Тамерлан. Потрясатель вселенной - Гарольд Лэмб

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

СТАРШАЯ ГОСПОЖА И МЛАДШАЯ

Самарканд строился по вкусу Тимура. В отличие от других завоевателей его расы, персидского искусства он слепо не копировал. Эмир разглядывал персидские здания, увозил с юга мастеров, но памятники Самарканда были возведены в татарском, а не персидском стиле. Их развалины — и близкие им по духу в других тимуровых городах — остаются по сей день прекраснейшими образцами татарского зодчества. Даже развалины обладают непреходящей красотой.

Подчас гротескные, зачастую уродливые в деталях — иногда в фасадах и незавершенной кладке позади просвечивает великолепие — они обладают совершенной простотой замысла. Тимур питал пристрастие ко всему монументальному. По крайней мере дважды велел снести завершенные здания и отстроить вновь в большем размере. Очень любил яркость.

Тимур обладал суровым душевным строем татарской расы и почти невыразимым поэтическим чувством кочевника. Его постройки были строгими и великолепными. Подобно жителю пустыни, он любил деревья и бегущую воду. Заслуживает внимания, что дворцы он строил для садов.

В Самарканде была общественная площадь. Место молитв и разговоров, обсуждения политики и новостей, встречи вельмож и совещаний торговцев. Она так и называлась — регистан.

По четырем ее сторонам высились здания, созданные волей Тимура, мечети и медресе. Располагалась она на небольшом возвышении под крепостным холмом, всегда красовалась разноцветными флагами и плещущими фонтанами. На другой день после празднества у Сарай-Мульк-ханым площадь на рассвете была переполнена, так как накануне прошел слух о прибытии гонца.

— Ничего пока не известно, — в один голос говорили вельможи, — кроме того, что гонец приехал от нашего эмира. И это молчание — не свидетельство ли беды?

Они вспоминали, что военачальники не хотели идти в Индию, пока их не заставил Тимур. И что даже его внук Мухаммед-Султан говорил: «Возможно, мы покорим Индию; однако там много препон. Во-первых, реки; во-вторых, леса и пустыни; в-третьих, доспехи воинов; и в-четвертых, боевые слоны».

— Индия, — сказал один из вельмож, бывавший там, — страна внезапной жары, не похожей на нашу, она вызывает болезни и подрывает силы. Вода там скверная, язык индусов непохож на наш. Что, если войско застрянет там надолго?

На этом татарском форуме были мудрые советники и люди, которые правили государствами, покуда появление Тимура не поставило перед ними иные задачи.

— С индийским золотом, — утверждали они, — мы сможем покорить всю вселенную.

Эти люди знали, что империя за горами является сокровищницей Азии, и Тимур хочет завладеть ее богатствами. Полагали, что он намерен еще открыть дорогу в Китай. Разве два тумена не были посланы исследовать Гоби за Хотаном? Недавно от них пришло донесение, что от Хотана до Камбалу два месяца пути. И они провели разведку в Кашмире, отделенном от Китая горами.

Эти советники припомнили, что Тимур только что женился на юной дочери монгольского хана. И китайский император недавно умер.

— На свете, — упомянул один из них, — шесть правителей, обладающих таким могуществом, что мы не называем их по имени. Так сказал марабут Ибн Баттута, а он посетил их всех.

— Шесть? — рассмеялся сидевший рядом военачальник. — Один, и его имя эмир Тимур.

— Нет, — заявил более искушенный, — этот марабут прав. Он так перечислил их: такфур Константинополя, египетский султан, султан Багдада, эмир Татарии, махараджа Индии и такфур Китая{50}, до сих пор наш эмир Татарии одолел лишь одного из этих правителей, багдадского султана.

Татарские воители сумрачно задумались о своих войнах в течение четырех десятилетий — постаревшие Сайфуддин и Муава в то утро были на регистане. За эти сорок лет как будто бы лишь один из великих правителей мира бежал от Тимура. И теперь султана Ахмеда вернули в Багдад.

Поистине, вести с запада приходили только скверные. По всему Кавказу закипал бунт, султаны вновь заняли Месопотамию. Вдруг Тимур потерпит поражение в Индии? Воины Тимура до того привыкли к победам, что ни о чем ином не хотелось думать. Разве войско численностью девяносто две тысячи не спустилось с Хайберского перевала, не навело мост через Инд? Мултан пал, и теперь Тимур шел на делийского султана.

Те, кто правил Самаркандом в отсутствие Тимура, задумывались о боевых способностях слонов, которых ни разу не видели.

В то утро весть быстро облетела регистан. Стало известно, с чем прибыл гонец. Не потому ли охранники рыскали всю ночь?

