Доля Пути: Лето - Константин Пирожков

class="p1">— Ха-ха, понял. Ну, материал я найду, работы тут дня на два, потом руны сам нанесёшь. Купи сегодня кисточку в детском отделе маркета, а краску...

— Не надо, — перебил его я и нервно усмехнулся. — Краску не надо, она давно готова.

Антон посмотрел на меня, сначала недоумённо, а потом сообразил.

— А-а-а, ясно. Так, а проводить где собираешься?

— Думал здесь, — я обвёл рукой наш "полигон". — Нужно на закате уже начать и это... Мне будет нужно, чтобы кто-то рядом был. Наставник сказал: «обидно, после всего, умереть от жажды или раны какой». Ма-а-ать! И почему нельзя прямо сказать, как оно будет.

— Хм... Здесь не стоит — бомжи могут забрести и жилые дома рядом. Не знаю, как проходит ваш Обряд, но я свой помню и... Лучше подальше от людей.

— Хм...

— Ты рыбалку любишь? — улыбаясь, спросил он.

— Э-э-э-м... Да я был-то на ней пару раз и очень давно.

— Послезавтра передам заготовки, там и договоримся.

— Отлично. Слушай, спасибо тебе большое. Я даже не знаю, когда и как смогу отдать "долги".

— Не переживай, я запоминаю, потом за всё рассчитаешься, хех.

Он сказал это шутливым тоном, я поддержал его тихим смехом, но в этот момент смутное чувство, будто горячая искра прошла по моему телу, от макушки до пяток. — Слишком мимолётное для озарения, слишком быстрое, чтобы понять — показалось или нет.

А вечером, после Упражнения, я испытал мазь, приготовленную Антоном. Вот, я, вроде, уже и сны видел, реальнее, чем жизнь, и с чудом-юдом бился, и поражался нечеловеческой скорости ведуна, но глаза на лоб как лезли, так и лезут.

Пять минут? — Ха! Эта болотно-зелёного цвета кашица всасывалась кожей, буквально, на глазах. Мой многострадальный организм разве что не чавкал. А утром, свежие синяки и гематомы приобрели вид месячной давности, старые же — вовсе исчезли. Я мог почти свободно двигать каждой мышцей. В общем, привет современной медицине!

***

Я сидел на балконе и смотрел в окно — на вечернюю улицу. Завтра утром еду на "рыбалку". Хотелось курить, но у моего гостя табачный дым вызывал однозначную реакцию — «погано». Окно выходило на торец соседнего дома, где не было окон. Солнце зашло давно, поэтому здесь мы могли спокойно беседовать, без риска что моего собеседника кто-то увидит.

— Стало быть, уважаемый До́мник, в подвале, ни с того, ни с сего, крысы завелись?

При слове «уважаемый» мой "осведомитель" довольно поелозил плечом по дальней от окна стене, у которой он сидел прямо на линолеуме, поглаживая кошку, развалившуюся перед ним.

Я хоть и вздрагивал до сих пор, когда он являлся передо мной, стал относиться к нему спокойно, почти с доверием. Даже приглашал пару раз его попить чай на кухне, но он предпочитал употреблять "провиант" тайно и в одиночестве. А в ответ на приглашение неизменно отвечал: «Искусник. Знатный. Домник. Не ровня.» и никакие мои доводы его не прошибали.

— Стало. Быть, — пробасил он, пробуя новую связку слов на вкус — нравилось ему узнавать новое.

— А что Мунира-опа... хм... Ключница? — уточнил я для До́мника, который ни как иначе не именовал нашего управдома, у которой хранились ключи от крыши и подвала.

— Тот день. Она. Чужие. Три. В подвал. Вонища.

Я уже приноровился к речи До́мника и легко перевёл его ответ как «Вчера, Мунира-опа привела троих людей, которые провели дезинфекцию».

— И что крысы?

— Сдохли.

— Ну и хорошо. Значит, нет проблемы?

— Потом. Снова. Будут.

— Хм...

— Надо. Тебе. Искусник. Изгнать.

Опа, вот это поворот. Если я правильно понял, дело не только в крысах. А До́мник, тем временем, ушёл в монолог, своей рукой указывая направления:

— Там. Ниже. Ква-р-р-р-ти-р-ра. Семья. Дитя. Плачет. Много. Не до́лжно так. Там. Болото. Давно. Да? — Да. Бесы. Много. Там будут. Сейчас уже. Одна. Бродит. Не могу. Ух-х-х... хватить, — последнее слово он произнёс с обидой и досадой, сжав свой кулачище.

Обалдел я сразу от нескольких вещей — помимо рекордной, для До́мника, длины монолога, я услышал слово «бесы», заставившее меня вспомнить собачью морду с акульей пастью, а тут БЕСЫ!!! — Во множественном числе! Ну, и самое главное, в начале спича было заявлено, что мне «надо», то есть он считает это моей работой.

Офигеть!

— А скажи мне, друг любезный, как я с этим могу помочь?

— Искусник, — с гордостью произнёс До́мник. — Волшба. Бес. Пых.

Он изобразил пальцами и глазами как вражина аннигилирует от моей волшбы. Н-да. А моё воображение нарисовало как я кабанчиком несусь по ночной улице, а за мной толпа собак, на задних лапах, с акульими пастями.

— Гхм-кхм... Тебе известно ведь, что я, пока... не настоящий искусник, а только учусь?

— Вижу, — он окинул меня долгим взглядом. — Сила. Тесно. Хочет выйти. Сила.

«Угу, завтра как выйдет и размажет меня по бережку или какие ещё варианты неудачного Обряда могут быть?», — подумал я.

— Вот что, товарищ замполит, завтра я попытаюсь экзамен сдать вступительный, потом начну науку постигать. Терпит это дело пока?

— Пока, — медленно моргнул До́мник. Я здесь. Храню. Пока. Ты. Не долго. Бес. Растёт.

Ма-а-а-ть! Эта фраза, в сочетании с его голосом и видом — я даже плечами передёрнул. Ещё, я подумал про семью, на третьем этаже. Молодая пара — жена, кажется, Хилола, это она просила мантышницу — они тогда переехали пару месяцев как — муж, не помню имени и ребёнок, мальчик лет трёх. О-хо-хо.