я настаиваю на резком сокращении госфункций, замахал руками. Он-то предполагал, что административная реформа – это про то, как правильно людей рассадить по конторам, а не закрывать сами конторы.

Следовательно, склонность к государственному регулированию проявилась уже в самом начале?

Касьянов: Пожалуй, нет. Наши разногласия по этим вопросам – история уже 2003 года.

Скажите, пожалуйста, а то обстоятельство, что у руля государства встает выходец из КГБ, вас не беспокоило? Например, в тот момент, когда вы обдумывали его предложение.

Касьянов: Мне это все очень не нравилось. И ответов на эти вопросы у меня тоже не было, и они меня очень волновали. Но в то время, когда Путин стал премьер-министром, я был министром финансов, и у меня осенью 99-го была задача – сверстать первый бездефицитный бюджет. Путин занимался исключительно Чечней и Дагестаном, и я один с Христенко – он был вице-премьером, мы вдвоем с ним пробивали этот бюджет. Потом один раз уговорили Путина приехать в Думу – уважить ее.

И мы приняли нормальный бюджет. Я занимался этим. Других дел у меня и не было тогда. И когда через два месяца после этого Путин предлагает мне работать с ним уже в качестве премьер-министра и говорит – только не лезь на мою полянку, он, конечно,