«Эмир Тимур прислал повеление предать смерти одалиску Шади-Мульк».

Весь Самарканд задавался вопросом, кто может быть эта одалиска. Знали об этом немногие, в том числе и старый Сайфуддин.

Этот старейший из военачальников не столь давно привез из Персии черноволосую девушку. Создание с большими глазами и белой кожей, воспитанное в гареме. И Халиль, младший сын Хан-Заде, пленился ее красотой. Сайфуддин по его просьбе отдал ему девушку. Таким образом, овладевшая искусством одалиски Шади-Мульк попала в объятья младшего внука эмира.

Халиль, волнуемый страстью, заполнившей его жизнь, проводил часы у ног своей новой любовницы. Мечтал о пышной свадьбе, на которой будут присутствовать вельможи и властительницы.

Но эту просьбу Тимур сразу же отверг и приказал привести к себе Шади-Мульк. Испугавшись, девушка бежала, или ее спрятал Халиль, потом войско ушло в поход.

Теперь завоеватель прислал из Индии приказ предать Шади-Мульк смерти. Халиль не мог ей помочь, она не могла скрыться от поисков, ведшихся по всем самаркандским садам. Одно лишь убежище могло сохранить ей жизнь. И закрыв лицо вуалью, она поспешила во дворец великой госпожи Сарай-Мульк-ханым, повелительницы дворца. Там она пала ниц, обняла ноги старшей женщины и взмолилась, чтобы та спасла ее от смерти. Стоическим мужеством татар одалиска не обладала.

Что происходило между этими женщинами, мы не знаем. Но общая картина ясна — красивая девушка с выкрашенными хной волосами, слезы смывают краску с ее век на щеки; бесстрастная супруга эмира, суровая по обыкновению татарских завоевателей; Шади-Мульк, созданное для утех существо, уже обезумевшее от страха, и Сарай-Мульк-ханым, вдова и жена, мать и бабушка правящих землями внуков, на которых сосредотачивались заботы и переживания пятидесяти лет.

Шади-Мульк наконец выкрикнула, что ждет ребенка от Халиля.

— Если это правда, — ответила великая госпожа, — эмир Тимур тебя помилует.

И отдала Шади-Мульк под попечение своих евнухов, запретив ей видеться с Халилем, пока дело не рассмотрит Тимур.

Пустяковая история, любовь парня к безвестной одалиске, но от нее зависело будущее империи. Между Сарай-Мульк-ханым и Хан-Заде существовала непримиримая вражда — поскольку влияние Хан-Заде лишь немногим уступало престижу старшей жены эмира. Притом Хан-Заде была честолюбивой и гораздо более умной. Люди их называли Старшая Госпожа и Младшая.

Было б гораздо лучше, если б Старшая допустила казнь Шади-Мульк. Впоследствии Тимур подтвердил ее решение, и одалиска осталась жива.

В Самарканд прискакал гонец, не делавший из своего послания тайны, он вздымал на дабы коня у ворот, у помещения стражи, у дворца с криком:

— Победа! Наш эмир одержал верх!

Другие приезжали с более подробными сообщениями, прямо-таки жуткими. Перед сражением с делийским султаном, говорили они, татары перебили сто тысяч пленников. Разгромили в битве индийское войско и заняли Дели{51}. Слонов — гласила молва — рассеяли огнеметами.

В Самарканде началось празднество, регистан всю ночь был переполнен людьми. Особенно ликовало духовенство. Поскольку Северная Индия оказалась покорена — сокровищницы была опустошены, индийские раджи вытеснены в горы, духовные вожди ислама мечтали о новом халифате, о владении, простирающемся от Багдада до Индии. Под покровительством Тимура там царили бы мир и процветание, при таких гарантиях власть имамов усилилась бы.

Весной войско возвратилось через Зеленый Город, и там на вершине холма был воздвигнут мраморный Черный Трон.

Под Бирюзовыми воротами Самарканда были расстелены ковры, ведущую к крепости дорогу выстлали алой тканью. На парапетах крыш и окружавших сады стенах пламенели шелка и вышитые полотнища. Фасады лавок были разукрашены, люди нарядились в самые яркие одежды.

Навстречу своему эмиру вышли самаркандские и съехавшиеся туда вельможи, женщины двора. Поехала Сарай-Мульк-ханым со своим двором, глаза ее высматривали среди одетых в кольчуги всадников лицо Шахруха, сына. Хан-Заде ждала появления своих старших, Мухаммед-Султана и Пир-Мухаммеда. Когда они проехали, невольницы взметнули в воздух сверкающий золотой песок и жемчужины, стали бросать под копыта тимурова коня драгоценные камни.