Пейзаж с видом на кладбище - Василий Вялый

Славка с Оксаной, дожидаясь Гунявого, топтались возле церковных ворот. Возвращаться на кладбище без провожатого они не решались – как отреагирует на это вожак? Да и добычу могли по дороге отобрать конкуренты.

– Давай зайдем? – девушка кивнула в сторону храма. – Заодно и погреемся.

– Давай, – Славка еще раз огляделся вокруг. Гунявого не было видно.

Они поднялись по каменным ступенькам и в нерешительности остановились у открытых дверей.

– Проходите, молодые люди, не стесняйтесь, – какая-то старушка легонько подтолкнула их в спину.

И Славка, и Оксана впервые в жизни переступали порог церкви. После службы в храме было пустынно и тихо. По углам, на золоченых подставках, мерцали свечи. За низкой перегородкой старенький дьячок монотонно-глухо читал псалтырь. Под ногами поскрипывали крашеные, местами вытертые, полы. На стенах висело множество темных от времени икон, с которых строго смотрели вытянутые лики святых. Перед некоторыми – видать, самыми главными и значительными – теплились висящие на тонких цепочках лампадки. У распятия стоял на коленях мужичок в потертом пальто и, беспрестанно наклоняясь, касался лбом пола. Славке вдруг стало неуютно и даже немножко страшно.

– Пойдем отсюда, – буркнул он и направился к выходу.

– Нет, что ты! Давай свечки поставим, – Оксана остановила Славку, взяв его за рукав. – Нам ведь очень надо, – девушка с мольбой посмотрела на своего спутника.

Они подошли к церковному ларьку и купили две свечки.

– А каким святым их надо ставить? – спросила Оксана.

Продавщица внимательно посмотрела на новых прихожан.

– Поставьте Спасителю, Богородице и Николаю Чудотворцу, – она протянула им еще одну свечку и ладонью указала на иконы. – Приходите к нам на службу, – улыбнулась женщина. – Вам понравится.

Славка зажег свечу и поставил ее перед большой иконой Божьей Матери. Глаза Богородицы излучали необыкновенное тепло, и взгляд ее был похож на мамин. Славка, не отрываясь, смотрел на светлый лик иконы. Ему казалось, что эта добрая женщина сейчас протянет руку и коснется его головы. Славка зажмурился. Когда он открыл глаза, живой огонек свечи метался, словно его пытались задуть, хотя рядом никого не было. Пламя почти гасло, затем снова вспыхивало, неистово трепыхаясь. Фитилек трещал и дымился; оранжевые змейки искр, высоко взлетая, старались попасть Славке в лицо.

– Что это? – в испуге прошептал он.

– Свеча, наверное, отсырела.

Славка обернулся. Рядом стоял священник. Близко посаженные глаза на узком смуглом лице смотрели внимательно и строго. На батюшке, так же, как и на дьячке, был надет длинный черный балахон, а на груди висел массивный золоченый крест. Священник чуть наклонился и, положив на Славкино плечо ладонь, спросил:

– На исповеди давно был, отрок? – он перевел взгляд на «беспокойную» свечу.

– На какой исповеди? – испуганно пролепетал Славка.

– Ну, может, ты совершал какие-нибудь нехорошие поступки и хочешь в них раскаяться, – сказал батюшка. – Поведать о них Господу.

«Откуда он знает про Симоняна!?» – похолодел Славка.

– У каждого из нас в жизни были беды, лишения и ошибки, но в скорби и унынии, а особенно в грехе, не стоит замыкаться, ибо Господь любит всех своих детей, – продолжил священник.

– И меня любит? – удивился Славка. – А откуда же он обо мне знает?

– Христос, – священник, обернувшись на распятие, перекрестился, – не только знает тебя, но и видит всё, что происходит с тобой. И хорошее, и плохое, – добавил он.

– А если знает, то зачем ему рассказывать? – спросил Славка, чуть осмелев.

– Чтобы Господь увидел, что ты сожалеешь о своих скверных поступках и просишь прощения за них, – пояснил батюшка. – Он ведь любит тебя и Ему плохо оттого, что ты совершаешь нечестивые поступки.

«Знает, – у Славки не оставалось сомнений, что священнику кто-то рассказал о его страшной тайне. – Но кто? Бог? Значит, Он действительно всё видит…»

– Я ведь не хотел! – выкрикнул Славка. – Симонян первый начал.

– Я знаю, – сказал батюшка и улыбнулся. – Вот поэтому ты должен всё рассказать и не носить этот грех в себе.

– Богу рассказать? – спросил Славка, посмотрев на распятие.

– Рассказать мне, а Господь всё услышит, – священник снова перекрестился. – Приходи завтра утром на исповедь, я тебя буду ждать.

– Что он тебе говорил? – спросила Оксана, когда они вышли из храма.

– Сказал, что нужно исповедаться – покаяться в своих грехах.

– И ты пойдешь?

– Пойду, – твердо ответил Славка.

