Русский след Трампа. Директор ФБР свидетельствует - Джеймс Коми

спорам — и в своих политических выборах оно должно быть чутким к воле народа, выражаемой через выборы президента. Но есть некоторая напряженность в том, что политические лидеры стоят выше Министерства юстиции, потому что отправление правосудия должно быть беспристрастным.

Конституция и верховенство права — не узкопартийные политические инструменты. У Фемиды на глазах повязка. Предполагается, что она не подглядывает, чтобы узнать, как ее политический хозяин желает, чтобы она рассмотрела вопрос.

Как-то я был в одном месте на побережье Северной Каролины, где сходятся два барьерных острова. В узком коридоре между ними воды Атлантического океана встречаются с водами лежащего за островами огромного мелководного пролива. В том месте возникает турбулентность, и создается впечатление, что волны разбиваются, даже несмотря на то, что земли не видно. Я воображаю, что руководители Министерства юстиции стоят в том месте, между бурлящими водами мира политики и безмятежными водами аполитичного пролива. Их обязанностью является отвечать на политические императивы президента и его избирателей, защищая при этом аполитичную работу тысяч агентов, прокуроров и персонала, составляющих большинство ведомства. До тех пор, пока руководители осознают эту турбулентность, они могут нащупать опору. Если они оступятся, воды океана хлынут в пролив, и министерство станет просто еще одним политическим органом. Его независимая роль в американской жизни будет утеряна, а хранители правосудия утонут.

Однажды вечером после работы весной 2004 года Патрис посмотрела на меня. Очевидно, она знала, что я вовлечен во что-то, что меня изматывает. Она видела все это освещение в СМИ обращения с заключенными. Она просто сказала мне:

— Пытать неправильно. Не будь палачом».

— Что? — запротестовал я. — Ты знаешь, что я не могу говорить об этом.

— Я не хочу говорить об этом, — ответила она. — Просто не будь палачом. — Она периодически будет повторять это предупреждение весь следующий год.

Перспектива стать палачом многие ночи тревожила мой сон. Я не мог отделаться от мысленных картин обнаженных мужчин, прикованных к потолку в холодной, ярко освещенной камере в течение бесконечных дней, испражнявшихся в подгузники, освобождаемых лишь для новых надругательств и имитации утопления, прежде чем снова быть закованными.

В июне 2004 года Голдсмит при моей поддержке официально отозвал юридические заключения Министерства юстиции, поддерживавшие методы допроса в 2002 и 2003 годах. Верный себе, советник вице-президента Дэвид Эддингтон был в ярости. На встрече, на которой я не присутствовал, он достал карточку, на которой сказал, что перечислены все секретные заключения, написанные Минюстом с 11 сентября, и с сарказмом попросил Голдсмита рассказать ему, какие из них Минюст все еще поддерживает. Я напомнил Голдсмиту, что гнев Эддингтона служит все более надежным индикатором, что мы на правильном пути. Не думаю, что мое мнение заставило Джека почувствовать себя лучше. Патрика Филбина эта мысль тоже не утешала. Эддингтон поговорил с Филбином с глазу на глаз и сказал ему, что основываясь на отзыве «Звездного Ветра» и юридических заключений по пыткам, Эддингтон считает, что Филбин нарушил свою присягу поддерживать и защищать Конституцию Соединенных Штатов. Он предложил Филбину уйти в отставку, и поклялся, что лично будет препятствовать его продвижению где-либо еще по государственной службе.

Джек Голдсмит на шаг его опередил. После девяти месяцев на посту главы Юрисконсультской службы, херувимское сияние Джека погасло. Он прошел сквозь жестокие бои вокруг электронной слежки и методов допроса. Одновременно с отзывом заключения по пыткам, он объявил о том, что уходит, чтобы вернуться к академической работе.

Исправление рекомендаций по методам допроса ляжет на Дэна Левина, нового исполняющего обязанности главы Юрисконсультской службы. Левин был еще одним одаренным и внимательным юристом с хмурым видом, под которым скрывалось темное чувство юмора. В Левине не было ничего херувимского. В предыдущей роли помощника Боба Мюллера в ФБР, где Мюллера называли «директор», Левина, с его мрачным выражением лица, в частном порядке называли «похоронным директором». Левин погрузился в огромный объем работы по исправлению юридических консультаций, поддерживавших так называемые расширенные методы допроса. В то время я этого не знал, но он погрузился в нее в буквальном смысле этого слова — испытав на себе метод имитации утопления. Позже он рассказал мне, что это было худшее событие в его жизни.

В конце декабря 2004 года Левин и Юрисконсультская служба, наконец, закончили заключение по методам допроса. Это была впечатляющая научная работа — тщательная, вдумчивая, тесно привязанная к отчетам ЦРУ о том, какие вещи действительно работали. Она сделала кое-что значительное, что не было замечено большинством людей, читавших очень длинное несекретное заключение. Левин пришел к выводу, что намеренное причинение серьезных психических страданий являлось отдельной категорией запрещенного законом против пыток поведения. Это было большим событием. Изначальные заключения Минюста 2002 года по большей части фокусировались на определении серьезной физической боли. Внезапно стало очевидным (по крайней мере, для меня и Левина), что накопительное применение методов ЦРУ может быстро стать незаконным, потому что психические страдания являлись широкой категорией. Брать обнаженного, замерзшего, лишенного сна и калорий человека, швырять его о стену, ставить в неудобную позу, обшлепывать, имитировать утопление а затем засовывать в тесный ящик — все это с легкостью могло вызвать громадные психические страдания, особенно, если ЦРУ проделывало все это неоднократно.

Было два дополнительных вывода, которые должны были следовать общему выводу Левина. Первое, что каждый из этих методов ЦРУ следовало оценить индивидуально, по стандартам, о которых заявил Левин. Это было бы довольно просто, потому что отдельный метод, рассматриваемый изолированно, вряд ли причинял серьезную физическую боль или серьезные психические страдания. Второй вывод касался игры в целом. В нем хотелось, чтобы ЦРУ и Белый дом применяли стандарты Левина к «комбинированным эффектам» всех методов. Они должны были это делать, так как никого не допрашивали с использованием лишь одного метода. В фактически по-настоящему «черных дырах» они проделывали со своими объектами много жестоких вещей. Эти действия очень быстро могли сложиться в запрещенные серьезные психические страдания. Было бы трудно поддерживать программу после того, как Минюсту было предложено оценить совокупный эффект.

Левин работал долгие часы, стараясь в точности задокументировать, что происходило на этих допросах в «черных дырах». В поддержку юридического заключения 2002 года Министерству юстиции эти допросы были представлены так, как если бы они были строго регламентированы и проводились практически в хирургических больничных условиях. Хотя Левин в 2004 году развел небеса и землю, чтобы в точности припечатать все, что происходило, все равно это было похоже на прибивание к стене желе; он поместил его туда, но оно выглядело совершенно шатким.

Я никогда не спрашивал об этом Дэна Левина, но,