Проклятие черного единорога. Часть первая - Евгения Преображенская

поляне. Это был крохотный островок посреди заросшего леса. Его окружали ольхи, словно корчащиеся в болезненных вычурных позах. Их потемневшие стволы от корней до самых верхушек покрывал красноватый налёт. По центру поляны было приготовлено небольшое кострище.

Товарищи жреца скинули девушек на землю и принялись разжигать костёр. Ощутив под собой твёрдую почву, Джиа открыла глаза, закашлялась и застонала. Её мутило от вони, к которой прибавился теперь и резкий металлический запах.

Девушка попыталась подняться на колени, но один из парней толкнул её обратно на землю.

— Что вам надо от нас? — тихо простонала она. — Что вы затеяли?

Вместо ответа жрец Дрейчьис достал нож и, ухватив Джиа за связанные руки, полоснул по свободной части предплечий. Девушка ахнула. Как только кровь брызнула на жёлтую траву, жрец быстро забормотал какую-то молитву. Его взгляд при этом метался от одной пленницы к другой.

— Немного крови в жертву лесным духам, — пояснил Джиа один из парней. — Но не обманывайся, это лишь начало…

При этих словах где-то в глубине леса взвыл ветер, ветви берёз и ольх вздрогнули, будто от страха. Вторя им, охнула пришедшая в себя Орфа. Как и Джиа, ей порезали оба предплечья.

Девушка не сопротивлялась, молчаливо взирая на похитителей. Сирота, наученная горьким опытом, знала, что кричать и сопротивляться нельзя. Чем громче кричишь, чем отчаянней упираешься, тем меньше шансов выжить.

Несмотря на неглубокие порезы, кровь продолжала течь, как будто потеряв всякую силу свёртывания. Гул ветра не стихал, угрожающе скрежетали стволы деревьев. Повеяло холодной затхлой сыростью, словно где-то распахнулась дверь старого погреба.

Жрец закончил плетение ауры и кивком головы приказал своей команде опуститься на колени. Сам он встал по центру, воздев руки.

— О, Великий! — провозгласил Дрейчьис, обращаясь неведомо к кому. — Прими нашу жертву! Позволь стать сосудом силы твоей! — С этими словами он склонился над Джиа. Перерезав верёвки на щиколотках девушки и задрав подол платья, он раздвинул её колени. — Позволь усладить тебя и подари наслаждение нам! — ликуя, воскликнул жрец.

Джиа замерла, приказав себе расслабиться. Она замедлила дыхание, осознавая страх, удерживая его вовне, не позволяя проникнуть в сердце и затуманить рассудок.

Внимательно всматриваясь в глаза жреца, она не видела в них ни страсти, ни иного желания. Лицо Дрейчьиса больше походило на театральную маску с пустыми глазницами. Он был словно изъеден изнутри некой болезнью, а значит, Джиа не ошиблась. Она была там, где нужна. Она должна была принять на себя роль сьидам — охотника и чистильщика.

В этот момент над головой жреца, в тёмных ветвях появилось призрачное движение. Охваченная ужасом, истошно завизжала Орфа. Подручные жреца невнятно замычали и склонились к самой земле, закрывая руками головы.

— Прими эту кровь! — прорычал Дрейчьис не своим голосом.

Из густой тьмы, сквозь уродливые деревья к ним потянулись щупальца, сотканные из белёсого тумана. Туман нёс с собой потусторонний холод и непереносимый смрад. Он становился всё плотнее, объёмнее. Он скручивался в спирали, воссоздавая в плотном воздухе некое подобие огромного лица. Всё отчётливее прорисовывались глазницы и призрачный оскал.

«Кровь невинной девы, — взвыл ветер. — Нам нужна кровь невинной девы. Отдай её нам. Она наша. Кровь…»

Дрейчьиса пронзила дрожь, его глаза закатились.

— О да, о да… — непрерывно шептал он, словно обезумев. — Кровь…

Изогнув губы в ужасающей улыбке, он поднял руку с ритуальным ножом. Но вместо того, чтобы вонзить нож в грудь Джиа, внезапно сам оказался в ловушке. Тело девушки напружинилось, вдруг сделавшись твёрдым, как камень. Её бёдра зажали торс мужчины в жёстком объятии.

Зарычав, Джиа повалила жреца на землю. Мощным ударом ноги она выбила нож из его руки, второй удар коленом пришёлся прямо в челюсть Дрейчьису.

— Ведьмак! — крикнула Джиа. — Руки!

Не обращая внимания на чудовищный туманный лик, ведьмак стремительно выскочил из кустов, где всё это время только того и ждал. За мгновение он перерезал мечом путы на запястьях Джиа и прыгнул вперёд, заслоняя собою девушек. Но сообщники жреца даже не пытались нападать, они лишь ниже прижались к земле.

С новой силой взвыл ветер. Туманный лик зашипел и распался, окутав всю поляну плотной пеленой удушливого смрада. Джиа не успела освободить Орфу, она не успела даже добраться до припрятанного под юбками оружия. Её ноги вдруг ослабли, а в глазах потемнело. Она потеряла равновесие и беспомощно упала на четвереньки. Горячий поток крови хлынул у неё из носа…

«Кровь, кровь, кровь», — шипела тьма вокруг, скрежетали ветви деревьев.

Задрожал лес, будто под стопами невидимого гиганта, и покачнулось само небо над их головами. Что-то приближалось; нечто ещё более страшное, чем белёсый туман, надвигалось на них. Ведьмак Летодор был единственным, кто ещё держался на ногах. Его меч был готов к встрече с противником, но какой в том был прок? Разве сможет он противостоять тому, что не имеет плоти?

Джиа ощутила ужас — неподобающий, дикий и неконтролируемый страх. Что же она наделала? Она должна была помочь этим людям, но вместо этого помогла призвать силу, с которой теперь не справится ни она, ни кто бы то ни было другой!

Девушка задыхалась, вбирая в лёгкие оживший туман. Казалось, он проникал до самых её костей и наполнял лёгкие холодом. Тело почти перестало ей подчиняться, голова налилась тяжестью. Колдовство как будто замедляло пульсацию жизни. Джиа слышала, как всё медленнее, всё тяжелее бьётся её сердце…

Девушка запрокинула голову — так, чтобы кровь текла горлом, — тщетно всматриваясь в ночное небо. Скоро ли рассвет? Может быть, рассвет положит конец этому кошмару? Но ничего, совсем ничего не было видно сквозь едкую пелену.

Земля дрожала, зловоние становилось нестерпимым. Свет костра почти померк, и всё вокруг сделалось пепельно-серым.

В этот момент, когда казалось, что вот-вот всё будет кончено, они вдруг услышали громкий крик петуха. Поначалу этот крик был обычным петушиным — хриплым и отрывистым, но постепенно он набрал звонкую ярость и высоту, стал единым пронзительным воем.

И будто яркая вспышка молнии рассекла инородную серость. Аура распалась, и волна свежего ветра накатила на белёсую стену. Туман вздрогнул, трусливо съёжился и отпрянул обратно в лес, выпуская жертвы из липких щупалец.

Тоскливо и обиженно что-то заскулило между деревьев, затем послышался задорный лай и людские голоса. На поляну выбежали две собаки, а за ними Вирил Уом, Филе, несущий в руках клетку с петухом, и рыжий взъерошенный Поле с топориком, глава деревни Бариг Дорш и другие мужчины.

Вирил первым делом бросился к лежащей в беспамятстве Орфе. Он приложил ухо к её груди. К счастью, девушка была жива и