Теплый мартовский ветер гнал по небу темно-синие клочки туч. Выглянувшее из-за них солнце Прощеного Воскресенья заполыхало на близких куполах церкви.

Но на следующий день Славке так и не удалось сходить в храм – не пустил Гунявый. «Не занимайся ерундой, горбатый», – буркнул он. Казалось, твердое убеждение покаяться в своем единственном, как думал Славка, грехе откладывалось изо дня в день и вскоре стало каким-то размытым и не столь важным. «Нет, я, конечно, исповедуюсь. Но не сегодня, а как выкроится свободное время…»

Пришла настоящая весна. Растаял снег, высохли лужи, и стремительно – как это бывает на юге – зазеленела трава, на деревьях набухли почки. Славка с Оксаной, прежде чем идти спать в землянку, подолгу бродили по кладбищу. Они перекидывались парой ничего не значащих фраз и, мельком взглянув друг на друга, надолго умолкали. Славка давно хотел сказать девушке, что она… Он вздыхал, не зная как сформулировать свои слова, и словно нечаянно притрагивался к ее руке. Славка останавливался, поправлял выбившуюся из-под платка прядь Оксаниных волос. Его подруга, смущаясь, краснела и, легонько отстранив его руку, шла дальше.

Однажды Славке довелось случайно увидеть, чем занимались забредшие на кладбище парень с девушкой. Сначала они, сидя на скамейке, долго целовались. Затем переместились на траву между могилок. Парень снял с девушки майку, джинсы, а вскоре, продолжая ласкать свою подругу, и нижнее белье. Славка, затаив дыхание и боясь пошевелиться, наблюдал за парочкой. Они сблизились, нежно касаясь друг друга и шепча какие-то слова, и стали одним целым. Славка впервые в жизни видел физическую любовь. Иногда по ночам обитателям землянки приходилось слышать, а то и наблюдать похабные манипуляции вожака со своей неопрятной пассией. Славке становилось противно и отчего-то стыдно перед Оксаной. Он накрывал девушку полой своей куртки и тихонечко шептал ей на ухо сказки, которые ему рассказывала перед сном мама. Вскоре мерзкая возня вожака и Любки прекращалась. Через несколько минут приют обездоленных наполнялся исполинским храпом. Но Славка слышал лишь дыхание Оксаны. Она лежала, доверчиво уткнувшись лицом в его шею. Славке хотелось погладить ее худенькие плечи, поцеловать в щеку, но он не решался это сделать. Он закрывал глаза и уносился из убогого мира реальности в далекие и, казалось, несбыточные грезы своих фантазий.

…Новенькая, сверкающая на солнце машина останавливается возле церковных ворот. Славка, одетый в элегантный черный костюм, выходит из автомобиля и подает руку Оксане. Она – в длинном белом платье – ослепительно красивая и словно невесомая. Сейчас их будут венчать. Невеста берет жениха под руку, и по каштановой аллее они идут к храму. Славка с Оксаной счастливы и не отрывают друг от друга влюбленных взглядов. В толпе зевак они замечают дядю Сашу, Любку, Гунявого и остальных нищих. Но почему Гунявый снова ухмыляется, словно задумал что-то недоброе? Оксана, похоже, тоже пугается и, ища защиты, прижимается к плечу суженого.

– Не бойся, любимая, – говорит Славка и ободряюще смотрит на невесту. Но что это!? Перед ним стоит вовсе не Оксана, а одетая в тряпье какая-то женщина с обезображенным лицом. Славка вскрикнул и проснулся.

– Что случилось? – приподняла голову Оксана.

– Ничего, Ксюша. Спи, – он поплотнее прикрыл девушку полой своей куртки.

Веселыми липовыми листочками зашелестел апрель. Зажужжали мохнатые пчелы, бодро затренькали желтобокие синицы. Раздвигая землю на могилках, словно привет от покойников, встали столбики алых тюльпанов и пронзительно желтых нарциссов.

– Горбатый, подь-ка сюда, – однажды вечером гаркнул дядя Саша и для пущей убедительности громко выругался.

Славка с Оксаной, как всегда, находились чуть поодаль от остальной честной компании.

– Чё, в падлу рядом с нами сидеть? – вожак клюкою ворошил в костре тлеющий хворост.

– Голубая кровь, – хихикнула Любка, заглядывая в глаза дяде Саше.

– Заткнись, дура, – Папа сплюнул в огонь и повернулся к Славке. – Через неделю – на Пасху – на другом конце города открывается новый храм, – дядя Саша достал из кармана трубку и стал набивать ее табаком. – В праздник все будем работать там, – он окинул взглядом своих подопечных, остановив его на Славке. – А с тобой мы завтра поедем договариваться с местной братвой, чтобы нас оттуда не поперли. – Дядя Саша вынул из костра головешку, и воздух разбавился едким табачным дымом. – Гунявый, Любка, Оксана – с утра, как всегда, идете к церкви.