Я не верю судьбе - Владимир Высоцкий

1973

Я несла свою Беду

«Я несла свою Беду…»

Я несла свою Беду   по весеннему по льду, —Обломился лед — душа оборвалася —Камнем пóд воду пошла, —   а Беда — хоть тяжела,А за острые края задержалася.

И Беда с того вот дня   ищет пó свету меня, —Слухи ходят — вместе с ней —   с кривотолками.А что я не умерла —   знала голая ветлаИ еще — перепела с перепелками.

Кто ж из них сказал ему,   господину моему, —Только выдали меня, проболталися, —И, от страсти сам не свой,   он отправился за мной,Ну а с ним — Беда с Молвой увязалися.

Он настиг меня, догнал —   обнял, на руки поднял, —Рядом с ним в седле Беда ухмылялася.Но остаться он не мог —   был всего один денек, —А Беда — на вечный срок задержалася…

1970

Банька по-черному

Копи!   Ладно, мысли свои вздорные     копи!Топи!   Ладно, баню мне по-черному     топи!Вопи!   Все равно меня утопишь,     но — вопи!..Только баню мне как хочешь   натопи.

Ох, сегодня я отмаюсь,   эх, освоюсь!Но сомневаюсь,   что отмоюсь!

Не спи!   Где рубаху мне по пояс     добыла?!Топи!   Ох, сегодня я отмоюсь     добела!Кропи!   В бане стены закопченные     кропи!Топи!   Слышишь, баню мне по-черному     топи!

Ох, сегодня я отмаюсь,   эх, освоюсь!Но сомневаюсь,   что отмоюсь!

Кричи!   Загнан в угол зельем, словно     гончей — лось.Молчи!   У меня давно похмелье     кончилось.Терпи!   Ты ж сама по дури     прóдала меня!Топи!   Чтоб я чист был, как щенок,     к исходу дня!

Ох, сегодня я отмаюсь,   эх, освоюсь!Но сомневаюсь,   что отмоюсь!

Купи!   Хоть кого-то из охранников     купи!Топи!   Слышишь, баню ты мне раненько     топи!Вопи!   Все равно меня утопишь,     но — вопи!..Топи!   Эту баню мне как хочешь,     но — топи!

Ох, сегодня я отмаюсь,   эх, освоюсь!Но сомневаюсь,   что отмоюсь!

<1970>

«Я первый смерил жизнь обратным счетом…»

Я первый смерил жизнь обратным счетом —Я буду беспристрастен и правдив:Сначала кожа выстрелила потомИ задымилась, поры разрядив.

Я затаился, и затих, и замер, —Мне показалось — я вернулся вдругВ бездушье безвоздушных барокамерИ в замкнутые петли центрифуг.

Сейчас я стану недвижим и грузен,И погружен в молчанье, а пока —Меха и горны всех газетных кузенРаздуют это дело на века.

Хлестнула память мне кнутом по нервам —В ней каждый образ был неповторим…Вот мой дублер, который мог быть первым,Который смог впервые стать вторым.

Пока что на него не тратят шрифта, —Запас заглавных букв — на одного.Мы с ним вдвоем прошли весь путь до лифта,Но дальше я поднялся без него…

Вот тот, который прочертил орбиту,При мне его в лицо не знал никто, —Все мыслимое было им открытоИ брошено горстями в решето…

И словно из-за дымовой завесыДрузей явились лица и семьи, —Они все скоро на страницах прессыРасскажут биографии свои.

Их всех, с кем вел я доброе соседство,Свидетелями выведут на суд, —Обычное мое, босое детствоОбуют и в скрижали занесут…

Чудное слово «Пуск!» — подобье вопля —Возникло и нависло надо мной, —Недобро, глухо заворчали соплаИ сплюнули расплавленной слюной.

И вихрем чувств пожар души задуло,И я не смел — или забыл — дышать.Планета напоследок притянула,Прижала, не желая отпускать.

Она вцепилась удесятеренно, —Глаза, казалось, вышли из орбит,И правый глаз впервые удивленноВзглянул на левый, веком не прикрыт.

Мне рот заткнул — не помню, крик ли,   кляп ли,Я рос из кресла, как с корнями пень.Вот сожрала все топливо до каплиИ отвалилась первая ступень.

Там, подо мной, сирены голосили,Не знаю — хороня или храня,А здесь надсадно двигатели взвылиИ из объятий вырвали меня.

Приборы на земле угомонились,Вновь чередом своим пошла весна,Глаза мои на место возвратились,Исчезли перегрузки, — тишина…

Эксперимент вошел в другую фазу, —Пульс начал реже в датчики стучать.Я в ночь влетел — минуя вечер, сразу, —И получил команду отдыхать.

И неуютно сделалось в эфире,Но Левитан ворвался в тесный залИ отчеканил громко: «Первый в мире…» —И про меня хорошее сказал.

Я шлем скафандра положил на локоть,Изрек про самочувствие свое.Пришла такая приторная легкость,Что даже затошнило от нее.

Шнур микрофона словно в петлю свился.Стучали в ребра легкие, звеня.Я на мгновенье сердцем подавился —Оно застряло в горле у меня.

Я óтдал рапорт весело — на совесть,Разборчиво и очень делово.Я думал: вот она и невесомость —Я вешу нуль, — так мало, ничего!..

Но я не ведал в этот час полета,Шутя над невесомостью чуднóй,Что от нее кровавой будет рвотаИ костный кальций вымоет с мочой…

<Между 1970 и 1978>

«Проделав брешь в затишье…»

   Проделав брешь в затишье,   Весна идет в штыки,   И высунули крыши   Из снега языки.

   Голодная до драки,   Оскалилась весна, —   Как с языка собаки,   Стекает с крыш слюна.

Весенние армии жаждут успеха,Все ясно, и стрелы на карте прямы, —И воины в легких небесных доспехахВрубаются в белые рати зимы.

   Но рано веселиться:   Сам зимний генерал   Никак своих позиций   Без боя не сдавал.

   Тайком под белым флагом   Он собирал войска —   И вдруг ударил с фланга   Мороз исподтишка.

И битва идет с переменным успехом:Где свет и ручьи — где поземка и мгла,И воины в легких небесных доспехахС потерями вышли назад из «котла».

   Морозу удирать бы —   А он впадает в раж:   Играет с вьюгой свадьбу, —   Не свадьбу — а шабаш!

   Окно скрипит фрамугой —   То ветер перебрал, —   Но он напрасно с вьюгой   Победу пировал!

А в зимнем тылу говорят об успехах,И наглые сводки приходят из тьмы, —Но воины в легких небесных доспехахВрубаются клиньями в царство зимы.

   Откуда что берется —   Сжимается без слов   Рука тепла и солнца   На горле холодов.

   Не совершиться чуду:   Снег виден лишь в тылах —   Войска зимы повсюду   Бросают белый флаг.

И дальше на север идет наступленье —Запела вода, пробуждаясь от сна, —Весна неизбежна — ну как обновленье,И необходима, как — просто весна.

   Кто славно жил в морозы,   Те не снимают шуб, —   Но ржаво льются слезы   Из водосточных труб.

   Но только грош им, нищим,   В базарный день цена —   На эту землю свыше   Ниспослана весна.

…Два слова войскам: несмотря на успехи,Не прячьте в чулан или в старый комодНебесные легкие ваши доспехи —Они пригодятся еще через год!

<Между 1970 и 1978>